Nomen Sanguinis. Имя крови - Олеся Константиновна Проглядова

В отличие от других Ануннаков, Иштар не любила Солнце и дни, зато при свете звезд ее сила прибавлялась. Царица Ночи – так ее прославляли в гимнах, вкладывая в эти слова и иной смысл. И то было правдой, Энхедуанне ли было не знать страстности своей Госпожи, что бы та ни говорила о своих любовных приключениях. Сладострастная и ненасытная в утехах, в честь кого устраивали ежегодные многодневные оргии, кого прославляли соединением тел, сама она не ведала сердечных мук и легко забывала своих любовников. А они сохли от страсти по ней и умирали на пороге ее храмов, шепча имя Госпожи и молясь хоть еще раз удостоиться ее взгляда.

Вот и снова.

Энхедуанна в сотый раз вздохнула, наблюдая за разыгравшейся драмой.

– Иштар, – прошептал Эрра и в мольбе протянул руки, упав на колени.

Откинув волосы с лица, она повернулась к нему, мелодично звякнув браслетами. Губы скривились в презрении.

– Эрра, ты утомляешь меня! Я же сказала – нет. Никогда. Ты чуть не уничтожил мой город, ты омерзителен, как и болезнь, которую ты насылаешь на непокорных. Твои губы всегда черны от коросты, а длани покрываются струпьями, когда ты призываешь силу. И нет в той силе созидания, лишь разрушение и беды.

– Кто бы говорил! – вскочив на ноги, крикнул в лицо Иштар Эрра. Губы его и правда почернели. – Не ты ли упивалась кровью, пока Великий Син не остановил тебя. Не твое ли имя произносят воины в битве, ибо…

– Я есть жизнь, – прервала его Иштар. – Да, я мстительна, но я жизнь, и имя мое произносят воины в желании выжить. Не я начинаю сражения!

Энхедуанна усмехнулась словам Иштар. Конечно, она не погрешила против истины, никогда сама Иштар не вставала пред шеренгой солдат, никогда не посылала их в битву, но все же не просто так называли ее богиней любви и войны. Мстительность ее не раз приводила к тому, что люди уходили сражаться за нее, чтобы возложить к ногам Госпожи новые миры. Миры, что когда-то принадлежали тем, кто посмел оскорбить ее.

– Эрра, нет! Я не буду твоей женой, не стану и твоей любовницей, и не надо покрываться струпьями в попытке напугать меня. Я извлекла урок. Мой новый дом защищен от тебя. Ты забыл, что нет никого сильнее меня? Там, где иду я по земле, растет трава, и где ступаю я по небесам, идет благословенный дождь! Сила моя освещает бездну, а твоя – не сможет даже эту комнату! Изыди! Утомил! Одержимые войной с моим Великим Отцом и Мардуком, вы спалите этот мир, отправив нас в небытие, как до того случилось с Аном, а после с сыновьями его Энки[6] и Энлилем. Что мне тот юг? Что мне Атон из Ахетатона[7]? Какое мне до того дело, что захватил он власть и подчинил себе Дома и земли Та-уи[8]? Что пред ним преклонили колена Гор, Осирис, Исида и сам Ра? Это их дела!

– Я не прошу тебя помогать нам! – воскликнул Эрра. – Лишь хочу делить с тобой ложе, хочу вдыхать твой аромат и слышать твой голос. Твой Великий Отец не знает, что я здесь.

– Да что ты? – Губы Иштар изогнулись в улыбке. Эрра потерял окончательно контроль над собой и кинулся к ней. – Не смей! – Голос Иштар не изменился, она сказала это спокойно, поправляя браслет на руке, но Эрра тут же упал на пол, задыхаясь и извиваясь, словно душила его громадная змея. – Вот тебе наука! Никогда не смей приближаться ко мне без моего на то разрешения, Эрра! Ты не в силах справиться со мной. Мой отец и тот не сможет!

– По-то-му ты и ну-жна ему, – прохрипел Эрра, вытянувшись в струнку.

Иштар, преподав урок, отпустила его. Села на прекрасный стул кедрового дерева и откинулась, равнодушно наблюдая, как Великий растянулся на полу у ее ног, пытаясь отдышаться.

– Уходи, Эрра! Не будет у меня больше мужа, я буду вечно верна прекрасному Таммузу. – Иштар расхохоталась. – Меня многому научил тот брак, например, тому, что свобода куда лучше, а уж если мне нужна будет любовь, я сама выберу чья, и никто не сможет отказать мне. Люди воспевают меня. И не звоном оружия и воплями смерти, а любовными стонами и шепотом нежных слов я насыщаю свои силы. Не смертью, но жизнью, криками женщин в экстазе любви и боли нового рождения. Вы же хотите разрушить то, что я создавала так долго, а ты, Эрра, уничтожаешь в грязи и мерзости своей болезни тех, кто молится мне. Поди прочь! – повысив голос, сказала Иштар, наслаждаясь страхом, появившимся в глазах Эрры, когда вспыхнули вокруг нее оберегающие колдовские знаки. – Заходи, Великий Отец, ты застоялся там, в коридоре. Я уже подумала, не подать ли тебе туда напитков и не передвинуть ли ложе, раз тебе там так нравится.

– Великая Дочь! – не глядя на Эрру, проговорил Син. – Славны ли твои дни и ночи?

– Тебе ли не знать, что мои дни и ночи стали куда более славными после ухода Таммуза, – ответила Иштар, не глядя на отца.

– Его силы не хватает нам…

– Не было у него никакой силы! – прервала она его. – Хватит создавать миф о величии Таммуза и о том, какого непревзойденного в делах мужа потерял мир с его уходом. Не лги хотя бы при мне. Что ты хочешь, отец? Зачем пришел?

– Неужели я настолько плохо воспитал тебя, что ты даже не предложишь мне крови и вина?

Иштар нахмурилась, Эрра сел в отдалении, глядя на отца и дочь, столь непохожих друг на друга и столь же похожих. Син, как и Иштар, был сильнее ночью и недолюбливал солнце. С сумерками же и восходом луны он становился практически всемогущ: ему была дарована сила предсказывать будущее устами вещуний, одним взмахом руки он поднимал ячмень из земли и насылал засуху, сокрушал горы и осушал реки, он умел исцелять самые страшные болезни и следил за тем, как люди чествуют Великих и живут согласно традициям. Впрочем, Иштар говорила, что Син привирает, создавая вокруг себя легенды. Эрру он держал при себе как оружие, посылая его разбираться с неугодными народами, а потом милостиво дарил исцеление, и те преклонялись пред ним.

Род Сина восходил к Энлилю, а от него к Ану. И хоть он почти