Власть Талисмана - Грэм Хэнкок

Другой основатель Королевского общества, Джон Эвелин, тоже неоднократно бывал во Франции в эти беспокойные времена. В 1643 году после начала гражданской войны в Англии Эвелин отбыл в Париж, а затем совершил поездку в Рим, Венецию и Падую. Он вернулся в Париж в 1646 году, где год спустя женился на Мэри Браун, дочери британского посла. Эвелин оставался в Париже до 1652 года. Мог ли он тоже попасть под влияние розенкрейцерских и герметических идей, процветавших при французском дворе? На самом деле было бы странно, если бы этого не произошло.

Согласно историку масонства Роберту Ломасу, якобинский двор в изгнании, обосновавшийся в Париже, изобиловал франкмасонами. Многие члены Шотландской стражи, к примеру, были масонами шотландских лож, включая их предводителя Роберта Морея. Историк масонства и глава знаменитой Ложи Древностей Уильям Престон, известный в масонской среде своей популярной книгой «Иллюстрации франкмасонства», изданной в 1772 году, даже верил, что сам Карл II мог быть членом братства.[1104]

Теперь речь пойдет о другом основателе Королевского общества, который заслуживает еще более пристального внимания. Этому английскому джентльмену предстояло сыграть центральную роль в событиях, которые в буквальном смысле преобразили вид старого Лондона.

В конце 1664 года распространились слухи о том, что в небе на юго-востоке от Лондона видели «сверкающую звезду». Это была комета. В те дни кометы считались вестницами голода, чумы и разных других бедствий.[1105] Мартин Лютер, предводитель протестантского движения в Германии, верил, что кометы являются знамениями Божьего гнева или даже Второго Пришествия.[1106] Пятнадцатого декабря 1644 года Роберт Хук, старший член королевского общества, сообщил о «сверкающей звезде» своим коллегам. Семнадцатого декабря Роберт Морей заметил ее из своей обсерватории в Уайтхолле, а вскоре поступили сообщения из других мест.

Комега исчезла из виду в конце января 1655 года, но всего лишь через два месяца, в марте того же года, появилась вторая комета. И простолюдины, и образованные люди сочли это верным знаком судьбы. Их опасения оправдались: в мае 1665 года в Лондоне разразилась эпидемия бубонной чумы. Чудовищная болезнь впервые была отмечена в приходе св. Жиля в Филдсе. Лондон середины 1660-х годов с его узкими грязными улочками и практически отсутствующей канализацией и системой общественной гигиены был идеальным местом для распространения смертоносной инфекции. Хуже того, июнь выдался необычно жарким, что способствовало развитию эпидемии. Через несколько месяцев счет умерших пошел на тысячи.[1107]

Естественно, многие связывали чуму с Божьим гневом. Генри Ольденбург, секретарь Королевского общества, даже утверждал, что «когда мы очистимся от наших грехов, ужасная зараза пойдет на убыль».[1108] Встревоженный растущим количеством смертей Карл II в июле перенес свой двор в Оксфорд, предоставив лондонцев их мрачной участи.[1109] Все, у кого хватало средств, покинули Лондон — либо перебрались в сельскую местность, либо пересекли Ла-Манш и нашли убежище в континентальной Европе. Именно в это время Кристофер Рен воспользовался возможностью совершить путешествие во Францию.

Кристофер Рен получил образование в Вестминстерской школе и завершил свое обучение в Уодхемском колледже (Оксфорд), где вступил в престижное сообщество «Всех Душ» в 1653 году. Через несколько лет он был назначен профессором астрономии в Гришемском колледже в Лондоне, а после реставрации Карла II в 1660 году занял почетное место профессора астрономии в Оксфордском университете. В это время ему исполнилось лишь 19 лет, но уже тогда сверстники считали его одним из образованнейших людей в Англии.

Рен завязал тесную дружбу с принцем Рупертом Пфальцским, который имел титул герцога Умберлендского. Принц Руперт, как и Джон Эвелин и Роберт Морей, провел некоторое время в Париже с Карлом II во врет его изгнания, как и Морей, он встретил очень теплый прием у кардинала Ришелье. По возвращении в Англию после Реставрации принц Руперт проявил живой интерес к «естественным наукам» и стал активным членом Королевского общества. Он часто совершал поездки в Оксфорд, где посещал Рена и наблюдал за его работой в лаборатории.

