Дваждырожденные - Дмитрий Морозов

Но снова заговорил Юдхиштхира:

— Огни, разожженные в человеческих серд цах, не могут погаснуть. На пороге смертельной опасности я говорю вам: забудьте о страхе смерти. Он — порождение заблуждения. Вы — счастливейшие из смертных, потому что вошли в узор. Мы, видящие знаки Калиюги, продолжаем великую работу, и не мы одни. Идут по дорогам сквозь джунгли и пустыни мудрые риши — учить и врачевать. Они не ждут благодарности от людей, не надеятся увидеть плоды своих трудов. Их сердца свободны от жажды обладания богатством, властью и славой. Поэтому ничто не может замутить их внутреннего взора, ничто не может лишить их счастья вмещения всего мира. Вы не одни. Невидимые часовые приходят на помощь тем, чье сердце горит во мраке Калиюги. Этот огонь будет возрождаться вновь и вновь, озаряя сердца великих сынов человечества, вспыхивая в поцелуе влюбленных, питая вдохновение поэтов, сияя в глазах матерей, склоняющихся над младенцами.

В этот момент из-за цепи гор и лесов на востоке во всем своем великолепии вырвалась на небесные поля сияющая колесница Сурьи. Все мы — стоящие на колесницах и сидящие в седлах — выпрямились и застыли, обратив лица к свету, словно исполняя величественный обряд в храме, где небо было куполом, а наши сердца — вереницей огней на жертвенных алтарях. Я взглянул на наш лагерь и вдруг различил на его валу почти размытые расстоянием многочисленные фигуры. Они вскинули нам вслед руки, и я чуть не задохнулся от тоски расставания, осознав, что никогда мне не забыть счастья тех дней, поделенного на всех и этим преумноженного.

Так я пережил еще одно пробуждение. Для него мне не понадобилось ни вековой тишины ашрама, ни мудрых советов Учителя. Все сделали друзья и тяжелая работа, песни и любовь, и жертвы. Я прозрел, увидев дальний отблеск того великого смысла, который когда-то делал наше братство равным небесной обители.

Те три дня, которые заняла у нас дорога, я постоянно ощущал себя окутанным золотистой дымкой новой, только что обретенной радости. День за днем, до самых ворот Хастинапура.

Глава 2. Хастинапур

«Если все в мире идет вопреки установленому — это предвестие гибели».

С незапамятных времен Кампилью и Хастина-пур соединяла широкая дорога. Прямая, как удар меча, она была прорезана в дебрях девственных лесов и хорошо наезжена торговыми караванами. В последние годы вражды и соперничества о ней, казалось, забыли. Ветви деревьев почти закрыли ее от солнца, а трава поглотила обочины. Джунгли с терпеливой неуклонностью затягивали рану, нанесенную людьми. Тревогой и запустением веяло от этих мест. Но наш вооруженный отряд, не обремененный ни обозом ни пешими воинами, двигался без помех, делая короткие привалы в темное время суток и вновь трогаясь в путь в бодрящей прохладе предрассветных сумерек. Не облегчение, а еще большую тревогу ощутили мы все, когда при встающем солнце на третий день пути увидели среди лесов и полей громоздящиеся, как дождевые облака, сторожевые башни Хастинапура.

Главных ворот города мы достигли, когда солнце уже набрало полную силу. Хастинапур ослепил, оглушил, ошеломил нас. Сжатый могучими стенами, глиняный город был ароматен и горяч, как кипящий соус из перца чили. Дорога, сужаясь, едва протискивалась меж лачуг, притулившихся к внешним стенам. Причудливым орнаментом змеились рвы, валы и стены. К ослепительному бирюзовому своду небес возносились благовонные дымы храмовых жертвоприношений, ароматные дымы домашних очагов, горькие дымы погребальных костров, пылавших на берегу Ганги. Наши колесницы обтекал нескончаемый поток людей, домашнего скота, крестьянских телег, запряженных волами и груженных всякой снедью, необходимой для горожан. Орали погонщики, торговцы в лавках, разносчики воды, лаяли собаки, мычали коровы.

У раскрытых створов ворот, опираясь на копья, изнывали от жары стражники. Митра ударил каблуками по потным бокам своего коня и лихо подскакал к ним вплотную. Уверенная посадка моего друга, гордый взгляд и меч на боку так же явно говорили о его кшатрийском происхождении, как шкура леопарда и сандаловые четки о брахманской стезе нашего предводителя. Стражники с подозрительным изумлением разглядывали наш отряд, словно заморскую диковинку, отрытую ими среди рухляди бродячего торговца. Митра о чем-то быстро переговорил с ними и вернулся к нам, не обращая внимания на столпившихся вокруг прохожих.

