Связанные кровью - Пэт Ходжилл

— Это выглядит хуже, чем есть на самом деле, — заверил он её, отражая наскок раторна при укусе иглы. — Тем не менее, некоторое время он будет стеснен в движениях.

Джейм коснулась свежего шва. Первые боевые шрамы моего малыша. — Как вы думаете, что это было?

— Некоторые говорят — жутковолки, другие — пума. Сам я думаю, что это, прокляни-его-Трое, громадный пещерный медведь, вероятно старый самец, потерявший свою территорию с началом сезона спаривания.

— Горбел думает то же самое. Он попросил разрешения поохотиться на него и Комендант дал согласие. Ему будет очень приятно, если он наконец-то заполучит кого-то, кого он сможет убить в полном соответствии с законами природы.

— Ха. Если только зверюга не убьет его первой.

Сцена в квадрате, увиденная позже утром, сильно напомнила Джейм сбор для охоты на раторна прошлым летом, которую сорвала блуждающая золотая ива и другие природные рисковые случаи. Здесь опять были лошади и всадники. Первые, в этот раз, были в сапогах из сыромятной кожи, чтобы не дать льду скользить под их копытами, а вторые были одеты в охотничьи кожаные костюмы с нашитыми полосками меха. Горбел брал с собой четыре полные десятки Каинронов, включая свою собственную, одних, чтобы ехать верхом, других, чтобы бежать с гончими. Третья группа ждала с луками и стрелами, чтобы служить в качестве загонщиков и резерва. С каждым из трёх менее искусных десятников отправлялся опытный саргант. Никто не стал предлагать, чтобы и Горбел взял с собой одного, хотя Риф шепнула что-то своей Пятёрке, которая захихикала.

Тем временем, отдельными сворами бурлили собаки всех сортов: ищейки[77], чтобы охотиться за запахом, пары жуткогончих, чтобы преследовать добычу и молокары, чтобы (будем надеяться) её завалить.

Горбел даже выписал из Рестомира своего домашнего любимчика бесёнка[78], который привлёк свою долю восхищённого внимания. Лохматая маленькая собачка больше напоминала собой пуфик, один конец едва отличим от другого. Больше того, единственным способом определить, сколько же у неё всё-таки ног, было перевернуть её на спину и потереть ей живот, после чего все четыре лапы принимались в восторге молотить воздух, а то один конец, то другой издавал пыхтящие шумы.

Среди Рандир поднялось ещё больше приглушённого смеха.

— Что она может увидеть сквозь все эти волосы? — воскликнула Риф. — И что она может учуять, кроме самой себя?

Горбел сердито на неё поглядел. — Твиззл их породы холмовых волчат[79]. В конечном итоге, он сможет разыскать всё, что я его попрошу, несмотря на все складки земли.

Твиззл чихнул и уподобился взорвавшейся швабре. Горбел потёр свой собственный нос. Смотри-ка, подумала Джейм, Хммм.

Наконец, Каинрон запрыгнул в седло, прогудел охотничий рог и они отбыли.

В целом, Джейм им не слишком завидовала. Пока что небо было ярким и безоблачным, но Сокольничий предупредил их о том, что это только временное затишье между снежными бурями.

Минуло три дня.

В этом не было ничего особо удивительного: охота на медведя была скорее бегущим сражением, чем коротким, острым преследованием зайца или лани. Поскольку медведь обычно охотился довольно далеко от своей берлоги, во все стороны рассылались многочисленные отряды, чтобы обнаружить его запах, каждый, по крайней мере, с одной особенно хорошей ищейкой. Когда след был найден, рога созывали остальные команды, чтобы присоединиться к погоне. Из-за выносливости медведя, часто использовали регулярную смену гончих. Если зверя загоняли в ловушку в сумерках, то собаки окружали его на всю ночь, чтобы не дать ускользнуть прочь. А если ему всё же удавалось выскользнуть, то охота продолжалась на следующий день, и на следующий, и на следующий. Убивали зверя стрелами, копьями и дротиками — всем, что позволяло держаться вне его смертоносной зоны досягаемости.

В данном случае, все ближайшие следы были надёжно стёрты бураном в ночь накануне. Поэтому Горбел разослал свои отряды во все стороны света, в надежде на то, что одна из ищеек поймает запах до того, как бесёнок отыщет его своими собственными, медлительными способами.

На третий день они стали возвращаться обратно. Только западная группа смогла обнаружить и убить медведя; тем не менее, специалисты решили, что он был слишком мал для того, чтобы нанести такие жуткие раны, как на убитых животных. Двойки и тройки, на которые разбрёлся северный отряд Горбела, докладывали о многочисленных ложных следах, и изредка попадающихся на глаза отпечатках лап такого размера, что они были больше всего, во что можно было поверить.

Последним прибывшим, вместе с бураном, наступающим ему на пятки, был Киббет, белый от утомления. Он почти вываливался из седла, но при виде Коменданта сделал над собой усилие и взял себя в руки.

— Где Горбел?

— Он мёртв, Ран.

Рандоны, сарганты и главные десятники собрались в офицерской столовой, где за столом сидел Киббет, изредка тыкая ложкой в чашку с тушеньем.

— Мы шли на север, — начал он, не встречаясь ни с кем глазами. — Когда мы наконец обнаружили след, он был разорван на части. Сперва от нас отделились Обидин, Амон и Рори, чтобы последовать за одним из обрывков следа; затем Хигберт и Досада — за другим; и наконец, Дур, Тиггер и Кора отправились по третьему.

— Почему Кора не остался вместе со своим хозяином? — спросил Комендант, кружась вокруг стола, руки сцеплены за спиной. Говорил он тихо и спокойно, но его каблуки сталью щёлкали о каменные плиты пола. В конце концов, речь шла о сыне его лорда.

— Кора хотел остаться, но Десятка сказал, что Дур и Тиггер сами не знают, что творят, и нуждаются в том, чтобы их руки направляли. Так что остались Десятка, я и бесёнок.

В укрытом от снега месте они обнаружили громадные отпечатки лап, вдвое длиннее человеческих и вчетверо шире. Горбел протрубил в рог, но никто не отозвался, только эхо крутых горных склонов ущелья, через которое они проезжали. Киббет хотел вернуться назад и собрать остальных, но Горбел просто жаждал крови, а бесёнок Твиззл возбуждённо пыхтел. А потом, из-за валуна на них набросился медведь. Он с рёвом взметнулся над лошадью Горбела и одним могучим ударом ободрал большую часть задней луки седла и лошадиного крупа. Лошадь с визгом упала на землю, а медведь рухнул на неё.

— Я думаю, что Десятка упёрся толстым концом копья в землю, и, падая, медведь попал и на него, тоже. Я слышал хруст ломающийся костей, но не мог увидеть Десятку под всей этой грудой чёрного меха. Она задрожала, а потом всё стихло.