Домби и сын - Чарльз Диккенс

— Ничего, Недъ, такъ себѣ, — отвѣчалъ Соломонъ Гильсъ. — Мнѣ пришло теперь въ голову, что въ этотъ самый день мой бѣдный мальчикъ поступилъ въ контору Домби и Сына. Тогда онъ поздно воротился къ обѣду и сѣлъ тамъ, гдѣ ты теперь стоишь. Мы заговорили тогда о кораблекрушеніяхъ, и я насилу могъ отвлечь его отъ этого предмета.

Глаза Флоренсы съ живѣйшимъ любопытствомъ обратились на старика. Онъ остановился.

— Держись, крѣпче, старый другъ! — возопилъ капитанъ. — Будь веселъ и смотри на все очертя голову. A знаешь, что? Я провожу теперь наше сокровище, — здѣсь капитанъ поцѣловалъ руку Флоренсы, — и потомъ, на возвратномъ пути, завербую тебя на цѣлый день. Мы отобѣдаемъ вмѣстѣ y меня или въ трактирѣ.

— Нѣтъ, нѣтъ, — съ живостью возразилъ старикъ, видимо смущенный этимъ предложеніемъ. — Отобѣдаемъ, пожалуй, только не сегодня. Сегодня я не могу.

— Почему же?

— Я… я очень занятъ сегодня. Надобно обдумать и привести въ порядокъ… Право, Недъ, сегодня не могу. Мнѣ надобно подумать о многихъ вещахъ… Я долженъ остаться наединѣ.

— Ну, такъ завтра, Соломонъ?

— Завтра, пожалуй, — отвѣчалъ старикъ. — Да, именно завтра. Это лучше всего. Подумай обо мнѣ завтра, Недъ Куттль.

— Такъ помни же, Соломонъ, завтра поутру къ тебѣ непремѣнно явлюсь.

— Хорошо, хорошо. Утро вечера мудренѣе, Недъ Куттль, a теперь прощай, мой другъ, прощай. Благослови тебя Богъ!

И говоря это, старикъ пожималъ руку капитана съ необыкновеннымъ жаромъ. Потомъ онъ съ большою нѣжностью поцѣловалъ обѣ руки Флоренсы, пристально посмотрѣлъ на ея лицо и съ какой-то странной суетливостью проводилъ ее къ каретѣ. Все это произвело такое впечатлѣніе на Куттля, что онъ нѣсколько минутъ промедлилъ на крыльцѣ подлѣ деревяннаго мичмана, дѣлая увѣщанія Робу, чтобы тотъ внимательнѣе смотрѣлъ за своимъ хозяиномъ до слѣдующаго утра. За этимъ увѣщаніемъ онъ всунулъ ему въ руку шиллингъ и обѣщалъ еще шесть пенсовъ на другой день, если тотъ исправно выполнитъ сдѣланныя порученія. Устроивъ такимъ образомъ это дѣло, Куттль, считавшій себя естественнымъ и законнымъ тѣлохранителемъ Флоренсьы, взобрался на козлы и благополучно проводилъ ее домой. На прощаньи онъ увѣрилъ ее еще разъ, что не разстанется съ Соломономъ до гробовой доски и будетъ охранять его до страшнаго суда. Затѣмъ пришла ему въ голову м-съ Максъ Стингеръ и, припомнивъ храбрый вызовъ Сусанны Нипперъ, онъ, обращаясь къ этой дѣвицѣ, не могъ удержаться отъ восклицанія: "Такъ неужели бы вы засадили ее, моя милая, неужели!"

