Волк и голубка - Кэтлин Вудивисс

Ужасная мысль закралась в душу, но Эйслинн немедленно отбросила ее. Вулфгар не настолько жесток, чтобы выгнать ее с ребенком. Значит, нужно рассказать обо всем, как только они останутся наедине.

Случай представился быстрее, чем смела надеяться Эйслинн. Стоя в полумраке конюшни, она сообразила, что, кроме Вулфгара, здесь никого нет. Девушка сначала решила подождать до вечера, но лучше, если у него будет другое занятие, чтобы отвлечься.

Масляный светильник свисал со стропила, и Вулфгар работал в его дымном сиянии. Он зажал коленями копыто Гунна и подрезал его коротким ножом. Эйслинн внезапно испугалась, что он, охваченный яростью, резко вскочит, когда она сообщит ему такую новость. Нерешительность одолевала ее, робость не позволяла вымолвить слова, но умный конь повернул голову и фыркнул, предупреждая хозяина о ее присутствии. Глубоко вздохнув, девушка переступила порог. Вулфгар выпрямился, опустил ногу коня и вытер руки. Эйслинн подошла ближе, и Вулфгар заметил, что она колеблется. Он молчал, давая ей время прийти в себя, и принялся пока старательно растирать бока животного.

— Господин, — тихо пробормотала она, — боюсь, то, что я скажу, разгневает тебя.

— Позволь мне самому судить об этом, — весело расхохотался Вулфгар. — Увидишь, что я предпочитаю любую горькую правду сладкой лжи.

Эйслинн заглянула в улыбающиеся серые глаза и выпалила:

— Даже если я ношу ребенка? Вулфгар пожал плечами и выпрямился.

— Этого следовало ожидать. Такое случается. — И, хмыкнув, добавил: — Пройдет еще немало времени, прежде чем ты настолько раздашься, что придется отложить наши забавы!

Эйслинн зарычала так свирепо, что голуби зашевелились под стрехой. Гунн, кося темным глазом, отскочил, но Вулфгар, проявив меньше мудрости, чем животное, остался на месте, широко улыбаясь в гневное лицо девушки.

— Думаю, что смогу вынести долгую засуху, милая, недаром я привык к воздержанию!

Он повернулся, довольный собственной шуткой, но не успел сделать и шага, как Эйслинн набросилась на него сзади, колотя кулаками по спине. Вулфгар, застигнутый врасплох, попытался оглянуться, но она тут же начала наносить удары ему в грудь, до тех пор, пока не поняла, что рыцарю нисколько не больно. Эйслинн хищно оскалилась и, слегка отступив, пнула его в колено ногой в башмаке на деревянной подошве. Вулфгар пошатнулся и поспешно спрятался за Гунна, потирая ушибленную ногу.

— Какое безумие нашло на тебя, девушка? — недоуменно упрекнул он. — Чем я заслужил подобное обращение?

— Ты подлый мерзавец! — бушевала она. — Наделенный к тому же куриными мозгами!

— Но что прикажешь мне делать? — спросил он. — Вести себя, словно случилось огромное несчастье или чудо? Я все время ожидал этого! Рано или поздно ты все равно бы попалась!

— О-о-о! — гневно закричала Эйслинн. — Ты низкий, невыносимый, тупоголовый болван!

И, круто развернувшись, так что взметнулся плащ, устремилась к выходу, рассерженно пнув по пути охапку соломы. Соломинки взвились в воздух, и Гунн снова испуганно отпрянул. Вулфгар, зажатый между стеной и конем, тяжело дышал.

Для Эйслинн, спешившей к выходу, некоторым утешением послужили приглушенное проклятие и оклик Вулфгара:

— Эй, неуклюжая кляча! Шевелись!

Эйслинн открыла тяжелую дверь и очутилась в зале. Мужчины, стоявшие у очага, разом обернулись. Лишь Болсгар и сэр Милберн были настолько поглощены игрой в шахматы, что даже не подняли голов. Остальные, видя, что причин для тревоги нет, тут же перестали обращать на нее внимание, и Эйслинн, едва сдерживая ярость, поднялась наверх. Навстречу ей шел Керуик с дровами для Гвинет, и Эйслинн вспомнила, что не заготовила дров для матери. Остановив бывшего жениха, девушка попросила:

— Керуик, не смог бы ты принести дров и для моей матери, если, конечно, не слишком занят? Боюсь, как бы она не замерзла ночью.

Керуик пристально вгляделся в нее, заметив раскрасневшиеся щеки и упрямо вздернутый подбородок.

— Тебя что-то тревожит, Эйслинн?

— Это совершенно не важно, — сдержанно ответила девушка.

— Ты ворвалась сюда, словно ветер с моря, — вздохнул Керуик. — И не отрицай, что просто так, без всякой причины, пришла в такое негодование!

— Не лезь в чужие дела, Керуик, — бросила девушка. Керуик рассмеялся и кивком указал на собравшихся внизу.

— Уж конечно, не они вызвали твой гнев. Ссора влюбленных?

— Тебя это не касается, Керуик, — сухо отрезала Эйслинн. Керуик свалил дрова на пол.

— Ты сказала ему о ребенке? — тихо спросил он. Девушка, вскинувшись, в ужасе уставилась на него, но Керуик добродушно улыбнулся:

— Он плохо отнесся к этой новости? Не нравится получать плоды наслаждения?

— Каждый из вас считает себя вправе решать мою судьбу, — непримиримо пробормотала Эйслинн, едва успев оправиться от удара, нанесенного его вопросом.

— Так, значит, великий норманн не знал, — задумчиво Покачал головой Керуик. — Слишком много времени проводит в сражениях, чтобы разбираться в женщинах.

Эйслинн резко вскинула голову.

— Я не говорила, что ему ничего не было известно, — запротестовала она, но тут же, сложив руки, капризно надулась. — Судя по всему, он этого ожидал.

— Он признает младенца своим или все свалит на Рагнора? — пренебрежительно осведомился Керуик. Фиалковые глаза хищно блеснули.

— Это, вне всякого сомнения, дитя Вулфгара.

— Неужели? А твоя мать поведала…

— Моя мать! — вскричала Эйслинн, подступая ближе. — Так вот откуда ты узнал!

Керуик предусмотрительно попятился.

— Кажется, она слишком много болтает, — процедила девушка. — Но что бы она ни плела, это младенец Вулфгара.

— Если тебе угодно, Эйслинн, — осторожно заметил Керуик.

— Вот именно, потому что это правда, — огрызнулась она.

— По крайней мере Вулфгар куда благороднее этого подлеца.

— Так оно и есть, — фыркнула Эйслинн, — и прошу тебя, мой добрый друг, не забывай об этом.

Она громко захлопнула за собой дверь, оставив Керуика поражаться ее преданности Вулфгару, хотя все знали, что норманн довольно грубо отказывался от женитьбы.

Эйслинн раздраженно подошла к окну, все еще разгневанная бесцеремонностью Керуика. Да как он смеет даже намекать, что в ней растет семя Рагнора, когда она не может без ненависти думать о насильнике!

Эйслинн задумчиво шаркнула носком башмака по полу. Даже если младенец вправду зачат Рагнором, отцом его будет Вулфгар, и она, Эйслинн, исполнена решимости добиться этого.

Керуик направился к Майде, но по пути остановился у конюшни, наблюдая за хозяином. По тону и резким движениям можно было заметить, как сильно выведен из себя Вулфгар.