— Они говорят, что сейчас ни один вооруженный человек не может войти в Хастинапур без соизволения на то самого Дхритараштры или его сына Дурьодханы. Нам предложено подождать, пока гонец доскачет от ворот до цитадели, — сообщил Митра и невесело добавил, — но нас гостеприимно приглашают внутрь городских стен в их караульное помещение.

Мы въехали под гулкую арку ворот. Колесницы окружила вооруженная стража. Немногочисленные воины нашего отряда, не сходя с коней, построились в боевой порядок, но брахман, покачав головой, приказал всем отдыхать.

Пока нас не выслушают, нас не станут убивать, — сказал он мне и Митре.

Эти увальни неспособны удержать даже Муни, не говоря уж о наших кшатриях. Зачем их здесь вообще поставили? — усмехнулся Митра.

Наблюдать за нами, — ответил брахман, — а мы пока посмотрим на них. Надо же понять, с кем нам предстоит иметь дело.

Стражники куру меж тем с тоскливым выражением на лицах праздно жевали листья бетеля, время от времени сплевывая на пыльную землю красную слюну. Ленивыми и неповоротливыми казались они нам, но их было много, и панцири их были сработаны искусными кузнецами.

Мы спешились и попытались устроиться поудобнее в клочковатой тени редких деревьев у городских ворот. Нестерпимо воняло помоями и коровьим навозом. Солнечные лучи окрашивали камни и глину стен в слепяще белый свет. Меж ногами прохожих шелестел белый песок — мертвый, подобающий пустыне, но извивающийся, пузырящийся и опадающий в нелепой горячечной суете.

Скрестив ноги и выпрямив спину, я закрыл глаза и попытался отрешиться от внешней формы окружающего мира. Нет, не прав был Митра, насмехаясь над слабостью врагов. Здесь, в стенах Хас-тинапура, словно свернувшаяся кобра, дремала могучая сила. Мое сердце тревожно сжималось от одного ощущения ее присутствия. Эта сила вела по улицам города сотни закованных в бронзу кшатриев, ей трубили славу боевые слоны в загонах, она простирала невидимые руки в отдаленные земли, свергая неугодных раджей и основывая династии. Ее недреманные очи сейчас были устремлены на юго-восток, туда, где ветер гангской равнины колебал стяги Пандавов. Глядя на зубчатые стены Хастинапура, на лес копий над шлемами его воинов, я с тревогой вспоминал малочисленную армию Панчалы, ее недостроенные укрепления. Самой горькой была мысль о том, что патриархи во главе с Бхишмой тоже были частью силы Хастинапура, питая ее огнем своего подвижничества.

Открыв глаза, я поделился своими размышлениями с брахманом. Он серьезно кивнул:

— Ты прав. Здесь присутствует сила вам неве домая, хоть и вполне земная.. Хастинапур — это не Кампилья. Здесь любой кшатрий, не раздумы вая, отрубит вам головы, если ему покажется, что вы проявили неуважение к его особе. Даже протягивая руку, чтобы принять вещь от человека, который считает, что превосходит вас знатностью, помните, что ладонь должна быть обращена вверх в знак смирения. Стоит протянуть руку сверху вниз, как кшатрий сочтет себя оскорбленным. Беседуя с повелителем, вы не можете по собственному желанию прекратить разговор и удалиться. Забывчивость в этом деле будет стоить вам жизни.

И что, здесь каждый находится в этой смертельной клетке традиций? — передернул плечами Митра.

Каждый, — кивнул брахман, — и не так это глупо, как тебе кажется. Законы, ритуалы и обычаи облегчают людям жизнь, избавляют от ненужных сомнений, соперничества и вражды. Люди, сплоченные законами, становятся единым существом, несокрушимым для разобщенных полудиких племен и наступающих джунглей. Крепостные стены и стены мудрых законов сделали жизнь здесь безопасной для сильных и слабых, мудрых и глупых. Но Хастинапур благоденствовал слишком долго, и то, что было благом, обращается несвободой. Крепость перевоплотилась в тюрьму, стены традиций и законов теперь не защищают, а связывают всех и каждого. Когда ты жил при дворе своего раджи, Митра, ты тоже подчинялся законам, достаточно нелепым, но привычным тебе. Так что, не ропщи, а используй свои способности дваждырожденного, чтобы быстрее вспомнить правила этой игры и преуспеть в ней.

Ха, это так же приятно, как одевать давно проржавевшие доспехи, — скривился Митра.

Да, вы будете убеждать меня, что жители Хастинапура злонамерены, жестоки и примитивны. А как вам нравятся обитатели Кампильи? Чем отличаются они от здешних? Тем, что их вы считаете союзниками. Ну и Кумар, все-таки, заставил вас попристальнее взглянуть на их сердца.