Nomen Sanguinis. Имя крови - Олеся Константиновна Проглядова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Купель была полна теплой воды. Когда вошла ее Госпожа, Энхедуанна поднесла ей сосуды с травами, мазями и дробленными в пыль драгоценными камнями. Та скинула одним движением накидку и, обнаженная, склонилась к воде и что-то прошептала, одновременно выливая в нее несколько разных настоев. Вода вскипела на секунду и тут же снова успокоилась. Госпожа вошла в купель и легла, обратив лицо к своей звезде Делебат[5], вбирая ее свет.
Энхедуанна невольно улыбнулась красоте своей Госпожи. Ее лицо, сейчас ничем не омраченное, застыло в блаженстве, светильники озаряли его совершенные черты – полные красные губы и точеные скулы, черные брови вразлет, огромные глаза, за взгляд которых люди готовы были на любое преступление и подвиг. Таких сил не было больше ни у кого из Великих Господ. Кроме дарованного ей самим ее рождением, Госпожа подчинила себе магию тьмы, земли и неба. Познаниями выделялась она среди других, ее амулеты обладали огромным могуществом, а сила не зависела от количества сотворенных ею слуг и не истощалась ими. Госпожа вообще не любила создавать бессловесное воинство, послушно идущее на смерть по приказу Великих. Ее окружали такие же, как Энхедуанна, свободные Вечные и люди. Питаемые ее кровью годами, они как о милости молили об избрании себя в смерть и возрождение. И Госпожа выбирала каждый год юношей и девушек, что станут в Вечности ее жрицами и слугами, гимнами и ритуалами славя свою Великую.
Сама Энхедуанна хоть и была царской дочерью, но давно отказалась от семьи и отчего очага, от любых связей вне Дома своей Госпожи. Да и остались ее отец, мать и даже их внуки в далеком прошлом. Не было у Энхедуанны другой жизни, как стоять рядом с Госпожой, прислуживая ей. Когда-то Великая спросила Энхедуанну – хочет ли та быть рядом с ней или уйти и выбрать себе жизнь по своему желанию. Но кто бы смог уйти? Энхедуанна осталась и видела от Госпожи только хорошее. Кроме одного дня в году.
С тех пор как она стала Великой Вечной Жрицей, в ее подчинении находились тысячи слуг, и ей доставалась капля почитания, щедро возносимого ее богине. Даже этого было достаточно, чтобы понять, какова мощь ее Госпожи: ее славили как саму любовь и саму жизнь.
Но была она и самой местью – никого не прощающей и ничего не забывающей. Один из гимнов, который особенно раздражал Великую, рассказывал, как она преследовала своих любовников и тех, кто осмелился на нее поднять глаза без ее благословения. Госпожа однажды, смеясь, рассказала, что какой-то нечестивец, которого нынче называли жертвой ее злобы, нагло приставал к ней в ее же саду. Он настолько потерял голову и честь, что сорвал с нее одежду, пока она спала. Понимая, что родители и братья не отреагируют на ее жалобу, Госпожа, конечно, взяла дело в свои руки, не оставив от тела мерзавца хотя бы двух частей, из которых могли сложить что-то, в чем можно было признать Великого.
«Ей бы править миром, – боязливо, где-то глубоко в сознании Энхедуанны родилась и тут же погасла мысль. – Но даже среди Великих женщина подчиняется мужчине».
– Вот именно, – раздался голос.
– Прости, я снова слишком громко размышляла?
– В тебе моя кровь. Я знаю все твои мысли!.. Править миром… Да, это ты хорошо подумала, Эн…
Госпожа вышла из воды, оставляя мокрые следы за собой, отжала волосы прямо на пол и прошествовала в другую комнату.
– Сегодня я надену это, – кивнула она на золотой наряд, подчеркивавший благородный цвет ее кожи. Стоявшие в ряд служанки засуетились, готовя ее к выходу, умасливая тело, подводя черными линиями глаза так, чтобы их мерцание казалось еще глубже, вдевая тяжелые серьги в уши. Госпожа задумчиво повертела кольцо на пальце. – И ожерелье.
– Которое вы заговорили вчера?
– Да, моя сестрица наверняка припасла пару трюков в рукаве.
Последней была надета высокая корона из золотых завитков, сплетенных меж собой, и Великая была готова. Энхедуанна быстро привела себя в порядок, пока ее Госпожу опрыскивали благовониями, и вышла на террасу. Через некоторое время туда же поднялась ее богиня.
– Возьми меня за руку, Эн. – Энхедуанна подчинилась. Она скорее почувствовала, чем увидела черные призрачные крылья, появившиеся за спиной Госпожи, услышала скребущий звук птичьих когтей по полу, и все уже кончилось. Пропали так страшащие ее до сих пор лапы, выраставшие в моменты проявления Госпожой сил, потухли совиные желтые глаза, сменившись на ее цвет, исчезли великолепные крылья, сплетенные словно из самого неба и звезд. Они стояли уже на другой террасе, на которой слышна была торжественная музыка и куда доносились ароматы пищи и благовоний. Госпожа рассматривала собравшихся, пока ее не увидели: сестрицу Эрешкигаль, Великих Отца и Мать – Сина и Нингаль, и ненавистных Мардука и Царпанит, которые возомнили о себе так много – всех влиятельных и не очень, благословенных силой и нахлебников Домов.
Госпожа задержалась на ступенях, что вели с террасы. Огромная луна озаряла ее сзади, золото платья переливалось в ее сиянии, подчеркивая совершенство Великой, пряди волос змеями струились по спине и плечам, будто ненароком выбиваясь из высокой прически. Энхедуанна знала, сколько времени потребовалось на это «ненароком». Госпожа блистала так, что музыканты оборвали свою мелодию на резкой ноте, застигнутые врасплох ее появлением, и теперь взирали на нее сладострастно и боязливо одновременно. Сама Эн стояла позади Госпожи, рассматривая изумленные лица Великих. Недовольный Син, нахмуренная Нингаль. Эрешкигаль стояла, распространяя вокруг себя ненависть, и Великие отходили от нее, чувствуя ее злобу. Царпанит буквально впилась в руку мужа, когда он, не скрываясь, рассматривал изгибы тела ее Госпожи. И, конечно, Эрра, который взирал на нее одновременно с вожделением, страхом и презрением, – тот самый Эрра, который любил ее Госпожу так сильно, что возненавидел себя за ее отказ, чувствуя себя недостойным и мерзким в ее глазах, и его сила пожирала его же самого, пока он проклинал свою суть.
– Меня, кажется, забыли пригласить. Опять, – произнесла Госпожа глубоким чарующим голосом, выпустив силу и распространяя вокруг себя сияние, что забрала она от своей звезды. Эрешкигаль зашипела от досады, глядя, как на лицах мужчин появляется блаженная глуповатая улыбка.
Госпожа спустилась по ступеням, взяла у слуги