Здесь стоит вспомнить, что Джон Уилкинс, один из основателей Невидимой Коллегии, был капелланом старшего брата Руперта, принца Карла-Людовика, курфюрста Пфальцского в изгнании. Возможно, Рен был знаком с принцем Карлом-Людовиком в детстве, когда оба ходили в приходскую школу в Виндзоре, где отец Рена занимал пост регистратора ордена Подвязки. В те ранние дни сам Рен был протеже Уилкинса.[1110] Когда мы вспоминаем о косвенном участии несчастного Фридриха V, отца Руперта и Карла-Людовика, в розенкрейцерском движении в Германии, возникает искушение рассмотреть возможность того, что Рен тоже мог попасть под влияние розенкрейцерских идей.

В 1663 году у Рена проявился все более сильный интерес к архитектуре, и стало ясно, что карьера архитектора, а не математика или астронома, была его истинным призванием. Хотя Рен был блестящим геометром и обладал немалыми талантами в строительстве моделей и архитектурном планировании, невольно возникает подозрение, что его контакты с Невидимой Коллегией в 1660 году, а тем более связи с масонами, занимавшими видные посты в Невидимой Коллегии, могли побудить его сделать такой резкий поворот на зрелом этапе своей академической карьеры. Нам известно, что франкмасоны высоко ценили познания в области геометрии и архитектуры. В конце концов легендарный герой франкмасонства Хирам предположительно был архитектором храма Соломона. Кроме того, франкмасоны, предпочитающие называть Бога Высшим Существом, также называют его «Великим Архитектором Вселенной».

Поскольку многие (если не все) из создателей Королевского общества были франкмасонами, не стоит удивляться, что Рен также был членом этого братства. Согласно масонской «Книге уложений» Андерсона (второе издание), опубликованной в 1738 году, Кристофер Рен уже находился в ранге мастера в 1673 году, а в 1685 году стал магистром Гранд-ложи, объединявшей всех английских франкмасонов.[1111] Согласно другим документам, Рен мог вступить в общество в 1663 году, а может быть, и еще раньше.[1112] Также считается, что Рен был постоянным членом одной из четырех первоначальных масонских лож, объединившихся в 1717 году и образовавших Объединенную Грандложу Англии.[1113] Эта ложа первоначально располагалась в соборе Св. Павла в Лондоне, и можно почти с уверенностью утверждать, что Рен в течение некоторого времени был ее магистром.[1114]

В конце июля 1665 года, когда Кристофер Рен прибыл в Париж, его ожидал большой сюрприз.

Людовик XIV приступил к обширной программе строительства классических и барочных архитектурных сооружений в Париже и Версале. Он пригласил великого итальянского мастера барочной архитектуры Джованни Лоренцо Бернини в качестве советника и, более конкретно, для разработки нового фасада Луврского дворца. В то время Бернини, чья архитектурная репутация поднялась на почти недосягаемую высоту, как раз приступил к планировке большой площади перед Ватиканской базиликой Св. Петра в Риме, в центре которой до сих пор стоит древнеегипетский обелиск, увенчанный золотым крестом.[1115]

Мы сделаем небольшое отступление и расскажем об истории этого ватиканского обелиска и о роли Бернини в его оформлении, поскольку это имеет отношение к нашей главной теме: к сохранению тайных традиций, которые перенесли древнеегипетские религиозные концепции и символику в цитадель христианства в Западной Европе.

Ватиканский обелиск, высота которого составляет более 25 м, а вес — 320 тонн, высечен из цельного гранитного блока. Это один из тринадцати египетских обелисков, сохранившихся в современном Риме, и он довольно необычен в том смысле, что на его гранях нет ни одной надписи, сообщающей о его происхождении.[1116] Однако нам известно, что он был доставлен в Рим из Египта по приказу императора Калигулы (12–41 г. н. э.). Он был переправлен через Средиземное море на специальном судне и установлен в 37 году н. э. в Ватиканском цирке, построенном Калигулой для соревнований на колесницах.

У римского историка Плиния, современника Калигулы, мы узнаем, что обелиск первоначально был воздвигнут в честь «Нункора, сына Сосостриса».[1117] Здесь имеется в виду фараон XII династии Сосострис I (1971–1926 гг. до н. э.), осуществивший большую строительную программу в священном древнеегипетском городе Апи, который греки впоследствии назвали Гелиополем, т. е. «Городом Солнца». Гелиополь был своего рода «Ватиканом» в том смысле, что для древних египтян он обладал таким же мощным символическим значением, как Ватикан для современных католиков, но теперь на месте древнего Гелиополя в пригородах Каира почти ничто не напоминает о его былой славе. Величественный Храм Солнца, который некогда был центром древнеегипетской духовности, исчез бесследно. Единственным видимым остатком прошлого остается одинокий обелиск, воздвигнутый Сосострисом I.[1118] На этом основании ученые пришли к выводу, что ватиканский обелиск тоже первоначально стоял в Гелиополе и, возможно, образовывал пару с обелиском, который остался на месте.