Волк и голубка - Кэтлин Вудивисс

Керуик направился к Майде, но по пути остановился у конюшни, наблюдая за хозяином. По тону и резким движениям можно было заметить, как сильно выведен из себя Вулфгар.

— Глупое животное, боишься маленькой девчонки! Я подумываю о том, чтобы выхолостить тебя!

Гунн фыркнул и подтолкнул носом руку хозяина… — Оставь меня! — проворчал Вулфгар. — Иначе снова напущу ее на тебя, тогда посмотрим, как запоешь!

— Неприятности, господин? — осведомился Керуик, переступив порог. Ему не терпелось узнать, как воспринял норманн эту новость и собирается ли поступить, как подобает порядочному человеку.

Вулфгар резко вскинул голову.

— Неужели нельзя оставить меня в покое? — неприветливо пробурчал он.

— Прошу прощения, господин. Я думал, что-то случилось. Вы разговаривали…

— Ничего не случилось, — кисло отозвался Вулфгар. — По крайней мере ничего такого, что нельзя было бы исправить.

— Я видел Эйслинн, — осторожно начал Керуик, превозмогая страх, связавший язык. На спине до сих пор остались шрамы и рубцы, и приходилось заботиться о своей безопасности всякий раз, как он упоминал ее имя при Вулфгаре.

Норманн выпрямился и, подняв брови, взглянул на молодого человека:

— Вот как?

Керуик затрепетал, но сила духа превозмогла ужас.

— Она кажется очень расстроенной, сэр.

— Очень расстроенной! — хмыкнул Вулфгар. — Наверняка не так, как я!

— Вы так недовольны будущим появлением младенца? Вулфгар встрепенулся, в точности как Эйслинн, и с подозрением уставился на сакса.

— Так, значит, она тебе сказала? Керуик сильно побледнел.

— Нет, ее мать, несколько недель назад. Вулфгар бросил зажатую в руке ветошь на грубо сколоченный стол.

— У этой дуры Майды чересчур длинный язык!

— Каковы ваши намерения, господин мой? — выдавил Керуик, прежде чем боязнь наказания заставила его проглотить дерзкие слова.

Вулфгар, по-видимому, пришел в бешенство.

— Кажется, ты забываешься, сакс?! Или лишился рассудка? Не помнишь, кто здесь повелитель?

— Помню, сэр, — поспешно отозвался Керуик.

— Тогда запомни также, что я не потерплю подобной дерзости от раба! — объявил Вулфгар, подчеркивая каждое слово.

— Господин мой, — медленно начал Керуик, — Эйслинн росла и воспитывалась в благородной семье и не вынесет унижения. Просто умрет от сознания того, что станет матерью незаконнорожденного.

— По-моему, сакс, ты недооцениваешь девчонку, — фыркнул Вулфгар, отворачиваясь.

— Если вы считаете, что отец Рагнор…

— Рагнор?!

Вулфгар снова повернулся и пригвоздил» Керуика к месту пронзительным взглядом.

— Ты много на себя берешь, сакс! Это не твое дело!

— Похоже, Эйслинн тоже так думает, — вздохнул Керуик. — Она ответила мне почти теми же словами. Вулфгар облегченно вздохнул.

— В таком случае тебе следовало бы послушать ее, сакс.

— Кроме меня, больше некому защищать ее честь, господин, и я забочусь лишь о девушке. Я знаю ее с самого рождения, и трудно видеть ее опозоренной и обесчещенной.

— Поверь, я не причиню ей зла. Младенца можно отослать в Нормандию, и никто ни о чем не узнает. Мои друзья позаботятся о том, чтобы вырастить малыша. Он увидит в жизни куда больше хорошего, чем я.

— Это означает, что вы хотите отослать и Эйслинн? — допытывался Керуик.

— Конечно, нет, — с некоторым удивлением ответил Вулфгар. — Все будет как раньше.

