Домби и сын - Чарльз Диккенс

— До сихъ поръ! — повторила Флоренса.

— Ни крошечки! — продолжалъ капитанъ, поцѣловавъ свой желѣзный крюкъ, — и прежде чѣмъ я стану безпокоиться, мое сокровище, Вальтеръ двадцать разъ успѣетъ прислать письмо съ какого-нибудь острова или пристани. A что касается до старика Соломона, — здѣсь капитанъ принялъ торжественный тонъ, — объявляю вамъ, миссъ Домби, я стану защищать его до страшнаго суда, и егда разверзутся небеса, и воспрянутъ вѣтры отъ концовъ земли!.. воспрянутъ… воспрянутъ… ну, да вы найдете этотъ текстъ въ своемъ катехизисѣ. Теперь, когда надо узнать настоящее, достовѣрнѣйшее мнѣніе насчетъ "Сына и Наслѣдника", то y меня, скажу я вамъ, есть одинъ пріятель, морякъ — да что морякъ? — онъ и на сухомъ пути не уронитъ себя, a морскія тайны ему извѣстны наперечетъ, какъ свои пять пальцевъ. Его зовутъ Бенсби. Когда-нибудь я завезу его къ деревянному мичману, и ужъ онъ, съ вашего позволенія, выскажетъ такое мнѣніе, что старикъ Соломонъ почувствуетъ, будто его съѣздили дубиной по лбу. Ошеломитъ, говорю я вамъ, просто ошеломитъ!

— Покажите намъ этого господина, — съ живостью сказала Флоренса. — Я хочу его слышать. Поѣдемте вмѣстѣ. Съ нами карета.

Капитанъ опять ударилъ себя по головѣ, на которой на этотъ разъ не было лощеной шляпы, и бросилъ на Флоренсу взоръ безнадежнаго отчаянія. Но въ эту самую минуту случилось достопримѣчательное происшествіе. Какая-то невидимая сила отворила дверь, лощеная шляпа впорхнула въ комнату, какъ птица, y улеглась при ногахъ капитана. Потомъ дверь сама собою затворилась опять; загадочное явленіе ничѣмъ не объяснилось.

Поднявъ шляпу, капитанъ Куттль вытеръ ее рукавомъ и принялся разсматривать съ большою нѣжностью. Молчаніе продолжалось нѣсколько минутъ.

— Вкдите ли, въ чемъ дѣло, — заговорилъ наконецъ капитанъ. — Я вчера хотѣлъ идти къ старику Соломону, и сегодня тоже, да вотъ она… она спрятала мою шляпу.

— Какъ спрятала? кто? — спросила Сусанна Нипперъ.

— Домовая хозяйка, — отвѣчалъ капитанъ тихимъ басомъ, дѣлая таинственные сигналы. — Мы немножко поспорили насчетъ мытья половъ въ этой каютѣ, и она… — продолжалъ капитанъ, взглядывая на дверь и облегчая себя продолжительнымъ вздохомъ, — она засадила меня подъ арестъ.

— О, желала бы я поспорить съ вашей хозяйкой! — быстро заговорила Сусанна, вспыхнувъ отъ негодованія. — Я бы ее засадила.

— Неужто, моя милая, неужто! — восклицалъ капитанъ, сомнительно качая головой и съ явнымъ удивленіемъ размышляя объ отчаянномъ мужествѣ прекрасной героини. — Не знаю однако-жъ: тутъ трудная навигація, и дѣло не пойдетъ на ладъ. Никогда не допытаешься, куда подуетъ вѣтеръ. Иной разъ летитъ она на всѣхъ парусахъ въ одну сторону, a потомъ глядь, она уже передъ твоими глазами. У ней чортъ въ головѣ, и когда разбушуется… — здѣсь капитанъ обтеръ потъ, выступившій на лбу, и окончилъ фразу трепетнымъ свистомъ. — A вы неужто засадили бы ее?

Вмѣсто отвѣта Сусанна только улыбнулась, но въ этой улыбкѣ было столько отваги, столько гордаго вызова, что капитанъ вѣроятно никогда бы не кончилъ созерцанія храброй дѣвицы, если бы Флоренса въ эту минуту не повторила своего приглашенія къ оракулу Бенсби. Возвращенный такимъ образомъ къ своимъ обязанностямъ, капитанъ надѣлъ лощеную шляпу, взялъ сучковатую палку — такую же, какую подарилъ Вальтеру — и, подавая руку Флоренсѣ, приготовился идти напроломъ, если непріятель сдѣлаетъ засаду.

Но, къ великому благополучію, м-съ Макъ Стингеръ уже перемѣнила курсъ и лавировала въ другомъ направленіи. Когда капитанъ Куттль спустился съ лѣстницы, достойная дама выбивала y воротъ ковры и половики, отъ которыхъ пыль образовала густое облако надъ головою Александра, продолжавшаго сидѣть на каменной мостовой. Это занятіе до того поглотило умственныя силы м-съ Макъ Стингеръ, что, когда капитанъ проходилъ мимо ея съ обѣими дѣвицами, она принялась колотить еще сильнѣе и ни словомъ, ни движеніемъ не обнаружила, что замѣтила бѣгство своего арестанта. Густая пыль отъ ковровъ толстымъ слоемъ покрыла самого капитана и заставила его нѣсколько разъ чихнуть, какъ отъ крѣпкаго табаку; за всѣмъ тѣмъ онъ былъ очень доволенъ диверсіей м-съ Макъ Стингеръ и едва вѣрилъ своему благополучію. На дорогѣ, между воротами и каретой, храбрый морякъ нѣсколько разъ оглядывался черезъ плечо назадъ съ явнымъ опасеніемъ погони со стороны бдительнаго непріятеля.

