Западный край. Рассказы. Сказки - То Хоай

Дошло до того, что я поднялся на Арену и, ловко изгибаясь, размахивая ногами и крыльями, исполнил одну очень славную песенку. Но счастливее всех явно был Чуи. Только теперь я понял, отчего он молчал, когда я отказывался от власти: он боялся, что меня так и не сумеют уговорить. А едва я дал свое согласие, он сразу пустился в пляс, застрекотал и запел, подбивая на всякие озорные выходки простодушных и робких Канькатей, опасавшихся, как бы Второе лицо в государстве с самого начала не сочло их безнравственными!..

Прошло немного времени.

Меня начали томить тревога и огорчение. Ах, если б нам не всучили эту высокую власть! Я по-прежнему мечтал лишь об одном: как бы дать волю моей страсти к путешествиям; мне ничего больше не нужно было для полного счастья. Чуи в отличие от меня был очень доволен. Он появлялся повсюду, озаряя подданных благосклоннейшими улыбками и наклонив усы к земле, наигрывал на них, как на струнах, веселенькие мелодии.

— Не думай, — сказал я ему однажды, — будто праздность ведет к Добру. Но пагубнее всего предаваться праздности в молодые годы; это ничуть не лучше, чем прозябать всю жизнь на дне своей норы. Ах, Чуи, не забывай, как прискорбно оборвалась здесь наша дорога, увлекавшая нас все дальше и дальше в поисках Смысла Жизни. Не допускай, чтобы праздность приковала нас к месту. Жизнь сложна и нелегка, и случается в ней всякое…

Само собой, в ту же зиму произошли важнейшие события.

На обочинах дорог пропала трава Май. Отощавшие коровы в кровь стирали об землю носы, выискивая хоть засохшие корешки. Люди вышли из деревень в Поля — убирать Рис. Они шли по золотистым полотнищам созревшего Риса с серпами в руках, связывали срезанные стебли в снопы и на коромыслах уносили их во дворы. На бескрайних Полях осталась лишь сухая стерня.

Наступили студеные дни. В Поле теперь почти никого не встретишь. Хмурое серое небо сливалось с безрадостной серой землей, а меж ними днем и ночью завывал ветер. У ребятишек, выбегавших в Поле, мерзли уши и краснели носы. От холода даже у взрослых коченели ноги. Оставаться в жилищах посреди открытого Поля было уже невозможно. Хочешь не хочешь, а приходилось идти искать убежище от стужи.

Зимовать под открытым небом — все равно что обречь себя на гибель. И потому с давних пор у всех тварей, живущих в этих краях, было заведено: с наступлением холодов покидать скованные стужей Поля и всем миром отправляться на поиски теплого жилья. Случалось, его надо было отвоевывать силой: зимой многие, так же как Тяутяу, искали себе убежища потеплее.

— Ну, кто был прав? — спросил я Чуи. — Таков уж наш мир — здесь долго не усидишь на месте с блаженной улыбкой на устах. Жизнь состоит из забот и треволнений. Сам видишь, сколько народу собралось в путь искать пристанища на зиму. Это еще полбеды, а в холодных странах бедные малые птицы замерзают на лету и мертвые падают в снег. Думаешь, зря Журавли или Аисты улетают отсюда осенью на другой конец Света, в теплые страны. Погляди, какие дуют студеные лютые ветры. На что Муравей неприметная тварь, и тот своими лапками толщиной с волосок умудряется вырыть себе жилище под землей, чтоб обогреться ее теплом. Помни, пришла зима и скоро начнутся лютые холода!

Потом я собрал наших подданных и сказал:

— В полях уже свирепствует стужа. Сейчас, по-моему, самое время отправляться на поиски теплых жилищ.

Вскоре под открытым небом не осталось ни души. Первыми исчезли Стрекозы. Они знали: их тонким крылышкам не справиться с зимними ветрами; особенно торопились укрыться в тепле болезненные и хрупкие Кимкимы. Жуки Ниенгниенг зарылись поглубже в ил, рядышком со своими сородичами Гаунгво, с Жабами и Крабами, которые, прячась от стужи вдоль берегов озер и прудов, торопливо возводят целые глиняные горы.

А Тяутяу, Каокао, Богомолы, Муомы и прочие имеют обыкновение укрываться между листьями диких Ананасов. Ведь на зиму одни Ананасы сохраняют свои зеленые листья, которые, словно настороженные уши, устремлены к низкому серому небу. Основания листьев у самого стебля образуют глубокие щели, в которых очень удобно лежать, оставив снаружи лишь самый кончик хвоста и презирая ветер и дождь. Здесь можно спокойно пролежать до первых весенних дней, пока согретый солнцем воздух не обласкает вас, тронув за плечи, и веселый щебет Корольков не известит о смене времен года. Вот тогда милости просим — выходите и спускайтесь на землю.

