Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969 - Виталий Федоров

Десятого числа я отправился в Талицкий военкомат, чтобы встать на воинский учёт. Там мне выписали военный билет, но на руки не выдали, попросив принести две фотокарточки.

Я сфотографировался сразу и для паспорта. За снимками просили прийти только завтра. Я пошёл из Талицы в Поклевскую, нашёл там вечернюю школу, относящуюся к железнодорожному ведомству. Зашёл в учительскую. Был я в военной форме, при погонах. Встретили меня там удивлённо и в то же время заинтересованно. Я объяснил причину своего вторжения. Из документов у меня была только справка о том, что я учился в 1946-1947 учебном году в седьмом классе, прослушал весь курс. Оценки были неважными, почти все тройки. Мне показали класс, в котором я буду учиться.

Я дождался начала занятий. После звонка в класс зашла немолодая женщина. Все ученики встали – поздоровались. И тут она заметила меня.

– У нас новичок? Из какой школы?

– Я только что из армии.

– А вы знаете, что уже конец второй четверти?

– Да, знаю, но я только что демобилизовался.

– Ну ладно, тогда давайте будем заниматься уроком. Сегодня у нас диктант.

Я писал, как мог. Конечно, и те правила, что когда-то знал, за семь с половиной лет успешно забыл. На следующий день наша учительница русского языка и литературы (а по совместительству классный руководитель седьмого класса) принесла наши проверочные работы. Раздала их и остановилась около меня.

– У вас, молодой человек, двадцать ошибок. Только из уважения к вам я поставила оценку «два», а не ниже, которую вы заслуживаете.

Кое-кто захихикал.

– Спасибо за такое уважение, – обиделся я. Весь класс обернулся в мою сторону и притих.

– Я поговорила с директором школы, и мы решили дать вам испытательный срок – один месяц. Если за это время не будет улучшения успеваемости, мы должны будем перевести вас в шестой класс.

– Не будет такого, – отрезал я. – Я просто обязан в этом учебном году закончить семь классов. И с хорошими оценками. Обещаю это при всём классе.

– Ну раз вы обещаете, то мы будем надеяться.

– Постараюсь не портить общую успеваемость класса.

– Хорошо, давайте на этом закончим разговор, – подвела итог учительница. – Начинаем новый урок.

Школа работала в две смены. Первая начиналась в девять утра, вторая – в шесть вечера. Если мне придётся ходить в школу вечером, то домой я буду добираться только к полуночи. Но пока я не поступил на работу, мне было удобно ходить в первую смену.

Домашним я рассказал о своих «успехах» в школе. Мама и отчим предложили мне обратиться за помощью к учительнице русского языка и литературы, завучу Горбуновской школы. Она квартировала у сестры Ивана Гавриловича, Василисы Гавриловны. Отчим побывал у своей сестры и заодно договорился с Еленой Матвеевной (так звали учительницу), что она будет заниматься со мной русским языком и литературой.

Я пришёл к репетиторше вечером. Хозяйка дома провела меня в небольшую комнату, где стоял письменный стол и стул. На столе громоздились стопки тетрадей и учебников. У стола стояла молодая женщина лет двадцати шести – высокая, стройная, но не красавица. После знакомства она сразу приступила к занятиям. Начала с грамматики, а после продиктовала небольшой диктант. Тут же проверила работу. Никаких провальных ошибок я в этот раз не совершил. «Написал на тройку с плюсом», – так сказала Елена Матвеевна. Мы с ней договорились, что я буду приходить два раза в неделю в одно и то же время.

Иван Гаврилович старался помочь мне в меру сил. А возможности у него неожиданно оказались весьма полезными для меня. В Троицком у него было много знакомых и, наверное, родственников. Он отдал мою шинель в мастерскую, где её покрасили в чёрный цвет и перекроили в зимнее пальто. Оно оказалось тяжеловатым, но зато тёплым.

Он же нашёл для Фаи частную квартиру, чтобы в мороз, а иногда и ночью не приходилось ходить домой за пять километров.

Как-то при встрече я спросил у Фаи:

– А почему ты после семилетки не пошла учиться в училище или техникум?

– Мама и Вера хотели, чтобы я поступила в камышловское педучилище. Но не лежит у меня душа к учительству, хоть ты тресни! А отказать им не решалась. В общем, на экзаменах я специально «завалила» математику и не поступила. А чтобы не бездельничать, пошла в восьмой класс вечерней школы.

15 декабря я принёс в военкомат фотографии. В военный билет вклеили фото, поставили печать и выдали его мне на руки. Затем я зашёл в районный отдел милиции узнать, что нужно для получения паспорта. Впрочем, список этих документов и сейчас не сильно изменился, поэтому не буду утомлять их перечислением.

