i cf85044c3a33e6c4 - User

отнюдь не внушительной. Он профессор в средненьком, чистеньком костюме, на внушающего

ужас боксера совсем не похож. Ничего удивительно, что я не впечатлилась и не испугалась.

— Это не твое дело. Кстати, доброе утро!

— Доброе?! Какое же оно, черти лысые, доброе?! — продолжает вопить Роб. У секретарши

такой вид, будто ничего прекраснее она в жизни не видела. Сейчас по столу от счастья

растечется. Еще бы, внезапно она обнаруживает, что характером злобной истерички наделена

не одна. — Да, я понимаю, что был непростой год, я понимаю, что Ашер и Брюс не были

идеальными, но, в отличие от Картера, ни один из них не сделал тебя инвалидом…

— Наверное, это потому что им было неинтересно даже это, — пожимаю я плечами.

Секретарша сейчас свалится со стула и начнет в экстазе дрыгать конечностями. Вид у нее до

неприличия восторженный.

— Да, а Картеру нравится делать из тебя больного на всю голову монстра имени самого

себя!

Стоооп! Что?!

— Хочешь сказать, что я такая же, как Шон? — выкрикиваю я.

— А что, тебя настолько пугает Шон, что ты не хочешь быть на него похожа? — ядовито

интересуется Роб. — Удивительно здравая, знаешь ли, мысль, учитывая, что в прошлом ты

примерно раз в несколько месяцев бралась за поиски нового жилья, потому что была не в

состоянии его выносить! Если ты действительно собираешься жить и спать с этим выродком

снова, по доброй воле и в трезвом уме, не вздумай приходить к нам к Мадлен жаловаться. Это

был твой выбор, тратить на твои капризы нервы мы больше не станем.

— Отлично, Роб. Вот она — дружеская поддержка в лучшем ее проявлении. А я-то было

надеялась на что-то типа «твоя жизнь, делай, что хочешь». А, кстати, все ведь верно! Моя

жизнь, делаю что хочу. Не собираюсь ставить во главу угла тебя, и если для тебя обиды на

Шона Картера важнее, чем я — скатертью дорожка.

— Ты совершаешь огромную ошибку, как ты не понимаешь?

— Все, что делаю в последний год, — уже одна большая, сплошная ошибка. Чего уж тут

теперь-то бояться?

Однако, в чем-то Роберт Клегг и прав. После бурных выяснений отношений я вылетела с

кафедры, проклиная всех на свете, но некой частичкой мозга понимала, что справедливость в

словах друга есть. Если для кого Шон и изменился, то для меня, не для других. И я понятия не

имею, что именно эти метаморфозы затронули. Да, он больше не орет на меня за каждый

промах, но и ножки целовать не собирается. Доказательство? Саднящее запястье. Куда там, мы

не дошли даже до откровенности. Я не сказала, как и почему вернулась, не сказала, что если он

позволит, останусь насовсем, а он ни словом не обмолвился о том, на что в отношении меня

рассчитывает. И это чувство двойственности отнюдь не пропадает. Только я заканчиваю

лекцию у студентов, дверь распахивается, и в аудиторию врывается мой ненаглядный ректор.

— Вы с Такаши мои пометки вообще читали? Или сделали все, как удобнее лично вам?

Переделать, — сухо сообщают мне.

— Руководитель проекта — Такаши, а не ты. Он сказал мне, что иначе не получится, мне

оставалось только согласиться. Если тебя что-то не устраивает — разговаривай с ним.

— Нет, Джоанна, тебе остается соглашаться не с ним, а со мной. Потому что даже если

руководить проектом возьмется Рокфеллер, все равно условия буду диктовать я, поняла? Так

Такаши и передай.

— Сам передай, — огрызаюсь я, окончательно оклемавшись от романтических иллюзий. —

Это ты у нас сеньор Хакер, а я всего лишь твоя шестерка.

— Вот именно. Моя шестерка, поэтому все остальные должны слушаться. К тому же, из

тебя дипломат лучший, чем из меня, и с Такаши у вас длинная история взаимоотношений,

согласно которой он тебе по гроб жизни должен.

Картер лениво опирается о мой стол и насмешливо на меня смотрит. Аргументы вдруг

начинают лопаться в голове точно мыльные пузыри. И мне вдруг хочется повиснуть у него на

шее и проверить, настолько ли он непрошибаем, как пытается казаться. Но тот единственный

способ, который приходит в голову, как всегда ничего не докажет, потому что именно в

постели он мне может позволить что угодно, а я хочу большего.

— Я позвоню Такаши вечером и узнаю, что можно сделать.

