Светила - Элеанор Каттон

Письмо редактору «Уэст-Кост таймс»

18 февраля 1866 г.

Сэр!

Желательно, чтобы мистер Джордж Шеперд опубликовал на страницах этой газеты список лиц, занятых в строительстве хокитикской тюрьмы на террасе в Сивью, а также перечень работ, начатых согласно контракту; назвал суммы денег, оговоренные для проведения вышеозначенных работ, размер субсидий, предоставленных на сегодняшний день, и объем дополнительных средств (при необходимости) для завершения работ или для повышения их эффективности.

Такая публикация помогла бы пролить свет на то, что нижеподписавшийся считает грубым нарушением со стороны мистера Шеперда, а именно: подготовительные работы по строительству хокитикской тюрьмы были профинансированы посредством частного вклада, сделанного без ведома Совета провинции, Уэстлендского комитета по общественным работам, муниципального правления, более того, без ведома самого вкладчика, поскольку капиталовложение было осуществлено спустя две недели после его смерти! Я имею в виду КРОСБИ УЭЛЛСА, чье наследственное имущество послужило поводом для различных предположений на этих страницах. Насколько я понимаю, данное пожертвование (если здесь уместно такое слово) было изъято из жилища мистера Уэллса после смерти владельца и позже использовано, втайне от общественности, в целях возведения будущей тюрьмы. Если такая интерпретация не соответствует истине, я охотно признаю свою ошибку; между тем я требую от мистера Шеперда немедленных разъяснений.

Я считаю, что прозрачность действий мистера Шеперда в этом предприятии желательна, в частности в силу характера возводимого им учреждения и в силу происхождения денег, о которых идет речь, а также и по причине того, что финансовая прозрачность в управлении бюджетными средствами имеет первостепенное значение, учитывая, что данный неосвоенный регион нашей провинции так богат золотом и потому, к несчастью, особенно уязвим для коррупции, этого вульгарного соблазна.

Я питаю глубочайшее уважение к инициативам мистера Шеперда и т. д. в том, что касается осуществления этого проекта, поскольку не сомневаюсь, что он действует в интересах простого поселенца и с должным почтением к колониальным законам. Я лишь прошу подтвердить мою убежденность в том, что все частные инвестиции в гражданское строительство должны быть абсолютно прозрачны в интересах всех и каждого, и заверить Вас, уважаемый сэр, и весь округ Уэстленд, что я остаюсь

искренне Ваш и т. д.,

Откинувшись к спинке стула, Лодербек зачитал документ вслух, звенящим голосом, точно репетируя важное публичное выступление; затем, оставшись вполне доволен, он сложил лист, убрал в конверт и адресовал его издателю «Уэст-Кост таймс», сделав пометки «прочесть по получении» и «срочное». Запечатав послание, Лодербек пошарил в кармане жилета и сверился с часами: было уже почти два. Если Огастес Смит выедет в Хокитику прямо сейчас, то успеет к Левенталю до того, как будет отпечатан первый пробный оттиск понедельничного номера «Таймс». Лучше раньше, чем позже, подумал Лодербек, и пошел разыскивать своего помощника.

Меркурий в Козероге

Глава, в которой Гаскуан вновь излагает свои теории, а Мади рассуждает о смерти.

Уолтер Мади доедал второй завтрак в столовой «У Максвелла», когда получил известие о том, что груз с «Доброго пути» наконец-то прошел таможенную очистку и его дорожный сундук доставлен в «Корону», к нему в номер.

– Что ж! – воскликнул он, кинул посыльному двухпенсовую монетку, и мальчишка весело умчался. – Мы наконец можем поставить крест на моем так называемом призраке, верно? Если бы Эмери Стейнз находился на борту, его труп непременно бы обнаружили среди груза.

– Не думаю, что все так просто, – покачал головой Гаскуан.

– То есть про обнаруженный труп могли не сообщить?

– То есть трупа могли не обнаружить, – отозвался Гаскуан. – Человек – пусть и раненный – смог бы доползти до люка… а разбитое судно не вовсе ушло под воду. Думаю, куда вероятнее, что труп просто смыло.

За последние три недели Мади сошелся с Обером Гаскуаном довольно близко, обнаружив, что от разговора к разговору характер последнего делается все приятнее: Гаскуан мастерски приспосабливался к любой ситуации общения и мог добиться чьего угодно расположения, если уж задался такой целью. Гаскуан твердо решил подружиться с Мади – знай тот о его непреклонной решимости, он, пожалуй, слегка встревожился бы; в любом случае Мади счел его человеком весьма эрудированным и был рад встретить ровню себе в интеллектуальном плане, с кем мог бы беседовать в свое удовольствие. Они едва ли не каждый день завтракали вместе и выкуривали по сигаре в «Звезде и подвязке» по вечерам, где на пару играли в вист.

