Князь Барбашин (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

В день отбытия молодой наместник выглядел немного грустным: перед глазами стояло заплаканное лицо жены, которая никак не хотела отпускать его. Вот вроде и прожили вместе не один год, и не в первый раз оставляет её одну, а поди ж ты. Тёща, пришедшая проводить зятя и помочь дочери, как могла, утешала плачущую Варю, вспоминая частые отлучки отца и приговаривая, что таков уж удел всех жен служилых людей – от распоследнего дьячка до именитых воевод – уметь ждать своих мужей. Андрей же, в который уже раз, напоминал, чтобы по весне, как откроется летний путь, жена с детьми перебиралась в Новгород, а оттуда, кораблём к нему, в Овлу. Да и тёще советовал на лето из Москвы отъехать куда подальше. Предупреждения предупреждением, а полагаться на волю случая он не собирался. Помнил из Зимина, как летучий татарский отряд перехватил и побил караван жён и детей знатных москвичей, удиравших из Москвы в последний момент. Сколько тогда наследников знатных домов погибло, не считано было, но раз о подобном в летописи попало, то много. А ему это надо? Нет уж, пусть лучше жена с детьми под боком будет.

На том и расстались.

Впрочем, грустил Андрей не долго. Дело ему государь поручил сложное: отстроить новое наместничество и сделать его прибыльным. Для того и казны отсыпали немало, и розмыслов, дабы руды всякие искать, по его просьбе отрядили. Он, конечно, и своих умельцев – учеников немца Краузе – тоже подтянул, но и государевы люди лишними не будут. Наместничество огромное – место для изысканий всем хватит. Тем более о богатствах Карелии он и в том времени наслышан был и в этом о нём уже знали. Те же Таракановы к нему руки тянули. Да и иные мужи новгородские. Ну а уж он от таких инвестиций отказываться вовсе не собирался. Всю Русь одному не поднять, так пусть же купцы рудные места в разработку берут да на свои деньги и отстраивают. От того всем прибыль будет немалая. Хотя чувствовалось ему, что без хорошего пенделя и тут не обойдётся. Капитализм ведь только только давал первые ростки в мышлении людей. До сих пор во всём мире поиск собственной выгоды считался в лучшем случае занятием недостойным, а в худшем – греховным. И Андрей точно знал, что это мироощущение не изменить за одну жизнь. Всё что он мог – это дать толчок и указать направление. А ещё лучше сформировать достаточно многочисленную группу людей, которые продолжат эти начинания, даже если он погибнет.

Вот с такими мыслями он и тащился по санному пути от Новгорода до Овлы, останавливаясь на роздых сначала в Кореле, а потом в Озёрске. Но если в Кореле только отдохнули, то уже в Озёрске князь принялся вникать в дела своего наместничества.

Разговор с Жеряпой шёл в большой комнате бывшего орденского замка. Несмотря на тёплый день и жарко горевший костер в камине, в зале было холодно. Промерзшие за зиму толстые стены не успели прогреться за лето, как уже вновь мороз сковал землю. Да и темновато было комнате – несколько узких окон, забранных слюдой, пропускали мало света, потому посередине стола высился тяжелый серебряный подсвечник с четырьмя зажженными восковыми свечами. Озёрский воевода не любил тот смрад, что издавали сальные свечи. Впрочем, как и сам Андрей.

Тяжелый стол, покрытый скатертью, был заставлен яствами и напитками. Наместник и воевода сидели на резных креслах с высокими спинками, принадлежавших раньше, как и большинство мебели в замке, рыцарям.

– Боже, и как они живут в этих каменных мешках? – пожаловался Жеряпа, когда первый бокал вина был осушен, а блюдо с жареным кабанчиком наполовину опустело.

– Так и живут, – пожал плечами Андрей. – Дело привычки. Отстрой двор на посаде, да и живи себе в привычных условиях. В замке же, чем меньше дерева, тем лучше.

– Это не помешало нам взять его.

– Дело случая. Проиграй мы битву выборгскому наместнику, всё было бы по-другому.

– Кстати, как он? До нас дошли слухи, что Эрикссон попросился на службу к государю.

– Было такое. Принят и обласкан, чем спас свою голову от плахи.

– С чего это?

