Власть Талисмана - Грэм Хэнкок

Примерно через четыре месяца после своего пленения Элиас Эшмол сделал в своем дневнике следующую запись: «16 часов 30 минут 16 октября 1646 года. Меня сделали франкмасоном в Уоррингтоне, графство Ланкашир».[1082] Большинство историков считает это первым письменным упоминанием о масонской инициации в Англии, но другие утверждают, что эта честь должна принадлежать Роберту Морею. Он был посвящен в масоны в 1641 году в Ньюкасле-на-Тайне членами Эдинбургской ложи № 1, принадлежавшей к «Шотландскому Обряду». Таким образом, имена Морея и Эшмола навеки запечатлелись в истории масонства. Как мы вскоре убедимся, эти имена объединяет и важная роль, которую оба человека сыграли в превращении оксфордской Невидимой Коллегии во вполне реальное Королевское общество в Лондоне.

Тридцатого января 1649 года в зловещей тишине, последовавшей за барабанной дробью, Карл I был обезглавлен под стенами Уайтхолла в Лондоне. Англия была переименована в Содружество свободных государств, а несколько лет спустя Оливер Кромвель стал лордом-протектором нового пуританского государства. Это событие было наиболее близким аналогом настоящей революции из всех, когда-либо происходивших в Англии, но оно не сопровождалось бурными празднествами и народными гуляниями, происходившими во время французской революции 1789 года.

В бурные и деспотические годы правления Кромвеля Невидимая Коллегия, организованная Уилкинсом, перебралась в Кембридж, где вела полусекретное существование, забыв о своем блестящем будущем. Сам Уилкинс был назначен ректором Уодхемского колледжа в Оксфорде, а впоследствии стал ректором колледжа Св. Троицы в Кембридже — первым и единственным ученым, когда-либо возглавлявшим оба этих знаменитых учреждения. В 1656 году по странной прихоти судьбы Уилкинс влюбился и в конце концов женился на вдове Робине Френч — сестре Оливера Кромвеля.

Хотя многие находились в жесткой оппозиции к тираническому правлению Карла I, подавляющее большинство англичан в душе оставались роялистами и испытывали глубокое стремление к реставрации монархического строя. Осенью 1658 года, менее чем через десять лет после казни короля в Уайтхолле, Оливер Кромвель умер в своей постели, окруженный почти всеобщим презрением и ненавистью, и в обществе вновь появилась надежда на восстановление монархии. Все взоры обратились к Ла-Маншу, за которым находился законный наследник британского престола.

После падения Оксфорда в 1642 году Карл I приказал своему старшему сыну Карлу, принцу Уэльскому, покинуть страну и найти убежище во Франции. После кратковременного пребывания на островах Скилли принц Чарльз направился в Париж, где воссоединился со своей матерью, королевой Марией-Генриеттой, сестрой французского короля Людовика XIII. Людовик XIII умер три года назад, оставив трон своему сыну Людовику XIV, будущему «королю-Солнцу», чье славное правление, как помнят читатели, было предсказано герметическим магом Томмазо Кампанеллой. Когда Чарльз прибыл в Париж, «королю-Солнцу» исполнилось лишь восемь лет, и он, очевидно, не уделил внимания своему старшему родственнику. Мать Людовика, королева Анна, и ее верный премьер-министр, итальянский кардинал Мазари — ни, фактически правили Францией. Их считали любовниками, а некоторые даже подозревали, что они состоят в тайном браке.[1083]

Ссылка в Париж была для Чарльза огромным разочарованием, так как он полностью попал под влияние своей матери — француженки, а французские дворяне либо игнорировали, либо открыто презирали его. В течение нескольких лет он находился в таком состоянии, но публичная казнь его отца в Лондоне в 1649 году резко изменила положение вещей. Внезапно Чарльз был провозглашен Карлом II, королем в изгнании. Его постепенно убедили возглавить войска шотландских пресвитерианцев в Перте, противостоявшие режиму Кромвеля, но этот шаг оказался большой ошибкой, так как плохо организованные шотландцы не имели шансов против «круглоголовых» и «железнобоких». Две армии встретились в битве при Дамбре 3 сентября 1650 года, и шотландские войска под командованием Карла II потерпели сокрушительное поражение. Новое поражение при Ворчестере в 1651 году подорвало решимость Карла II, и он снова бежал во Францию. Его жизнь превратилась в цепочку бурных любовных романов,[1084] а малочисленный и бедный английский двор в изгнании стал посмешищем для Парижа.

