Зов Оз-моры - Андрей Хворостов

— Нет, вестимо, — засмеялась Ведь-ава.

— А что такое корабли и киты? — спросил Денис.

— Потом расскажу, а сейчас лучше напои меня горячим сбитнем. Всё вкуснее, чем вода Волхова.

— Где ж я возьму сбитень?

— В чём дело? — пожала плечами Дева воды. — Родник рядом, бортевые деревья тоже… Ах да, ты не мог развести костёр… Теперь сможешь.

И сено, и трут, и ветки, которые Денис пытался поджечь, мгновенно сделались сухими, а капли дождика, идущего над лесом и Чудинским болотом, перестали выпадать на поляну. Варвара и Ведь-ава встали в обнимку на ковёр из муравы и начали ждать, когда разгорится костёр.

Тут и прибежал подьячий с корчиком в руке и сразу же поскакал назад, истово крестясь.

— Там такое, Михалка! Такое! — орал он. — У Дениса откуль ни возьмись две девки объявились. Стоят, в чём мать родила. Сложены на один копыл. Кожа у обеих белая-белая, аж глазам больно. Как пить дать, ведьмы болотные.

— Зря я наливал, а то ведь надо ж… голые ведьмы тебе привержились! — усмехнулся Михаил.

— Не веришь? Сам глянь!

— И что они с Денисом делают? Насильничают над ним, или же сожрать его вознамерились? — ехидно спросил Михаил, так и не поверив подьячему.

— Да нет, он костёр разводит…

— Значит, надумали заживо его сварить?

Григорий молча слушал их разговор, но потом не выдержал и спрыгнул на землю.

— Михалка, а голос-то у него не пьяный, — сказал он. — Вдруг с Денисом взапрок беда приключилась?

— Ну, пойдём поглядим, — нехотя согласился Михаил.

Они подошли к поляне и, увидев Варвару, заморгали глазами, словно желая прогнать наваждение.

— Толга! — в недоумении тряся головой, буркнул Михаил. — Откель ты здесь взялась и на кой растелешилась?

— Не приставай с расспросами, лучше помоги. Холодно нам с ней, — Варвара кивнула в сторону Ведь-авы. — Тащи одёжу! Хоть бы и мужскую. Для обеих. И ещё неси… кядьге… ммм… — Варвара изобразила руками котелок. — Вот его. Сбитень варить.

Михаил с Григорием побежали к повозке. Костёр, наконец, разгорелся, и Денис поднял глаза на Ведь-аву.

— Кто же ты на самом деле? — поинтересовался он. — Ящер, человек, рыба, птичка-зимородок или просто вода? Или, может, водный цветок?

— Могу принять любой облик, — ответила она. — Любой, что тебе по душе.

— Оставайся как сейчас, — сказал Денис. — Любо-дорого посмотреть.

— Купчина новгородский сказал, что именно Ящер вечен, — вклинилась в их разговор Варвара. — Видно, ты всё-таки Ящер?

— Нет, — покачала головой Ведь-ава. — Тот купец заблуждается. Вечен и присносущ не Ящер, а хаос. Роение мизерных частиц, не заметных глазу… их бесконечное зарождение и гибель… Любой порядок, любые облики — это лишь та часть всеобщего хаоса, которую вы видите и осязаете.

И Денис, и Варвара долго пытались понять, что она сказала, и молчали, боясь признаться в своём невежестве. Наконец, Варвара решилась задать ей вопрос.

— Выходит, ты и есть этот самый… как ты сказала?

— Нет, я владычица его части. Той, что связана с водной стихией.

— Ежели ты взапрок владычица воды, — осмелел Денис. — То высуши наш путь Чудинского болота до озера Боровно. Меж ними три деревеньки затерялись. Мы их ищем.