Проводивъ Флоренсу съ ея спутницей до двери заколдованнаго дома, капитанъ почувствовалъ въ душѣ какое-то неопредѣленное безпокойство, и его мысли обратились къ инструментальному мастеру. Вмѣсто того, чтобы идти домой, онъ нѣсколько разъ прошелся взадъ и впередъ по улицѣ, гдѣ жилъ деревянный мичманъ, и, отложивъ до ночи путешествіе на Корабельную площадь, отправился обѣдать въ матросскую таверну, торчавшую клиномъ на углу одной изъ улицъ въ Сити. Въ сумерки онъ забрелъ опять къ магазину инструментальнаго мастера и въ наблюдательномъ положеніи остановился передъ окномъ. Старикъ Соломонъ съ озабоченнымъ видомъ сидѣлъ въ гостиной съ перомъ въ рукахъ, и рука его быстро бѣгала по бумагѣ. Благотворительный Точильщикъ убиралъ комнату, запиралъ двери и стлалъ себѣ постель. Увѣрившись такимъ образомъ, что все обстоитъ благополучно, Куттль направилъ шаги на Корабельную площадь, твердо рѣшившись на другой день сняться сь якоря какъ можно ранѣе.

Глава XXIV

Занятія любящаго сердца

Сэръ Барнетъ и леди Скеттльзъ жили въ Фильгэмѣ, въ живописномъ предмѣстьи Лондона, на самомъ берегу Темзы. Дача ихъ превосходительствъ была одною изъ прелестнѣйшихъ резиденцій въ мірѣ среди и подъ конецъ лѣта, когда совершались по Темзѣ праздничныя прогулки на шлюпкахъ и катерахъ, но въ другія времена она имѣла то маленькое неудобство, что сосѣдніе луга и кустарники потоплялись разливомъ воды, которая иногда забиралась даже въ роскошную спальню ихъ првъ. Сэръ Барнеръ Скеттльзъ главнѣйшимъ образомъ выражалъ свою личную знаменитость античной золотой табакеркой и огромнымъ шелковымъ платкомъ, который онъ величественно вытаскивалъ изъ кармана, какъ военное знамя и обѣими руками подносилъ къ своему вельможному носу. Сэръ Барнетъ имѣлъ одну цѣль въ жизни — распространять дальше и дальше кругъ своихъ знакомыхъ. Какъ тяжелое тѣло, брошенное въ воду — да не оскорбится низкимъ сравненіемъ сіятельная тѣнь достойнаго джентльмена — сэръ Барнетъ Скеттльзъ, по неизмѣнному закону природы, постоянно увеличивалъ расширявшійся кружокъ до послѣднихъ предѣловъ возможности. Или, какъ звукъ въ воздухѣ, котораго колебанія, по теоріи новѣйшаго остроумнаго философа, идутъ впередъ и впередъ по безпредѣльнымъ полямъ пространства, сэръ Барнетъ Скеттльзъ не могъ остановиться въ своемъ путешествіи по разнообразнымъ областямъ соціальной системы.

Сэръ Барнетъ имѣлъ также страсть знакомить людей другъ съ другомъ, и это онъ дѣлалъ безкорыстно, безъ всякихъ дальнѣйшихъ видовъ, единственно изъ благородной любви къ предмету. Если къ его прву благодѣтельная судьба посылала какого-нибудь новичка или, если подъ сѣнь его мирной виллы попадался заѣзжій, сэръ Барнетъ Скеттльзъ на другой же день по его прибытіи обыкновенно предлагалъ вопросы, вродѣ слѣдующихъ: — "Ну, государь мой, съ кѣмъ хотите вы здѣсь познакомиться? Кого вамъ угодно видѣть? Не станете ли вы описывать ваше путешествіе? Или, быть можетъ, вы занимаетесь драматическимъ искусствомъ? Не нуженъ ли вамъ сюжетъ для картины? для статуи? во всякомъ случаѣ вы должны знать и видѣть людей. Съ кѣмъ же я долженъ васъ познакомить?" — Случалось, путешественникъ называлъ особу, съ которой Барнетъ знакомъ былъ столько же, какъ съ китайскимъ императоромъ; но это его не останавливало, и его прво, не задумавшись, отвѣчалъ, что упомянутая особа его искренній другъ и пріятель. Затѣмъ онъ отправлялся къ неизвѣстной особѣ, оставлялъ карточку и писалъ на скорую руку записку: — "Сэръ, блистательное положеніе, которое вы занимаете въ обществѣ, позволяетъ мнѣ обратиться къ Вамъ съ просьбой: любознательный путешественникъ, остановившійся въ моемъ домѣ, хотѣлъ бы повидаться съ Вами (леди Скеттльзъ ия принимаемъ въ немъ большое участіе); такой геній, какъ вы, конечно не оскорбится нарушеніемъ мелкихъ приличій — позволяемъ себѣ думать, вы удостоите насъ высокой чести сдѣлать визитъ" — и прочая, и прочая, Такъ или иначе, знакомство устраивалось, и опытный охотникъ разомъ ловилъ двухъ зайцевъ.

