Стихотворения - Владимир Набоков

24.

Руль. 1922. № 560, 1 октября, без загл., с посвящ. «Ивану Бунину» — Стихи 1979. 26 ноября 1922 г. Набоков из Берлина послал это ст-ние И. Бунину в письме со следующим ученическим обращением: «Простите же мне мою смелость, простите, что докучаю вам непрошеным приветом. Я хочу только, чтобы вы поняли, с каким строгим восторгом я гляжу с моего холма на сверкающую вершину, где в скале вами вырезаны вечные, несравненные слова» (Архив Бунина в Лидсе, цит. по: Шраер М. Набоков: Темы и вариации. СПб.: Академический проект. 2000. С. 134). Юлий Айхенвальд отметил, что «по стопам певца „Листопада“ сознательно хочет идти наш начинающий автор» (Б. К. <Айхенвальд Ю.>. Литературные заметки // Руль. 1923. 28 января). Набоков называл «удивительные струящиеся стихи» Бунина — «лучш<им>, что было создано русской музой за несколько десятилетий» и предпочитал их «той парчовой прозе, которой он был знаменит» (В. Сирин. Ив. Бунин. Избранные стихи // Руль. 1929. 22 мая, цит. по: Набоков II. С. 672; «Другие берега» // Набоков V. С. 243), подробнее об отношениях Набокова и Бунина см.: Шраер. Цит. соч. С. 128–194.

Лиловый лоск. Набоков назвал Бунина «цветовидцем» и выделил у него «лиловый» (письмо от 1938 г. Набокова к американской славистке Е. Малоземовой, писавшей диссертацию о Бунине, цит. по: Там же. С. 136).

В мире новом, кощунственном. В бунинском контексте слово «кощунственный» у Набокова отсылает к выражению Блока «слов кощунственных творец» («За гробом», 1908) и обозначает символистскую и модернистскую поэтику: в письме Бунину (18 марта 1921 г.) Сирин называет его единственным служителем прекрасного «в наш кощунственный век» (письмо из Архива Бунина в Лидсе, цит. по: Там же. С. 134), в рец. на «Избранные стихи» Бунина (1929): «Стихи Бунина — лучшее, что было создано русской музой за несколько десятилетий. Когда-то, в громкие петербургские года, их заглушало блестящее бряцание модных лир; но бесследно прошла эта поэтическая шумиха — развенчаны или забыты „слов кощунственные творцы“…» (Набоков II. С. 672).

26.

Вкл. в: Стихи 1979. Ср. темы «зова» и «ожидания» в цикле Блока «Стихи о Прекрасной Даме» (1901–1902).

27.

Руль. 1922. № 487, 25 июня. По поводу этого ст-ния К. В. Мочульский заметил: «Не верится, что „азбуке душистой ветерка учился он у ландыша и лани“. Эта азбука не дается так легко… <…> Не из гербария ли Фета эти ландыши?» (К. В. <Мочульский>. В. Сирин. Гроздь. Берлин: Гамаюн, 1923 // Звено. 1923. № 12, 23 апреля).

28.

Вкл. в: Стихи 1979.

29.

Светлицу / ее души — очевидно, отсылка к имени невесты Набокова Светланы Зиверт. Одним из вариантов заглавия сборника «Горний путь» было «Светлица» (Бойд. Русские годы. С. 225).

31.

Огни / в усадьбе прадеда. Здесь, как и в ряде других произведений Набокова (см. романы «Машенька» (1926), «Защита Лужина» (1930), «Дар» (1937–1938, 1952) автобиографию «Другие берега» (1954)), действие которых происходит в загородном имении, описывается усадьба Рождествено, в 69 верстах от Петербурга по Лужскому шоссе, купленная в 1890 г. дедом Набокова по материнской линии И. В. Рукавишниковым и унаследованная автором в 1916 г.

34.

Г. Струве нашел в этом «стихотворении о поэте-головастике» влияние Саши Черного (Русская литература в изгнании. С. 121).

35.

Сегодня. 1922. № 261, 18 ноября.

36.

Руль. 1922. № 525, 22 августа.

37.

Руль. 1922. № 431, 16 апреля, без посвящ. — Гроздь, без посвящ. — Стихи 1979. Отец поэта В. Д. Набоков (1870–1922) — видный юрист, публицист, общественный деятель, один из основателей партии кадетов. В эмиграции продолжал активную политическую деятельность, издавал в Берлине газету «Руль»; был убит 28 марта 1922 г. в зале берлинской филармонии на публичной лекции П. Н. Милюкова. Террористы-монархисты П. Шабельский-Борк и С. Таборицкий пытались застрелить Милюкова, В. Д. Набоков бросился на одного из террористов и был смертельно ранен другим. Ст-ние было опубликовано в Пасху.

38.

Руль. 1922. № 525, 22 августа.

39.

Сполохи (Берлин). 1921. № 1, ноябрь — Стихи 1979.