– Вы настаиваете на своей изначальной версии, – заметил Мади. – Не пошел на дно вместе с судном, но смыт волной, так?

– Либо так, либо останки были уничтожены, – откликнулся Гаскуан. – Может, он позвал на помощь – и был убит; привязан к чему-нибудь тяжелому и сброшен в море. Карвер плавал на лодке к разбитому кораблю не раз и не два, как вы знаете, – у него было сколько угодно возможностей утопить парня.

– И такое вероятно, – согласился Мади, складывая полученную записку пополам, затем еще раз пополам и проводя ногтем большого пальца по каждому сгибу. – Но наша проблема в том, что мы не знаем доподлинно, как все произошло – так либо иначе; и ежели вы правы и Стейнз в самом деле утонул, то мы никогда не выясним, случайно это было или же по злому умыслу. Что за жалкое преступление – ни трупа, ни убийцы!

– Согласен, преступление жалкое, – кивнул Гаскуан.

– И жалкие же из нас детективы! – промолвил Мади, как бы подводя итог дискуссии, но Гаскуан как раз потянулся к соуснику и завершать разговор отнюдь не собирался.

– То-то глупо все мы будем выглядеть, – предположил он, поливая соусом остатки трапезы, – если Стейнза найдут на дне оврага со сломанной шеей – и никаких следов покушения на убийство!

Мади сдвинул нож чуть ближе к вилке.

– Боюсь, мы все сколько-то хотим, чтобы мистер Стейнз оказался убит, – даже вы и я, которые с ним вовсе не знакомы. Сломанной шеей мы явно не удовольствуемся.

Пиджак Мади висел на спинке стула. Мади знал – невежливо было бы обернуться и надеть его, пока приятель еще не покончил с завтраком… но теперь, когда выяснилось, что дорожный сундук наконец-то доставили, Мади не терпелось поспешить к нему. Он же не только ведать не ведал, не пострадали ли его вещи во время крушения, – он вот уже три недели ходил в одних и тех же брюках и пиджаке.

Гаскуан усмехнулся.

– Бедняжка мистер Стейнз, – согласился он. – А теперь еще миссис Уэллс над ним поиздевается всласть! Если бы мою тень призвали на спиритический сеанс за один шиллинг… да я был бы в ужасе, вот честное слово! Я бы просто не знал, как и принять этакое приглашение.

– Если бы призвали мой призрак, я был бы только счастлив, явился бы не раздумывая, – отозвался Мади. – Сдается мне, загробный мир – место довольно унылое.

– С чего вы взяли?

– Мы всю свою жизнь неотвязно думаем о смерти. Без этого развлечения мы, полагаю, ужас до чего соскучились бы. Судите сами: бояться нечего, упреждать нечего, любопытствовать не о чем. Время утратило бы всякое значение.

– Зато как забавно тайком подглядывать за живыми! – предположил Гаскуан.

– Напротив, я бы счел такую перспективу весьма безотрадной, – возразил Мади. – Смотришь вниз, на мир, но не можешь к нему прикоснуться, ничего в нем не в силах изменить, знаешь обо всем, что было, и обо всем, что есть.

Гаскуан посыпал содержимое тарелки солью.

– Говорят, по новозеландским поверьям, душа после смерти становится звездой.

– В жизни не слыхивал более убедительного довода в пользу того, чтобы перенять обычаи туземцев.

– Что, разрисуете лицо татуировкой и обрядитесь в юбочку из травы?

– Может, и так.

– Охотно бы на это полюбовался, – промолвил Гаскуан, снова берясь за вилку. – Еще охотнее, чем поглядел бы, как вы наденете мягкую шляпу с вислыми полями, сапоги до колен и приметесь шарить по заброшенным выработкам в поисках золотишка! Мне и в такое-то с трудом верится, сказать по правде.

Мади уже купил себе скатку, лоток для промывки песка и полный старательский костюм из молескина и сержа, но, если не считать нескольких случайных вылазок в Каньер, он на самом-то деле не то чтобы всерьез настроился на мытье золота. Он еще не ощущал в себе готовности начать новую жизнь на ниве старательства и твердо вознамерился повременить до тех пор, пока дело Эмери Стейнза и Кросби Уэллса не будет окончательно закрыто, – это решение он принял, оправдываясь необходимостью, но в реальности ему ничего не оставалось, как только ждать новых сведений да, подобно Гаскуану, обдумывать информацию, которой уже располагал.