Хуже того, Мазарини вступил в переговоры с Кромвелем, и Карл II был изгнан из Франции. Ему пришлось скитаться по Европе, и в конце концов он осел в Южной Германии, где вел жизнь праздного дебошира и стал отцом минимум троих незаконнорожденных детей.[1085] Большую часть времени он строил безумные заговоры против Кромвеля — однажды он даже рассматривал предложение о женитьбе на дочери лорда-протектора и совместном управлении государством.[1086] Но осенью 1658 года пришла весть о смерти Кромвеля, и внезапно перед Карлом II открылась новая возможность. Он поспешил в порт Кале на французском побережье и там стал выжидать удобного момента.

Сначала казалось, что плохо организованные роялисты не смогут противопоставить ничего серьезного пуританской республике, оставшейся после Кромвеля, но вскоре положение республиканцев осложнилось, так как Ричард, сын и преемник Кромвеля, не обладал опытом и волей своего отца. Он не смог преодолеть нарастающий раскол между армией «круглоголовых» и парламентом. Этот конфликт быстро привел к созданию атмосферы неуверенности и недовольства во всей стране. Лондонские таверны полнились разговорами о возможной «реставрации» монархии Стюартов, и в начале 1660 года сторонники роялистской партии среди простолюдинов настроили всю страну против парламента.

Бывший солдат армии роялистов Джордж Монк, распоряжавшийся властью в Шотландии от лица пуританской партии, теперь был готов избежать анархии и кровопролития и решил поддержать идею реставрации монархии. Монк отправил своего эмиссара Джона Гренвиля через Ла-Манш для тайной встречи с Карлом II и его придворными. Была заключена сделка, обеспечивавшая Карлу полную поддержку со стороны Монка и его мощной армии, если Карл согласится на определенные условия — главным образом сохранить англиканскую церковь, но также даровать «свободу совести» приверженцам других вероисповеданий и оставить важные государственные дела на усмотрение парламента. Карл II согласился, и Монк направил свою огромную армию на Лондон. В апреле 1660 года Карл опубликовал свою знаменитую «Декларацию Бреды» (иначе известную как «Письма из Бреды») в Голландии, где он обещал всеобщую амнистию своим противникам, «свободу совести», справедливое разрешение земельных споров, полную выплату жалования армии и, самое главное, право парламента на управление государственными делами. Тогда же, в конце мая 1660 года, Карл II вступил на борт своего флагмана «Несби» и отплыл в Англию.

Судно пришвартовалось в Дувре 25 мая. Монк организовал для Карла II пышную встречу с торжественными речами и обилием эмоциональных сцен. Путь короля в Лондон был отмечен бурными празднествами, а 29 мая, когда Карлу II исполнилось тридцать лет, королевская процессия триумфально вступила в город. Джон Эвелин, знаменитый садовод того времени, который был очевидцем события, красочно описал эту сцену:

«Двадцать тысяч человек, пеших и конных, потрясали мечами и издавали крики невыразимой радости. Дорога была усеяна цветами, улицы увешаны флагами, повсюду звонили колокола, из фонтанов ключом било вино… Мириады людей собирались даже из Рочестера… Это было попущение Божье, ибо такой Реставрации еще не было в истории, древней или современной, после возвращения евреев из вавилонского плена…»[1087]

Поэт Эндрю Марвелл тоже почерпнул вдохновение из Библии и описал Карла II как человека «высокого роста и смуглого лицом, подобного сыну Киша».[1088]

Такие аналогии говорят о восторженных настроениях, сопровождавших чудесное возвращение короля в Англию, его Землю Обетованную. Они также имеют явный масонский оттенок, поскольку, как мы могли убедиться, имя «сын Киша» или «Куша» (т. е. Нимрода) появляется в «Старинных посланиях», где сын Куша предстает в образе «Гермеса, отца мудрости», который находит две колонны с начертанными на них древними знаниями. Имя Нимрода, который был смуглолицым,[1089] как и Карл II,[1090] сразу же наводит на мысль о Вавилонской башне, еще одном важном «масонском» символе,[1091] имевшем большое значение для Комения, Гартлиба и Бэкона в их поиске всеобщего языка. Что касается «возвращения евреев из вавилонского плена», это одна из главных тем франкмасонства, так как оно знаменует начало событий, которые привели к восстановлению храма Соломона в Иерусалиме.[1092]