Скоро, собрав все необходимые справки и документы, я отправился подавать заявление на получение первого в жизни паспорта – в двадцать два года от роду. Замечу, что колхозники вообще не имели ни паспортов, ни трудовых книжек[9]. Но я уже не был колхозником более трёх лет, и у меня без лишних вопросов приняли документы. Сказали, чтобы в первых числах января приходил за паспортом.

Глава 77. БРАТ ЖЕНЯ

Ещё одно важное дело оставалось у меня в Талице – поиск брата. Будучи в милиции, осведомился о детских домах в городе и районе и шефствующих над ними организациях. Мне дали адрес талицкого детдома, куда я незамедлительно и отправился. Спросил, нет ли там моего брата. Работницы детдома отозвались с готовностью помочь и начали проверять списки воспитанников. Но в этих списках Жени не оказалось. Тогда подняли архивные документы с начала 1948 года и стали искать среди выбывших. Тоже без результата. Выходило, что в этом детдоме он никогда не был.

Между тем я был уверен, что детский дом из Луговой (где был Женя вначале) перевели в Талицу. Я был расстроен, и, хотя старался этого не показывать, от женщин не скроешь своих чувств. Сотрудницы детдома старались мне внушить, что я всё равно его найду. И вдруг кто-то из сотрудниц припомнил, что в городе был ещё один детский дом, переведённый откуда-то из периферии. Он просуществовал в Талице около трёх лет с 1948 по 1950 год, а затем был переведён в другой город. Куда, она не знала, но посоветовала:

– Вы идите в гороно. Там, возможно, сохранились архивные документы про этот детдом. Вот адрес отдела образования.

– Спасибо, я бегу! – ответил я. Хотелось успеть до конца рабочего дня.

В гороно подтвердили, что переведённый детдом действительно существовал, но архивных документов из него не осталось, все, что были, при переезде они забрали с собой.

– А куда перевели этот детдом?

– Мы не знаем…

Так и не нашлось человека, который бы вспомнил какие-то подробности – как-никак прошло уже пять лет. Но меня заверили, что они постараются выяснить, куда был переведён этот детдом, через областной отдел народного образования. Заодно спросят, там ли мой брат. Взяли у меня все данные Жени и мой домашний адрес. Обещали письменно сообщить о результатах.

Мне почти каждый день приходилось ходить до Талицы и обратно по двенадцать километров, но уроки в школе я не пропускал. 30 декабря я пришёл из школы. Вижу – на столе лежит письмо на моё имя. Не раздеваясь, я быстро вскрыл конверт.

«Уважаемый Виктор Николаевич!

По вашему вопросу сообщаем, что ваш брат, Евгений Николаевич Фёдоров, находится в настоящее время в детском доме города Нижняя Салда Свердловской области.

С уважением, директор городского отдела образования г. Талицы Петрова И. П.».

Я не мог поверить, что наконец-то нашёл следы брата. От села Горбуново до города Нижняя Салда ехать более четырёхсот километров. Через день Новый, 1955-й год. Но я не стал ждать ни одного дня. К тому же 31 декабря – это день рождения Женьки. Ему будет тринадцать лет.

У мамы особых восторгов перспектива ближайшей встречи с младшим сыном не вызвала. Она вела себя сдержанно, может, опасалась негативной реакции мужа. А я рано утром пошёл на железнодорожную станцию и сел в поезд. В Свердловске и Нижнем Тагиле мне пришлось делать пересадки. Пассажиров в пригородном поезде было мало. В Нижнюю Салду поезд прибыл уже поздним вечером. Когда я шагал по перрону, мне навстречу шли две молодые женщины.

– Солдатик, пойдём с нами домой, Новый год встречать! – обратилась ко мне одна из них.

– Пойдём-пойдём, – поддержала её товарка. – Мы тебя обслужим по высшему классу! Небось, соскучился по женской ласке?

Я сразу понял, что это женщины лёгкого поведения. К таким я относился с брезгливостью, поэтому прошёл мимо них молча. Направился в город, надеясь у кого-нибудь узнать о детском доме. Встретились добрые люди, которые подвели меня прямо к воротам. Только вот ворота оказались закрытыми. Я постучал, потом ещё раз, громче, но никто не отозвался. Идти обратно? Нет уж, не для того я проделал такой путь. Начал осматриваться, ища какую-нибудь лазейку во двор. Ворота глухие, да ещё с козырьком, забор высокий. Присмотрелся к воротам внизу и заметил небольшое пространство, где можно было руками отгрести наметённый свежий снег.