Вооруженный античной табакеркой и неизбѣжнымъ знаменемъ, сэръ Барнетъ Скеттльзъ обратился съ своимъ обыкновеннымъ вопросомъ къ Флоренсѣ въ первое утро послѣ ея прибытія на великолѣпную виллу. Флоренса думала въ эту минуту о бѣдномъ Вальтерѣ, и сердце ея болѣзненно сжалось при такомъ вопросѣ; однако жъ, она поблагодарила сэра Барнета и отвѣчала, что никого предпочтительно не желаетъ видѣть. Но сэръ Барнетъ Скеттльзъ не отставалъ.

— Хорошо ли вы помните, милая миссъ Домби, — сказалъ онъ, — что почтенный вашъ родитель — поклонитесь ему отъ меня и леди Скеттльзъ, когда станете писать — ни съ кѣмъ не желаетъ васъ познакомить?

Бѣдная дѣвушка затрепетала всѣмъ тѣломъ и едва могла пролепетать отрицательный отвѣтъ.

Молодой Скеттльзъ гостилъ теперь дома, отпущенный на каникулы изъ докторской теплицы. Онъ терпѣлъ невыносимую муку отъ своего высочайшаго галстука и отъ докучливой маменьки, которая непремѣнно хотѣла, чтобы онъ безпрестанно любезничалъ съ Флоренсой. Его мученія увеличились еще больше отъ общества д-ра Блимбера и м-съ Блимберъ, которые тоже были приглашены подъ мирную кровлю его гостепріимныхъ родителей. Выведенный изъ терпѣнія, молодой Барнетъ всю эту компанію посылалъ къ чорту и даже говорилъ, что охотнѣе прожилъ бы каникулы на каторгѣ.

— Не желаете-ли вы, д-ръ Блимберъ, познакомиться съ кѣмъ-нибудь черезъ мое посредство? — спросилъ сэръ Барнетъ, обратившись къ этому джентльмену.

— Вы очень добры, сэръ Барнетъ, — отвѣчалъ д-ръ Блимберъ, — покорно васъ благодарю. Здѣсь покамѣстъ я никого не имѣю въ виду. Я слѣдую Теренцію и думаю вмѣстѣ съ нимъ, что всѣ люди имѣютъ одинаковое право на мою любознательность. Впрочемъ, каждый отецъ, имѣющій сына, особенно интересуетъ меня.

— Не желаете-ли вы, м-съ Блимберъ, быть представленной какой-нибудь особѣ?

— О, если бы вы, сэръ Барнетъ, могли представиь меня Цицерону, въ его очаровательномъ тускуланумѣ, я бы покорнѣйше стала просить васъ о такой милости! — отвѣчала м-съ Блимберъ съ пріятнѣйшей улыбкой и повертывая во всѣ стороны свою шляпу небеснаго цвѣта. — Общество ваше и любезной леди Скеттльзъ дѣлаетъ для меня излишнимъ всякое другое знакомство. Къ тому же я и мой мужъ имѣемъ удовольствіе видѣть каждый день милаго вашего сына.