– Думаешь, Кристиан его пощадил бы? Поверь, датский король тот ещё правитель. Послал бы под топор палача и дело с концом.

– Что ж, коли так, то да…

Андрей отпил из чаши морса и обтёр ладонью короткую бородку.

– Как себя шведы ведут? Не задирают?

– Да куда там. Была одна ватажка на трёх стругах, да и ту побили. Ныне вот, на торжище приехали. Торгуют с местными, что по привычке свой скудный уклад по зимнику свезли. Препятствий не чиним и сверх положенного не берём.

– Ой ли, – хитро прищурился Андрей. – Никогда не поверю, чтобы мытарь руку в мошну не пустил. Все люди грешны, главное, чью правду воевода стережёт. Ты, Леонтий, тем, кто сверх всякой меры берёт, руки руби сразу. Торгового человека обидишь, он в другой раз не приедет, а от того и казне убыток. Место у тебя тут ходовое, так что спрос велик будет.

Леонтий Жеряпа в ответ только хмыкнул. А то он не знает. И то, что людишки из Руссо-Балта первые наместничьи докладчики тоже ведает. Потому своё, конечно, берёт, но в меру, о чём и дьячкам напоминал постоянно. Правда нынешний торг, по словам редких уцелевших старожилов, был худоват, но всё же свежеотстроенные лавки и амбары полнились от привоза основных товаров финской землицы: железных криц, выкованных из болотной руды, смолы, сливочного масла, рыбы и льна. Видать не всех лесовиков загонные отряды отыскали по лету. Впрочем, теперь это только на руку воеводе было. Потому как за всем этим прикатили в Озёрск купцы из Выборга. Те, конечно, кто посмелее были. Сами на обмен привезли соль, сукно и зерно. Так что жизнь в воеводстве потихоньку налаживалась.

Сам Жеряпа тоже не сидел сиднем. Родом он был из тех молодых и бедных аристократов, что добиться богатств могли только службой. Да только скудноват был Василий Иванович на дачи. Ну а коли нет пока богатого надела, то почему бы не попытать счастья на иной стезе. Тем более стоял у него пример перед глазами. Молодой-то Барбашин ведь не с землицы разбогател. Так чем же Жеряпа хуже? Тем более лес, как оказалось, товар ходовой, а его в округе столько, что руки сами чешутся смолокурню поставить. И пильню. Благо лесной товар не только шведам нужен, а отсюда и до Невского Устья дорога наезжена. Да и наместник, прознав про его затеи, лишь один запрет прислал: шведам круглого леса не продавать. Только доски и брус, а из отходов лучше поташ варить. Заодно и его шведам продавать можно. В первый год, конечно, доходов больших ждать не стоило, но ведь и он тут не на одно лето поставлен.

– А ещё я тебе, Леонтий, – продолжил между тем Андрей, – группу розмыслов оставлю. По весне дашь им охрану, и пусть в окрестностях полезные руды ищут. Коли найдут, отдавай на откуп желающим, чай сам знаешь, как государь о том печётся. И, главное, крепость крепи. Шведы обязательно тебя на зуб попробуют. Годика так через два. Наряд для стен я тебе привёз. Шесть пушек добрых. И людишек привечай.

– С этим проблемы. Земли плодордной мало, а желающих тут поселиться ещё меньше.

– Потому и говорю, привечай. Я там десять семей привёз – размести. И да, им на вспомоществование из наместничной казны три рубля без резы на пять лет выдано. Коли соберуться отъехать раньше – пусть вернут.

– Три рубля, – присвистнул Леонтий. – Не многовато ли?

– В самый раз, чтобы крепким хозяином стать. А там, глядишь, и сами уезжать незахотят. Нам эту землицу обиходить надобно, а без людишек этому не бывать.

На том разговор и закончили. А поутру начали объезд окрестностей, дабы наглядно представлять, что и как тут твориться. Что сказать: более-менее обжитыми были несколько вёрст от крепости, а потом начиналась дремучая тайга, среди которой скрывались от людских глаз небольшие поселения финов. И так будет ещё очень долгое время, потому как развивать собирались для начала лишь те места, по которым проходил древний новгородский путь. А уж потом, используя их как базу, начать расширяться вглубь. А пока что затерянными поселениями пусть займутся миссионеры. Это куда достойней, чем в монастырях поклоны бить.