Двор халифов - Хью Кеннеди

В результате умные и амбициозные люди приезжали в Багдад, чтобы предложить свои услуги. Хунейн ибн Исхак (умер в 873 году), который был христианином из древнего христианско-арабского города Хира на юге Ирака, работал у семьи Бану Муса переводчиком. Говорят, он был мастером стиля и в греческом, и в древнесирийском, и в арабском языках. Он ездил в Византийскую империю на поиски манускриптов. В основном он переводил книги по медицине, особенно работы Галена и Гиппократа; но, как многие переводчики, он писал и оригинальные произведения. Биограф дает нам представление о жизни этого джентльмена-ученого:

Каждый день после езды верхом он ходил в баню, где его обливали водой. Затем он заворачивался в халат и, выпив чашу вина с печеньем, лежал, пока не кончал потеть. Иногда он засыпал. Потом поднимался, жег благовония, чтобы ароматизировать тело, потом ему приносили обед. Обед состоял из крупного откормленного цыпленка, тушеного в соусе, и полукилограммовой буханки хлеба. Выпив соус и съев цыпленка с хлебом, он засыпал. Проснувшись, он выпивал 4 ратла [примерно литр] старого вина. Если ему хотелось фруктов, он съедал несколько сирийских яблок и айву. Эта привычка сохранилась у него до конца жизни{511}.

Когда Хунейн ибн Исхак умудрялся среди такого милого времяпровождения находить время для работы, не очень ясно, — но наверняка он много трудился, потому что количество его работ огромно, а его репутация как ученого была очень высока.

Хунейн основал семейную традицию — школу перевода. Его сын Исхак (умер в 910 году) также имел репутацию опытного переводчика, ему покровительствовал сам великий визирь того времени Касим ибн Убейд Аллах. Кроме переводов он составил «Историю врачей», в контекст которой попытался вставить греческие авторитеты{512}. Его племянник Хубеш помогал ему с переводами и комментариями.

Куста ибн Лука (Константин, сын Луки), умерший в 922 году, был греческим оратором из Баальбека (древний Гелиополис) в Ливане — города, где могущественные классические замки еще и сегодня господствуют над местностью. Он прибыл в Багдад с греческими манускриптами, которые, как он надеялся, заинтересуют покровителей в столице. Он написал ряд оригинальных книг, включая трактаты по медицине и кулинарии, исследование о сексуальных связях, работы по астрономии и по проблемам Эвклидовой геометрии{513}. Никто не посмел бы обвинить его в узости интересов.

Третий из великих переводчиков, Сабит ибн Курра Сабианин, имел более необычное и экзотическое происхождение. Скорее всего, он родился в 826 году в Харране, ныне маленьком, грязном и почти опустевшем селении на юге Турции, у самой сирийской границы. Этот ничем больше не примечательный городок был известен только благодаря тому, что здесь существовала последняя языческая община, сохранившаяся с древности. Как минимум до десятого века нашей эры сабиане еще практиковали поклонение богине луны Син — хотя к этому времени они уже старались скрывать свою веру, чтобы соответствовать статусу «людей Книги», и поэтому мусульманское правительство терпело их. Вдобавок к старой религии сабиане сохранили образную эллинскую культуру, а образованные представители этой нации, похоже, прекрасно ориентировались в греческом, древнесирийском и арабском языках.

Молодой Сабит начал свою карьеру в Харране денежным менялой, но Мухаммед, один из братьев Бану Муса, обнаружил отмеченного талантом юношу примерно в середине 850-х годов, когда ездил в экспедицию за книгами в Византийскую империю. Возвращаясь в Багдад, он забрал Сабита, тогда еще совсем молодого человека, с собой, Насколько мы знаем, Сабит прожил в Багдаде всю оставшуюся жизнь. Наряду с Хуленном ибн Исхаком он был одним из самых высокооплачиваемых переводчиков, живших и работавших в доме Бану Муса{514}. В конце жизни его представили при дворе халифа Мутадида, который сам говорил по-гречески и страстно интересовался естественными науками. Когда Сабит упрочил свое положение, ко двору прибыли еще несколько сабиан, и они составили уважаемую группу ученых и историков в культурной среде Багдада{515}.

Сильной стороной Сабита были переводы с греческого языка математических и астрономических работ, но он и сам был выдающимся математиком и написал работу о конечной величине предметов, таких, как конусы, которая намного опережала классических авторов.

Вероятно, самым талантливым и разносторонним среди переводчиков был Якуб ибн Исхак аль-Кииди. В отличие от большинства интеллектуалов, которые собрались вокруг двора Аббасидов, Кинди был арабом по происхождению — он происходил из очень видной южноаравийской семьи, которая осела в Куфс после установления в Ираке мусульманства. Они были крупными владельцами недвижимости в районе, а отец Кинди служил наместником. Видимо, Якуб ибн Исхак аль-Кинди родился в Куфе в конце восьмого века, но со временем перебрался в Багдад, где попал в окружение халифов Мамуна, Мутасима и Васика, прямо в сердце придворной культурной жизни.

С воцарением в 847 году Мутаввакиля интеллектуальный климат стал менее приемлемым для философии и умозрительных размышлений. Кшгди также страдал от ревностной враждебности семьи Бану Мусы, которая на каком-то этапе устроила конфискацию его громадной библиотеки — хотя в конце концов та была возвращена владельцу. Умер он, вероятнее всего, в 866 году.

Как человек Кинди был очень трудным в общении. Несмотря на аристократическое происхождение по всем линиям, он был известен своей черствостью и скупостью. Джахиз, который должен был хорошо его знать лично, помещает злую сатиру на его безжалостность в своей «Книге Скряг». В своем доме Кинди обычно сдавал комнаты жильцам, и один из них написал, спрашивая Кинди, можно ли приехать его кузине с сыном, чтобы пожить у него месяц. Он уже заплатил 30 дирхемов за месяц за шестерых, но хозяин потребовал дополнительно 10 дирхемов в месяц за лишних людей. Его квартиросъемщик попробовал вежливо поспорить — но Кинди отреагировал (во всяком случае, если верить Джахнзу) яростной тирадой о том, сколько проблем встает перед хозяевами и к каким трюкам прибегают съемщики{516}. Бедный человек подумал, что уж лучше бы ничего не спрашивал.

Кинди известен как «Философ арабов». Не будучи сам переводчиком, именно он первым использовал работы Аристотеля для создания исламского философского трактата на арабском языке. Оп также первым поднял проблемы примирения веры и доводов — в итоге, хотя он и являлся правоверным мусульманином, более консервативные верующие относились к нему с огромным подозрением. Говорят, он написал более двухсот работ, хотя многие из них,