— Там болото на болоте. Сплошная топь, — ответила Ведь-ава. — Чтоб осушить ту дорогу, я должна её видеть. Придётся мне отправиться с вами и посидеть зимородком на вашей кибитке. Толга рядом побудет. Куда ж её деть?

— Толганя умеет в птицу превращаться? — ошеломлённо прошептал Денис.

— Я её научила, — ответила Дева воды. — Помогу тебе, однако мои услуги не бесплатны, а ты и так мне должен…

— Чего же ты потребуешь?

— Послушайте, — обратилась к обоим Ведь-ава. — Год назад нижегородские попы, Иван Неронов[1] и ещё восемь, подали челобитную патриарху[2]. Написали, что русский народ в храмах не молится, а бесчинствует. Что священство предаётся пьянству и лени, и служит не по канонам. Что люди в домах своих бесовские игрища устраивают, в бубны бьют, непотребные песни козлогласуют и налагают на себя личины зверовидные… Беспокоятся попы, что языческие забавы и обряды воскресают, что вера Христова слабеет по всей Руси, а то и вовсе отступает перед нечистой силой. Кое-где анчуток боятся больше, чем Бога, — Дева воды ухмыльнулась. — А в иных местах и подавно забыли как Спасителя, так и Отца Его. Стали вновь поклоняться древним богам. Ты, Толганя, сама всё видела. Потому-то решили нижегородские попы, что вера православная нуждается в исправлении, в возвращении к древнему благочестию.

— Ну, подали они челобитную, и что с того? — хмыкнул Денис.

— Царевич Алексей наш хоть и юн совсем, но умён не по годам, — продолжила Ведь-ава. — Подумывают они с отцом его, государем вашим, обновить православие, вернуть к истокам. Мне же надобно, чтоб обновление попало в надёжные руки. Вы должны в Нижний отправиться и передать тем попам письмецо от моего сына. Мол, восхищается он их прозорливостью и собирается учредить вместе с ними сообщество ревнителей благочестия.

— Инжаня говорила о твоём Никите, — сказала Варвара. — Но он далеко! На Соловках.

— Никита сейчас не на Соловках. Он игумен в Кожеозерском Богоявленском монастыре. Игумен Никон.

— А Кожозеро разве близко?

— Тоже далече, — согласилась Ведь-ава. — Но пока вам и не надо туда ехать. Как доберётесь до Тонбова, так и дам я вам письмецо моего сына. Вы с ним в Нижний отправитесь.

— Кто ж нас туда отпустит? — спросил Денис.

— Боборыкин отпустит, — веско ответила Дева воды. — Там вы с Нероновым встретитесь, в сообщество ревнителей войдёте. В нём ведь будут не только попы, но и миряне, даже царевич… Но это ещё не всё, что мне от вас надо. Вы построите храм Пресвятой Богородицы Марии в своём поместье.

— У нас нет его, — в один голос воскликнули Денис и Варвара.

Ведь-ава не успела ответить: пришли Михаил и Григорий, неся полный воды котелок, мужские рубахи, портки и шапочки.

— Вот. Всё, что нашли.

— Спасибо и на том, — поклонилась им Ведь-ава, введя обоих в оторопь.

Варвара и Дева воды оделись, присели и вновь обнялись. Только теперь дворовый Боборыкина заметил, что дождь над поляной не идёт.

— Вот диво! Сухо здесь! А девки-то взапрок, видать, болотницы. И Денисова жена, и та, другая, — шепнул он Григорию, подумал и тихо-тихо добавил: — Но мы об этом помолчим. Так оно благоразумнее.

Они вздохнули, опустились на траву и решили прилечь, но вскочили, услышав властный голос Девы воды.

— Ты, Михалка, чего тут разлёгся! Ну-ка, бери топор в руки и айда за мёдом. Одна нога здесь, другая там. А ты, — она повернулась к Григорию. — Принеси душицы. Вон она растёт.

Михаил поплёлся к ближайшей бортевой сосне. Вернулся он на поляну покусанным,