Теперь уже Керуик презрительно хмыкнул.

— Нет, господин, вы, наверное, хорошо знакомы с придворными дамами, но, боюсь, совсем не знаете Эйслинн. Она не отдаст своего ребенка.

— Эйслинн со временем смирится и поймет мою правоту, — нахмурился Вулфгар.

Керуик коротко рассмеялся:

— Послушайтесь меня, господин, и пока ничего ей об этом не говорите.

— Ты угрожаешь мне, сакс, — насторожился Вулфгар.

— Нет, господин, — покачал головой Керуик, — но если вы не хотите потерять леди Эйслинн, не открывайте своих намерений ни ей, ни тем, кто может ее предупредить.

Вулфгар уставился на Керуика и с нескрываемым подозрением осведомился:

— Так, значит, ты предпочел бы оставить дитя здесь, чтобы напоминать о моих грехах и подогревать ненависть к отпрыску норманна?

Керуик раздраженно вздохнул и поклонился с преувеличенным почтением.

— Опять вы ошибаетесь, господин. — И, взглянув в глаза Вулфгара, серьезно произнес: — Но, сэр, неужели вы считаете, будто Эйслинн позволит оторвать от своей груди собственное дитя и услать его за моря и после этого кинется в ваши объятия! Опасайтесь удара клинком в самое сердце или уж лучше сразу достаньте меч и прикончите ее на месте! — И, увидев, что Вулфгар собирается заговорить, предупреждающе поднял руку. — Подумайте хорошенько, господин. Или Эйслинн вместе с ребенком, или никого. Но отобрать малыша вы не сможете.

Вулфгар мельком взглянул на него, но тут же гневно блеснул глазами.

— Уходи, сакс, да поскорее! Чаша моего терпения переполнилась. Эйслинн сделает, как ей будет ведено.

— Да, господин, — ответил Керуик с такой нескрываемой насмешкой, что Вулфгар снова обернулся и, уставившись на него, прочел на лице молодого человека одновременно презрение и недоверие. Норманн уже открыл было рот, чтобы отчитать его, но Керуик поспешно удалился, оставив растерявшегося Вулфгара в одиночестве. Рыцарь долго стоял в оцепенении и, лишь немного опомнившись, вернулся к застоявшемуся Гунну.

Эйслинн сидела перед очагом, завернувшись в одеяло и прислушиваясь к шагам Вулфгара в зале. Они казались более медленными, чем обычно, словно он не решался зайти в комнату. Девушка наклонилась над рубашкой из мягкого полотна, которую шила для Вулфгара, стараясь, чтобы стежки выходили как можно меньше и аккуратнее. Когда он наконец появился в спальне, в лице Эйслинн уже ничто не напоминало о прошедшей буре. Вулфгар видел ее много раз прежде за тем же занятием и в такой же позе. Подняв голову, девушка улыбнулась в знак приветствия, однако Вулфгар нахмурился, недоверчиво глядя на нее. Эйслинн заметила, что он уже успел вымыться в конюшне: волосы влажно блестели, а рукава рубашки были подвернуты.

— Чувствуешь себя получше? — осведомился он.

— Прекрасно, господин. А ты? — мило улыбнулась Эйслинн.

Вулфгар что-то уклончиво пробурчал и стал раздеваться, как всегда, аккуратно складывая одежду. Девушка отложила шитье и, сбросив одеяло, прошествовала обнаженная к кровати, ощущая неотрывный взгляд Вулфгара. Вздрагивая от холодного сквозняка, она поспешно забралась в постель и натянула шкуры до самого подбородка. Вулфгар продолжал глазеть на нее, но когда Эйслинн подняла голову, резко отвернулся. Он долго прикрывал огонь в очаге хворостом, затем вынул меч из ножен, положил на пол и лишь потом направился к кровати. И хотя он больше не запирал дверь на ночь, от этой предосторожности все же не отказался.