Плывет ладья и звоном струнным / луну лилейную зовет <…> В ней рыцарь раненый и юный / склонен на бледные шелка, / и арфы ледяные струны / ласкает белая рука. Имеется в виду эпизод из цикла легенд о сэре Тристане, рыцаре Круглого Стола, когда рыцарь, раненный отравленным копьем на поединке с сэром Мархальтом, отправляется на ладье в Ирландию, чтобы отыскать там волшебное противоядие. В романе сэра Томаса Мэлори (1417–1471) «Смерть Артура» (1469), основанном на легендах артуровского цикла, сэр Тристам (или Тристрам) взял с собой арфу. Этот эпизод упоминается также в «Подвиге» (Набоков II. С. 190) и «Других берегах» (Набоков V. С. 193).

40.

Вкл. в: Стихи 1979.

41.

Руль. 1922. № 366, 29 января, под загл. «Перстень».

43.

Сполохи. 1921. № 2, декабрь (в ст. 5: «выгнулся лозой») — Гроздь — Стихи 1979.

44.

Руль. 1922. № 602, 19 ноября.

45.

Руль. 1921. № 231, 21 августа.

46.

Сегодня. 1922. № 222, 3 октября.

47.

Руль. 1922. № 404, 15 марта. Приманку я готовлю… Набоков с профессиональной точностью лепидоптериста описывает реальный способ ловли бабочек; ср. также в «Других берегах» (Набоков V. С. 230).

48.

Руль. 1921. № 195, 10 июля — Гроздь, с вар. ст. 9: «По занавескам свет, как призрак проходил» — Стихи 1979.

49.

Ряд смутно-золотых / французских слов — то есть «Compagnie Internationale des Wagon-Lits et des Grands Express Européens» («Международное общество спальных вагонов и европейских эскпрессов дальнего следования»). Путешествия на величественном Норд-Экспрессе, состоявшем исключительно из международных вагонов и доставлявшем пассажиров из Петербурга в Париж — до Биаррица или до Ривьеры, — Набоков описывает в главе 7 «Других берегов» (Набоков V. С. 234–239).

Горний путь

*

Вл. Сирин. Горний путь. Берлин: Грани, 1923. В сборник входят 128 ст-ний, написанных в основном между началом 1918 и июнем 1921 г. 31 ст-ние вошло в Стихи 1979. В письме родителям из Кембриджа от 1 декабря 1921 г. Набоков предлагал варианты заглавия: «Подумавши, я нашел два подходящих заглавия для книги моей. Выбирайте любое. 1) „Светлица“ 2) „Тропинки Божии“. Первое — как бы символ света, вышины, уединенности. Второе — несколько тоньше» (Berg Collection, ср. также: Бойд. Русские годы. С. 225).

Критики отметили, что книга скучная, но грамотная:

У Сирина есть все данные, чтобы быть поэтом: у него вполне поэтические восприятия, стихи его музыкальны и органичны, и несмотря на сказанное, за исключением нескольких действительно хороших стихов, сборник «Горний путь» скучная книга. Происходит это не от недостатка дарования автора, но нельзя проходить мимо всех современных творческих достижений и завоеваний, отказаться от всех течений и школ и употреблять образы, которые давно обесцветились и перестали быть символами. <…> Можно иногда вплетать старые образы в стихи, но для этого их надо обновить совершенно неожиданными сочетаниями. Сирин этого не добивается.

Только Ю. И. Айхенвальд в своем регулярном обзоре книжных новинок в «Руле» ободрил молодого автора:

На книжках Сирина лежит печать культурности, <…> заметнее всего в его стихах <…> внушения чужих поэзий, следы приобщения к искусству и литературе, к дарам Европы. Впрочем, настойчиво звучит и мотив России, Руси, мотив разлученности с нею и возвращения под ее родное небо. <…> Стихи Сирина не столько дают уже, сколько обещают. Теперь они как-то обросли словами — подчас лишними и тяжелыми словами; но как скульптор только и делает, что в глыбе мрамора отсекает лишнее, так этот же процесс обязателен и для ваятеля слов. Думается, что такая дорога предстоит и Сирину и что, работая над собой, он достигнет ценных результатов и над его поэтическими длиннотами верх возьмет уже и ныне доступный ему поэтический лаконизм, желанная художническая скупость.

Г. Струве сравнивал «Горний путь» и «Гроздь» в пользу последнего сборника:

«Горний путь» — «сборник довольно бледных стихов, на которых лежала заметная печать Фета и в которых большую роль играли юношеские реминисценции и русские темы», «Гроздь» — «гораздо более зрелая <книга>, со следами большой работы над стихом, с печатью несомненного и незаурядного поэтического мастерства. В ней поэт уже приоткрывал свое поэтическое лицо. Но был на ней некоторый налет рассудочности, отсутствие непосредственного песенного вдохновения, давала она право думать, что Сирину, может быть, следует испробовать себя в прозе.»