Мы выступили на поиски зимних квартир.

Какой год ни возьмите — найти жилье на зиму всегда хлопотно и трудно. Ведь так, увы, не бывает, чтоб всюду, куда ни глянь, ждали тебя тепленькие, а главное, никем не занятые местечки. Напротив, каждое племя старается обосноваться в самом лучшем месте. И тогда, понимаете сами, неизбежны противоречия и столкновения, которые, случается, переходят в кровопролития.

В небе клубились черные тучи, дул резкий безжалостный ветер, холод пробирал, как говорится, до самой печени. В такую погоду никому не хотелось ступить и шагу. Но надо было идти, идти вперед и вперед, потому что мы еще не нашли себе пристанища. На каждом дереве, под каждым листочком кишмя кишели разные твари, чьи одеянья совсем не защищали от зимней стужи, и им приходилось искать убежища где попало.

День за днем шли мы и шли по дорогам, коченея от холода и каждое утро оставляя на обочинах трупы замерзших ночью друзей. Страдания наши трудно было измерить, но цель оставалась по-прежнему далека.

«Нет, видно нам не избежать кровопролития!.. Если уж речь идет о жизни и смерти, нет ничего зазорного в том, чтобы силой добыть для себя жилье!..» Эти и подобные им мысли с каждым днем все сильнее овладевали умами.

Вскоре, в один прекрасный день, мы подошли к Плотине, поросшей дикими Ананасами. Всех охватило волнение. Пять или шесть Муомов со всех ног кинулись на разведку: надо было установить, не заселены ли уже эти заросли.

Разведчики вернулись и доложили: «Во всех Ананасах полным-полно Тяутяувои!»

Все, кто стояли за моею спиной, разразились горестнымн воплями. Они не хотели да и не могли уже идти дальше. Колеблясь, я помолчал немного, но потом, слыша горькие стоны и крики, воскликнул:

— Вперед! Лучше погибнуть в бою, чем закоченеть от стужи на чужом Поле!..

Мы бросились вперед и, окружив Ананасы, пошли на приступ. Мы взбирались наверх, к основаниям листьев и, не обращая внимания на торчавшие по краям шипы и колючки, вцеплялись зубами в хвосты Тяутяувои и выволакивали их из щелей.

Закипела битва. Пришлось Тяутяувои — всем до единого — вылезти наружу. А мы разделились надвое: одни торопились занять Ананасы и закрепиться там, другие бились с Тяутяувои, чтобы не дать им вновь овладеть зарослями.

Да, силой Тяутяувои небо не обидело! Были они дородны, могучи и надменны; не зря к племенному имени Саранчи — «Тяутяу» у них добавляется кличка «Вои», то есть «Слон»…

Но я отвлекся, а тем временем один из Тяутяувои напал на меня. Огромный, твердолобый, весь изумрудно-зеленый, на сутулой спине высится острый горб, усы торчат вперед, как два гвоздя, мощные ноги велики, намного толще моих, и узловатые мышцы сплошь утыканы острыми шипами.

Чтобы понять, насколько мы слабее их, не требовалось сложных расчетов, это было видно на глаз: каждый из наших противников был в несколько раз больше обыкновенного Тяутяу. Но мы не испугались. Мы дрались, не щадя себя. Бой — с переменным успехом — продолжался до вечера. Стемнело, но все еще было неясно, на чьей стороне Победа. Наши оставили Ананасы, опасаясь ночной вылазки неприятеля. И мы снова расположились под открытым небом, на холоде, пробиравшем до мозга костей.

Но я ничего не замечал, объятый тревогой и тоской: мой брат Чуи попал в плен к Тяутяувои. Ах, он всегда был слишком горяч и нетерпелив! Вот и сегодня, сражаясь в первых рядах, он чересчур увлекся и оказался один в самой гуще неприятельского войска. Всю ночь я терзался и не сомкнул глаз.

Едва рассвело, мы, стянув все силы — несколько тысяч бойцов, — окружили заросли плотным кольцом. Главной нашей задачей было выручить Чуи. Но разведчики, посланные к Ананасам, не обнаружили там ни души. Вот это удар! Тяутяувои ушли и даже неизвестно, когда…

Возможно, их испугало наше численное превосходство или наша отвага и презрение к смерти, и они отступили под покровом ночной темноты. Впрочем, как бы там ни было, зимние заботы теперь отпали! Но меня не радовала Слава Победителя и не прельщали уютные теплые жилища: отступая, Тяутяувои увели за собой всех наших пленных! Кто скажет, где теперь мой брат? Где мой помощник в державных трудах, где спутник по Дальним Странствиям — где мой Чуи?!

Мы расселись по Ананасам. Снаружи ветер свистел и завывал всю ночь и весь день, но в наших домах было тепло и спокойно.