Бар эскадрильи - Франсуа Нурисье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Устал, Жос?» Образы наплывают друг на друга, скачут, манят своей дерзкой свежестью, невыносимо живые — Жос приходит в ярость от того, что их у него отнимают. Элизабет оборачивается к нему, спрашивает, смеющаяся, немного обеспокоенная. Жос складывает желтую карту. «Универсал» замедляет ход, и видно, как сбоку на панели приборов замигала зеленая стрелка. Вокруг солнце, ветер, быстрые облака, которые проносят свою тень над кудрявой зеленью леса. «Нам нечего торопиться, — говорит Реми, — мы поем только завтра вечером. Здесь есть место стоянки и отдыха. Давайте разомнем ноги и дадим побегать собаке?»
Жос молча улыбнулся. Он притворяется, что проснулся после короткого сна. «Короткие сны» всех успокаивают. Образы былого понемногу растворяются в воздухе. Реальный мир сгущается и выстраивает вокруг него свои длинные стены. Машина скользит между всклокоченными соснами и остановившимися трейлерами. Водители о чем-то разговаривают, другие закусывают за столами и на скамейках, расположенных среди деревьев. «Ну вот, я открыл глаза. И вот он мир, сократившийся до своих истинных размеров». Жос дрожит, выходя из машины. Эта зябкая декабрьская пора, с резким светом. Элизабет собирает и прижимает к себе свои бесформенные одеяния, которые она опять стала носить (с тех пор, как она почувствовала себя счастливой?), которые, наслаиваясь одно на другое, скрывают ее тело и заставляют забыть о нем. Реми потягивается, смотрит на карту и спрашивает: «Это что такое, Священная дорога?» Потом, обернувшись к машине: «А о тебе забыли!» и идет открывать заднюю дверцу «универсала», через которую Зюльма не решается выпрыгнуть.
Приходится тянуть собаку за ошейник, чтобы она согласилась выйти. Она нюхает траву, потягивается, как Реми минутой раньше, и поднимает к небу трепещущие ноздри. Что это за ароматы такие проходят над лесом, достаточно мощные, чтобы перекрыть даже вонь моторов? «Мы будем в Страсбуре часа в два», — подсчитывает Элизабет. В тот момент, когда Жос оборачивается к ней, чтобы ответить, он видит собаку: она в двадцати шагах бежит какой-то нерешительной трусцой, опустив уши. «Зюльма!» Он заорал совершенно не произвольно. Его крик, казалось, положил конец колебаниям собаки, которая начинает скакать то вправо, то влево, как бы заигрывая и в то же время стремительно удаляясь. В свою очередь раздаются крики Элизабет и Реми, и тут же возникает рокот мотора. Жос бросился вперед: он сможет схватить собаку вон там, около сосны, прежде чем она выскочит на шоссе. Что-то неистовое и острое разрывается в нем. Он слышит свое собственное ворчание: «грязная сука! грязная сука…», и ощущение несправедливости наваливается на него, в то время как руки тянутся вперед. Вдалеке он видит, как с востока приближаются машины, потом еще грузовик. Ветер приносит их гул. Собака в нерешительности останавливается. Он еще может перехватить ее на разделительной полосе, если она вдруг захочет пересечь дорогу. Ему кажется, что он делает совсем мелкие шажки, смешно топчется по жесткому бетону шоссе. Какая-то тень поднимается слева от него в шуме терзаемого металла. Реми кричит. «Заткнись! — думает Жос, — ты же ее испугаешь…», — и удар подбрасывает его очень высоко, медленно-медленно; небо опрокидывается, и лес тоже, и опять небо, и снова лес.
Смятое тело Жоса упало на землю, головой в нескольких сантиметрах от заднего колеса голубого «БМВ», который остановился поперек дороги в запахе горелого. Никто не услышал в скрежете тормозов и шин, как стукнулся и подскочил на цементе череп. А этот вот бесконечный крик, откуда он идет, кто это кричит? Бегут люди, хлопают дверцы. Видно, как они тяжело дышат. Водитель «БМВ» выскочил, завертелся. Потом упал на колени. Крик не прекращается, потом резко обрывается, сразу, внезапно, и зимняя тишина сковывает сцену.
Мужчины наклоняются, женщины отворачиваются, прижав руку ко рту, словно испытывая отвращение. В течение какого-то времени дорога, насколько хватает глаз, в обе стороны остается пустынной.
Только двадцать минут спустя Элизабет забеспокоилась о Зюльме. Она стала бегать во все стороны, крича ее имя. Мигалки скорой помощи и машин жандармерии бросали холодные отблески. Водитель «БМВ» сидел на скамейке для пикников, опустив голову на стол и обхватив ее руками. Элизабет разрыдалась. До этого она еще не плакала, но в этот момент разрыдалась. Какой-то жандарм подошел к ней, он указал рукой на одного из шоферов трейлера: «Он говорит, что видел, как его коллеги спасли собаку…»
— Коллеги? (Это произнес Реми).
— Водители. Немецкие водители, как и он.
Тут в разговор вмешались два других мужчины, один из которых, рыжий великан, который все видел, был французом. Он категорично заявил: «Два типа, на рефрижераторе…»
— Ты видел название? Фирму?
Рыжий великан был уверен только в одном: название города начиналось с Д. Дуйсбург, может быть, или Дортмунд. Жандарм стал выказывать признаки нетерпения: «Так Дуйсбург или Дортмунд?» Рыжий покачал головой: «Большой рефрижератор… белый с черным… и Д. Я уверен, что там было Д…»
Он все еще повторял это, когда машины жандармерии, голубой «БМВ», скорая помощь и «универсал» выехали друг за другом на шоссе и двинулись в направлении Вердена.
Водители за разговором задержались еще немного. Они перебрали все известные им города Германии, названия которых начинаются на Д. Потом один из них пожал плечами, помахал остальным рукой и полез в свою кабину. Остальные последовали его примеру. Вскоре послышался вибрирующий звук заводимых дизелей. После чего грузовики один за другим вырулили на шоссе и удалились.
Примечания
1
Только что поступило сообщение о смерти французского писателя Жиля Леонелли, больше известного как просто Жиль, автора среди прочих произведений романов «Ангел» и «Рана», случившейся в результате автомобильной аварии недалеко от Флагстаффа (штат Аризона) 6 июня 1970 года в 17 часов по местному времени. Ему было 45 лет.
