Черный тюльпан. Учитель фехтования (сборник) - Александр Дюма

Мое прибытие пришлось кстати. Луиза умирала от страха, быть может, не столько за себя, сколько за графа Алексея: его казарме, расположенной у Нарвской заставы, опасность грозила прежде всего. Однако только что полученное сообщение ее немного успокоило. Мы вместе поднялись на террасу ее дома, расположенную выше всех окружающих строений: в погожие дни оттуда можно было увидеть море. Но теперь горизонт приблизился вплотную: туман настолько сгустился, что взгляд тонул в океане пара.

Вскоре пушечные выстрелы участились, и мы увидели, как с площади перед Адмиралтейством во всех направлениях устремились наемные экипажи: их кучера съехались туда, на свое обычное место, в надежде получить от наводнения хороший заработок. Вынужденные теперь удирать от разлившейся реки, они кричали «Вода прибывает! Вода прибывает!» И в самом деле позади экипажей, словно собравшись гнаться за ними по улицам, из-за парапета набережной высунула свою зеленоватую голову высоченная волна, разбившись затем об угол Исаакиевского моста и докатившись пеной до самого подножия памятника Петру Великому.

В ответ раздался такой вопль ужаса, как если бы весь город увидел эту волну и закричал. Нева вышла из берегов.

При этом крике терраса Зимнего дворца мгновенно заполнилась мундирами. Император в сопровождении своего штаба вышел туда, чтобы отдавать приказы, ведь опасность возрастала с каждой минутой. Увидев, что вода уже до половины поглотила стены крепости, он подумал о несчастных узниках, заключенных в подвалах с решетками, обращенными к Неве. Владелец одной из барок тотчас получил приказ известить коменданта, чтобы тот именем императора выпустил их из камер и препроводил в безопасное место. Но барка подоспела слишком поздно: в общей неразберихе все забыли о заключенных. Они погибли.

В этот момент мы заметили внизу, у подножия Зимнего дворца, вымпел императорской яхты: она подошла сюда, чтобы при необходимости взять на борт царя и его семью. Вода к тому моменту была уже, наверное, вровень с парапетом набережной, которая начала исчезать с глаз, а при виде экипажа, барахтавшегося вместе с лошадью и возницей, мы поняли, что на улицах глубина уже выше головы. Возница вскоре пустился вплавь, добрался до окна, и его впустили на балкон второго этажа.

Отвлеченные этим зрелищем, мы ненадолго выпустили из виду Неву. Когда же снова глянули в ту сторону, увидели на площади перед Адмиралтейством две лодки. Вода поднялась так высоко, что они смогли пройти над парапетом. Эти лодки были посланы императором для спасения утопающих. Затем появились еще три. Когда же мы машинально взглянули туда, где остались лошадь с экипажем, то увидели верх кареты, еще торчавший из воды, а бедное животное кануло бесследно. Стало быть, на улице глубина достигла примерно футов шести. Пушка между тем умолкла – это означало, что наводнение доверху захлестнуло укрепления цитадели.

И тут стали появляться, покачиваясь на волнах, обломки домов – они, гонимые течением, приплыли сюда из предместий: доски от жалких деревянных лачуг Нарвской заставы, смытых напором урагана и унесенных потоком вместе с несчастными, что пытались там укрыться.

В одну из лодок на наших глазах втащили труп. Чувство, испытанное нами при виде этого первого утопленника, словами не передать.

А вода продолжала прибывать с ужасающей быстротой. Три канала, замыкающие город, изрыгнули на его улицы свои барки с камнями, фуражом, дровами. Время от времени какой-нибудь человек, прицепившись к подобному плавучему острову и забравшись повыше, знаками подзывал спасательные лодки. Те пытались добраться до него, но это было нелегко: волны, мечась в тисках улиц, словно в каналах, бешено сталкивались, так что порой несчастного, не успевшего дождаться помощи, уносило волной или она на его глазах накрывала спасителей.

Мы ощущали, как содрогается дом, слышали, как он стонет под напором мощных валов, достигших уже второго этажа, и нам казалось, что в любую минуту его фундамент может осесть, а верхние этажи просто развалятся. Но среди всего этого хаоса из уст Луизы я слышал только одно: «Алексей! О Боже мой, Боже мой! Алексей!»

Император, казалось, был в отчаянии. Губернатор Петербурга граф Милорадович находился подле него, получая и передавая по назначению царские приказы, которые, с каким бы риском они ни были сопряжены, исполнялись в тот же миг на диво усердно и точно. Тем не менее известия, которые ему доставляли, становились все более удручающими. В одной из городских казарм целый полк искал спасения на крыше, но здание рухнуло, и все погибли. Когда императору докладывали об этом, часовой, снесенный потоком вместе со своей будкой, которая до поры до времени спасала его, служа вместо лодки, взлетел на гребне волны и, увидев на террасе императора, вытянулся во фрунт и протянул ему свое оружие. В тот же миг волна опрокинула солдата и смяла его утлое плавучее средство. У императора вырвался крик, и он тотчас послал ему на выручку лодку. К счастью, солдат умел плавать, он смог минуту-другую удержаться на поверхности, лодка подобрала его и доставила во дворец.

Все, что за этим последовало, вскоре обернулось полнейшим хаосом, и уследить за подробностями стало немыслимо. Суда, сталкиваясь, разбивались, их обломки плясали на волнах вместе с досками разрушенных домов, мебелью, трупами людей и животных. Гробы, всплывая из размытых могил, словно в день Страшного суда, являли на всеобщее обозрение истлевшие кости, и наконец, крест, приплывший с размытого погоста, проник во дворец императора, причем – мрачное предзнаменование! – в царскую опочивальню.

Море подобным образом вело наступление целых двенадцать часов. Вторые этажи затопило везде, а в некоторых кварталах вода добралась и до третьих, то есть поднялась на шесть футов выше Богородицы Петра Великого, затем она стала опускаться, ибо ветер по милости Господней переменился, став из западного северным. Нева могла снова течь своим обычным курсом, чему все эти часы препятствовало море, стеной преграждая ей путь. Еще двенадцать таких часов – и Санкт-Петербург исчез бы вместе со своими обитателями, как некогда города древности, уничтоженные потопом.

Все это время император, великие князья Николай и Михаил и генерал-губернатор Милорадович не покидали террасы Зимнего дворца, в то время как императрица из своего окна бросала кошельки с золотом лодочникам, которые выбивались из сил, спасая гибнущих.

Уже вечерело, когда к окну третьего этажа нашего дома пристала лодка. Луиза еще издали весело махала рукой сидевшему в ней солдату, чей мундир она узнала: он прибыл с вестями от графа и поручением узнать, как дела у нас. Она черкнула ему записку – несколько карандашных строчек, к которым я приписал еще пару слов: обещал не оставлять ее одну.