Мозес - Константин Маркович Поповский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Богу, скорее всего, все равно какие формы принимать для того, чтобы беседовать с человеком. На этот раз Он обратился к Исайе из глубин венского стула, который был и формой посланного ему откровения и – в то же время – его живым содержанием. И результаты этого, разумеется, не заставили себя долго ждать.
– Я возьму у вас этот стул, – сказал Исайя, подходя к разговаривающим у стойки официантам и улыбаясь им той самой улыбкой, которой не мог противостоять никто. Улыбкой, наводящей на мысль о том, что весть о приближающемся Царствии небесном, может быть, совсем не так преждевременна, как казалось.
– Если не хватит, – добавил он, доставая кошелек, – то я принесу деньги сегодня к вечеру. Можете не беспокоиться. Вы ведь еще не закрываетесь?
– Шутите, – усмехнулся один из официантов, лениво разглядывая странного человека. – Мы стульями не торгуем.
– Если бы мы тут торговали стульями, то, наверное, назывались бы мебельным магазином, – вяло пошутил другой.
– Тогда я возьму его просто так, – сказал Исайя с такой непосредственностью, что вызвал вокруг смех. – Разве Бог не сотворил нас совершенно бесплатно?
– Валяй, валяй, – сказал Первый официант.
– Если все станут брать, то что им понравиться – у нас скоро останутся одни только голые стены, – сказал Второй.
Вместо ответа, улыбающийся Исайя подхватил стул и направился к выходу.
– Невероятно, – сказал Габриэль. – Неужели наш Исайя на это способен?
– Еще как способен, – сказал Иезекииль. – Он бился за этот стул, как лев, Мозес. Как Трумпельдор, сражающийся с превосходящими силами противника. Когда его тащили в полицию, он так вцепился в его спинку, что никто не мог разжать ему пальцы, так что пришлось волочь его до полицейского участка вместе с этим стулом, который он держал перед собой, предупреждая пешеходов легким криком «поберегись»!.. Самое смешное, пожалуй, заключалось в том, что в нагрудном кармане его пиджака лежал заграничный паспорт с израильской визой и авиабилет до Тель-Авива на завтрашний день. Обетованная земля, сэр. Обетованная земля, которая уже открыла ему свои объятья.
– Невероятно, – повторил Габриэль.
– Невероятно, – согласился Иезекииль.
– Ну, что? – сказал дежурный полицейский, после того, как выслушал рассказанную ему историю и заполнил первые строчки протокола. – Захотелось месяц-другой провести за решеткой? Это мы устроим мигом.
– У нас все воруют, ложки, тарелки, супницы, – сказал один из официантов. – Но чтоб воровали стулья? Это извините.
– Вот и посидим теперь, – сказал дежурный.
– К сожалению это никак невозможно, – сказал Исайя, улыбаясь и похлопывая себя по нагрудному карману. – Никаких «посидим».
– Интересно, – сказал полицейский, уже почти очарованный его улыбкой. – Это почему же?
– Потому что завтра, господин полицейский, я улетаю в Землю Обетованную, – сказал Исайя и еще раз похлопал себя по груди. – Знаете, где это?
Это сообщение почему-то произвело на дежурного полицейского сильное впечатление. Он отпустил сопровождающих Исайю официантов, оставив стул в качестве вещественного доказательства и пообещав, что поставит их в известность по поводу дальнейшего хода дела, как только появятся новые факты. Затем он закрыл на ключ дверь кабинета, предложил Исайе присесть и попросил его чистосердечно рассказать, как все было, что Исайя охотно и сделал, подробно описав сегодняшний вечер, завершившийся битвой за стул и его препровождением в полицейский участок, ни в чем не уклонившись от правды.
– И вот теперь я тут, вместо того чтобы готовиться к завтрашнему путешествию, – закончил он свой рассказ и улыбнулся так, что дежурному полицейскому на мгновение вновь показалось, будто комнату залил солнечный свет, хотя в ней не было ни одного окна. Судя по всему, Исайя не испытывал при этом ни малейшего угрызения совести.
– Черт знает что, – дежурный полицейский, похоже, все еще не понимал до конца смысла выслушанной им только что странной истории. – Но этот чертов стул… В конце-то концов. Зачем он вам? Вы ведь не коллекционируете, надеюсь, венские стулья?
– Вы ничего не понимаете, – любезно улыбнулся ему Исайя. – Это тот самый стул, на котором я собираюсь ожидать прихода Машиаха, если вам это что-нибудь говорит.
В ответ полицейский тоже неожиданно улыбнулся, и при этом в его улыбке не было ни насмешки, ни самодовольства, а только понимание и сочувствие, как будто ему вдруг стало совершенно ясно все, что было связано с этой историей. И притом – до такой степени, что он немедленно выбросил протокол, который уже было начал составлять и, повернувшись к Исайе, взволнованно спросил:
– Вы уверены в этом?.. В этом стуле?
В ответ Исайя усмехнулся и сказал:
– Неужели вы думаете, что я стал бы воровать чужие стулья?
– И все-таки, вам следовало бы быть немного осторожней, – мягко посоветовал полицейский. – Не все полицейские в этом городе хотели бы встретить новый год в Иерусалиме.
Затем он некоторое время рассматривал стул, после чего спросил:
– Вы позволите мне ненадолго присесть?
– Ради Всевышнего, – и Исайя вновь улыбнулся. – Для чего же еще он, по-вашему, нужен?
Дежурный полицейский осторожно опустился на стул и некоторое время сидел на нем с закрытыми глазами. Скоро на лице его появилось такое выражение, как будто он слушал первый концерт для фортепьяно с оркестром Иоганна Себастьяна Баха.
Потом он встал, погладил спинку венского стула ладонью и вздохнул:
– Я отпущу вас, но только через черный ход, чтобы не было потом никаких разговоров. Берите ваш стул и будьте, ради Всевышнего, осторожней.
– Спасибо, – сказал Исайя, догадываясь, наконец, в чем собственно дело. – В будущем году в Иерусалиме, да? – негромко спросил он, улыбаясь и обеими руками прижимая к себе стул.
– Ба шана хабаа бирушалаим, – полицейский тоже улыбнулся и сделал Исайе знак не шуметь. – Пойдемте, я покажу вам дорогу.
– Тода раба, – сказал Исайя, исчезая в полумраке черного хода и радуясь, что Всевышний не только указывает ему верное направление, но и собственноручно ведет его по предназначенному ему пути, зримо являя свою помощь и даруя, тем самым, неложную надежду на благоприятный исход.
Уже много позже, когда, вызывая смех и глупые вопросы, против которых, кажется, было невозможно устоять, Исайя появился со своим стулом во втором отделении клиники, Всемогущий вновь показал ему свое могущество, приказав его языку быть столь убедительным, что любой, кто вступал с ним в дискуссию, практически сразу же оказывался побежденным и должен был с позором признать свое поражение. Так случилось и с Иезекиилем, и с Амосом, которые первыми встретились с Исайей в коридоре клиники, когда он присел на свой стул, чтобы немного передохнуть, прежде чем подняться в палату.
– Значит, вот этот самый стул? – спросил Амос, останавливаясь возле сидящего