— Об этом я и говорю. — Молодец, Джоанна, ты только что спорила-спорила, и выбросила

в воздух белый лифчик капитуляции, причем именно его, потому что только об этом и думала.

Дьявол!

— Какую мне выбрать кофемашину? — внезапно огорошивает меня Картер, в корне меняя

направление разговора и окончательно сбивая с толку.

— Что? — начинаю я хлопать глазами. Замечаю, что около моего стола стоят трое

студентов. Они хотели что-то спросить, а теперь просто переглядываются.

— Вчера мы разбили кофемашину, я обещал заказать новую… — терпеливо сообщает мне

Шон.

— Я помню! — огрызаюсь я. — Ты что, кофемашину выбрать не в состоянии?

— Конелл, я могу выбрать все, что угодно, просто решил заняться совершенно абсурдной

вещью и проявить уважение к твоему мнению.

— О… спасибо… — У меня даже слов не находится. — Купи той же марки, что и прошлая.

Только удостоверься, что она латте варит.

Картер кивает и уходит, а мы со студентами делаем вид, что в этой аудитории никто не стал

свидетелем маленького чуда из моей личной жизни. Так тяжело не улыбаться…

Кофемашину Шон купил, и теперь мы сидим около нее прямо на полу. То ли собрали, то

ли нет, но включить не получается. Ужасно смешно, но если я сейчас начну хохотать, боюсь,

меня распнут. Нет, серьезно, разве не абсурд, что мы можем заставить работать чуть ли не что

угодно, но кафемашина нас влет побила? Скрываю смех за кашлем.

— Ну и что же тебя так развеселило? — сухо интересуется Картер.

— Давай сделаем паузу и позвоним Такаши.

— Да, заодно попросим перевести это на нормальный английский, — брезгливо кивает

Шон на инструкцию, которая, кажется, была пропущена через машинный переводчик. Слова

знакомые, но смысл отсутствует напрочь.

В скайп выхожу в компьютерной комнатке. Разумеется, я не собираюсь сообщать Такаши о

том, что мы с Шоном снова сошлись, но если догадается по обстановке — пусть.

— Привет, Такаши, как настроение?

— Все замечательно, Джо. А у вас?

— Тоже вполне. Уже знаете, зачем я звоню?

— Догадываюсь, — японец утыкается взглядом в стол, но не перестает улыбаться. —

Сеньор Хакер недоволен архитектурой. Но, к сожалению, мне никак не удастся работать с тем,

что было. Придется оставить, как есть.

Супер. Кажется, Такаши злится. Задумчиво запускаю пальцы в волосы и начинаю их

перебирать.

— Вы с ним поругались? — делаю я предположение.

— Нет, — кивает и улыбается Такаши, не меняя выражения лица. Ни один мускул не

дрогнул.

— Он меня живьем съест, если не договоримся. Я не виновата, но других вариантов-то нет. Это,

конечно, ваш проект, понимаю… но… он же Картер, с ним спорить — словно биться головой о

железобетонную стенку!

В этот момент раздается звонок в дверь, я чуть ли не на автомате иду в коридор, но Шон

отмахивается, велит мне продолжать разводить Такаши на то, что нужно ему, и направляется

открывать сам. Не знаю, кто пришел, хотя и очень интересно, но продолжаю разговаривать с

японцем, делаю маленькие предложения по изменению структуры проекта, надеюсь, хотя бы в

чем-то уступит. И действительно, работает. Это, конечно, не то, чего хочет Шон, но какой-

никакой компромисс. Когда Такаши, наконец, начинает упираться рогом (а он это прекрасно

умеет, уж поверьте), я отступаю и, поговорив о какой-то еще ерунде, отключаюсь. Сначала

немножко страшно рассказывать Шону о том, к чему мы пришли, но когда я понимаю, что наш

гость — Ребекка Йол, робость как ветром сдувает. Что-то внутри меня обрывается, как

истончившийся канат.

— Завтра, в десять.

— И вы думаете, что все будет вот так просто, как раньше? Здесь стоят туфли доктора

Конелл, ее машина под дверью. А она меня ненавидит!

— И что? — насмешливо отвечает Шон. — Я тебе плачу не любовью Джоанны.

Переживешь.

— Она нас слушает, — вдруг перебивает Картера девчонка. Дьявол, откуда она знает? И

что происходит?

— Конелл? — зовет меня Шон, оборачиваясь. Они стоят в прихожей, Йол явно боится,

обхватила себя руками и старается спрятаться у Картера за спиной.

— Такаши пошел на уступки. Частично. Большего не добиться.

— Что значит не добиться? — раздраженно спрашивает Шон. — Как тебе что-то надо, так

ты в розового японского зайчика превращаешься…