Нескучная классика. Еще не всё - Сати Зарэевна Спивакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Саундтрек
Фильм “Белые ночи” (1985). Фрагмент, где Михаил Барышников танцует под песню “Кони привередливые” в исполнении Владимира Высоцкого.
А. Глазунов. “Раймонда”. Большой театр. Исполняет Майя Плисецкая.
А. Шнитке. Монолог для альта и струнного оркестра. Берлинский филармонический оркестр. Дирижер Мстислав Ростропович. Альт – Юрий Башмет.
Спектакль “Юнона и Авось”. Московский театр Ленинского комсомола. Музыка А.Л. Рыбникова, стихи А.А. Вознесенского.
Песня “Верни мне музыку”. Музыка А.А. Бабаджаняна, стихи А.А. Вознесенского. Исполняет София Ротару.
Р.К. Щедрин. “Поэтория”. Стихи А.А. Вознесенского. Симфонический оркестр им. Е.Ф. Светланова, Академический русский хор им. А.В. Свешникова. Камерный хор Московской консерватории. Дирижер Владимир Юровский. Читает Евгений Миронов.
Валентин Гафт
“Там истина оголена…”
С Валентином Иосифовичем Гафтом нас познакомил Роман Виктюк. Была у Виктюка идея спектакля для нас двоих. К сожалению, идея так и осталась идеей, точнее застопорилась на стадии трех-четырех репетиций дома за столом. Но вечера этих репетиций я забуду нескоро. А после, когда разбор пьесы заканчивался, мы перемещались на кухню, где я кормила голодных гениев – Виктюка и Гафта. Я наливала им красного вина, к нам присоединялся мой муж, и Гафт начинал читать свои стихи – ироничные, глубокие, грустные и смешные – разные.
…Когда Гафт впервые пришел к нам домой, его взор буквально приковала к себе картина, висящая в гостиной, – “Яблоки” Семена Агроскина. Эту картину я приобрела сама, не посоветовавшись с мужем, и долго потом слышала от его друзей-коллекционеров снобские замечания, что, дескать, негоже, чтобы центральное место на стене в гостиной занимала картина малоизвестного автора, когда в коллекции есть и Немухин, и Вечтомов, и Целков, не говоря уже о Коровине и Добужинском. Всем на это отвечала одно: “Мне она нравится!” И вот Валентин Иосифович долго не мог от моих “яблок” оторвать глаз. А на следующий день принес листочек со стихотворением “Яблоки”. …Не могу простить себе одного: я этот листочек как-то так неуклюже спрятала, что найти его до сих пор не удалось. Но я всё жду, что однажды выскользнет из бесчисленных книг и альбомов и вернется ко мне то стихотворение.
И, конечно, я сразу же решила пригласить Валентина Иосифовича в передачу. На мой взгляд, Гафт – артист, не взявший за свою творческую жизнь на сцене и в кино ни одной фальшивой ноты!
Разговор 2013 года
САТИ СПИВАКОВА Мой сегодняшний гость не только великий артист, но еще и поэт от Бога, и музыка, как оказалось, играет в его стихах очень важную роль. У меня в гостях – Валентин Гафт. Здравствуйте Валентин Иосифович!
ВАЛЕНТИН ГАФТ Здравствуйте.
С. С. Вы часто открещиваетесь от звания поэта, но при этом постоянно пишете стихи. А какую роль играла и играет в вашей жизни музыка? Как началось ваше увлечение ею?
В. Г. Я с детства любил слушать патефон, пластинки с песнями эстрадных артистов, особенно Утесова и Шульженко. Хороших пластинок много было. А по радио передавали замечательные мелодичные песни военных лет. Шли трансляции концертов из Колонного зала Дома Союзов, и мне очень нравились певшие дуэтом Владимир Бунчиков – у него был лирический баритон – и Владимир Нечаев, тенор. Они пели наши песни – “Вечер на рейде”, “Летят перелетные птицы”, “Давно мы дома не были”. Пели прекрасно, и я говорю это не потому, что стал взрослым и романтизирую прошлое. Еще помню, как во время войны, году в 1943-м, посмотрел фильм “Два бойца”. Мы с мамой зашли в кинотеатр “Центральный”, и я, мальчишка, влюбился в Бернеса, который пел “Темную ночь” так, как уже никто больше не споет. В кадре мимо него проносили раненых, а он, будто и не глядя, ничего не выражая лицом, пел эту песню. До сих пор, слушая “Темную ночь”, я думаю: “Боже мой, что же это такое, ведь сколько ее пели-перепели, а в воображении все равно возникает Бернес”. И плакать хочется, и в то же время сил прибавляется. И нежности, и чуткости. И начинаешь понимать, какие это были люди…
С. С. А классическую музыку вы слушали?
В. Г. Классика пришла позже, когда я в 1953 году поступил в Школу-студию МХАТ. У нас был предмет – музыкальная грамота. И там с нами подробно разбирали симфонии Чайковского, что там и как.
С. С. В Школе-студии разбирали симфонии Чайковского?!
В. Г. Да, из чего состоит симфония. Добрые силы и злые. Где происходит взрыв, где опять, так сказать, печаль, потом возврат к веселью, потом опять оптимизм, пессимизм. Я не сразу стал прислушиваться, но смотрю, некоторые у нас плачут. (Напевает.) Та-та-та-та-та-та-ти… Тогда меня это заинтересовало… А дальше в жизни мне по-настоящему повезло. Я познакомился с Евгением Федоровичем Светлановым. Вот тогда началась музыка. Я понял, что такое симфоническая музыка. Что такое дирижер.
С. С. Чем, по-вашему, Светланов отличался от других дирижеров?
В. Г. Меня его музыка доводила до того, что я чувствовал: всё, больше терпеть не могу, взорвусь или заплачу. Какой темперамент, какая сила! И этот взмах руками и затем – такой удар…
С. С. Особенно в конце, когда он делал эти долгие-предолгие кульминации, казалось, что взорвется потолок в зале.
В. Г. А как читалась его спина! Можно было угадать – и я угадывал! – что он просил сделать: здесь вот так, здесь так, здесь этак. Казалось, он сейчас слетит с этого возвышения…
С. С. С подиума.
В. Г. Да, его спина разговаривала! Всего Малера его я прослушал, и я понял, что это такое. После одного из концертов я написал:
Я слушал Малера, закрыв глаза,
Застыла на щеке слеза.
Мне было страшно, но напрасно,
Я видел смерть – она прекрасна…
Ну что там говорить, Светланов – это… А однажды он со сцены прочитал мое стихотворение, ему посвященное. Я сидел в зале консерватории, слушал, как Светланов дирижирует Симфонию № 6 Чайковского, а потом попросил передать ему листок со стихами. Он взял эту бумажку, остановил аплодирующую публику и сказал: “Я вам сейчас прочитаю стихи, они мне понравились”. И прочитал лучше, чем я.
С. С. Почитайте, пожалуйста, это стихотворение.
В. Г.
Смычок касается души,
Едва вы им к виолончели
Иль к скрипке прикоснетесь еле,
Священный миг