Но погони не было, и капитанъ, достигнувъ экипажа, ловко вскочилъ на козлы, отказавшись отъ удовольствія помѣститься вмѣстѣ съ дамами, хотя онѣ усердно просили его занять мѣсто въ каретѣ. По указанію капитана, кучеръ погналъ лошадей къ Рэтклифской пристани, гдѣ стояла "Осторожная Клара", корабль Бенсби, втиснутый между сотнями другихъ кораблей, перепутанныя снасти которыхъ казались издали чудовищной, до половины сметенной паутиной.

Когда путешественники прибыли на пристань, капитанъ, соскочивъ съ козелъ, высадилъ дамъ и попросилъ ихъ идти съ нимъ на корабль, замѣтивъ, что чувствительный Бенсби имѣетъ глубочайшее уваженіе къ женскому полу, и что одно ихъ появленіе на кораблѣ развяжетъ его языкъ для удивительныхъ секретовъ.

Флоренса охотно согласилась, и капитанъ, забравъ ея руку въ свою огромную лапу, повелъ ее съ видомъ покровительства, отеческой любви и вмѣстѣ гордости, по грязнымъ палубамъ, къ "Осторожной Кларѣ", находившейся отъ берега на значительномъ разстояніи. Когда они подошли къ кораблю, оказалось, что входъ на него довольно затруднителенъ, потому что лѣстница была снята и полдюжины футовъ отдѣляли его отъ ближайшаго судна. Капитанъ Куттль объяснилъ, что великій Бенсби, такъ же какъ и онъ, терпѣлъ по временамъ лютыя напасти отъ своей хозяйки и, чтобы избавиться отъ нападеній, становившихся невыносимыми, онъ, въ критическихъ случаяхъ, отдѣлялся отъ нея непроходимою пропастью, приказывая снимать лѣстницу, по которой она взбиралась на "Осторожную Клару".

— Клара, эгой! — закричалъ капитанъ, приставляя руку къ обѣимъ сторонамъ рта.

— Эгой! — откликнулся, какъ эхо, корабельный юнга.

— Бенсби на кораблѣ? — кричалъ капитанъ, привѣтствуя юнгу богатырскимъ голосомъ, какъ будто ихъ раздѣляли сотни саженъ разстоянія.

— На кораблѣ, — прокричалъ юнга точно такимъ же голосомъ.

Потомъ юнга перебросилъ лѣстницу, и капитанъ, устроивъ ее какъ слѣдуетъ, переправилъ Флоренсу и вслѣдъ за ней Сусанну Нипперъ. Дамы остановились на палубѣ, съ любопытствомъ разсматривая нѣкоторыя принадлежности матросской кухни и туалета.

Черезъ нѣсколько минутъ изъ-за каютной переборки высунулась огромная человѣческая голова съ краснымъ деревяннымъ лицомъ и одинокимъ глазомъ, вращавшимся на подобіе маяка въ бурную ночь. Косматые волосы, развѣвавшіеся на чудной головѣ на подобіе пакли, не имѣли преобладающаго направленія ни къ сѣверу, ни къ югу, но склонялись ко всѣмъ четыремъ сторонамъ компаса и расходились по всѣмъ его румбамъ. За головою постепенно слѣдовали острощетинистый подбородокъ, рубашечные воротники, толстѣйшій галстукъ, непромокаемые лоцманскіе шаровары съ высочайшимъ бантомъ, закрѣпленнымъ, какъ на жилетѣ, массивными деревянными пуговицами. Наконецъ во всей красотѣ передъ глазами зрителей выставилась полная особа оракула Бенсби съ руками въ бездонныхъ карманахъ и съ глазомъ, обращеннымъ на вершину мачты, какъ будто на кораблѣ не было ни капитана Куттля, ни его спутницъ.

Глубокомысленный видъ этого мудреца, крѣпкаго и дюжаго, съ величавымъ выраженіемъ молчанія на багряномъ лицѣ, привелъ сначала въ остолбенѣніе даже капитана Куттля, стоявшаго съ нимъ вообще на короткой ногѣ. Шепнувъ Флоренсѣ, что Бенсби въ жизнь никогда ничему не удивлялся и даже не постигаетъ чувства удивленія, Куттль робко наблюдалъ мудреца, глазѣвшаго на мачту и потомъ устремившаго вращающійся глазъ на безпредѣльный горизонтъ. Когда, наконецъ, заоблачный философъ насытилъ свою любознательность, капитанъ проговорилъ:

— Бенсби, дружище, какъ идутъ дѣла?

Суровый, басистый, дребезжащій голосъ, не имѣвіній, казалось, никакой связи съ особой Бенсби и не сдѣлавшій никакой перемѣны на его деревянномъ лицѣ, отвѣчалъ на вопросъ такимъ же вопросомъ:

— Куттль, товарищъ, какъ идутъ дѣла?

Въ это время правая рука философа, вынырнувшая изъ бездоннаго кармана, направилась къ десницѣ Куттля.

— Бенсби, — сказалъ капитанъ, приступая къ дѣлу безъ обиняковъ, — вотъ ты стоишь здѣсь, человѣкъ умный и такой, который можетъ дать свое мнѣніе; и вотъ здѣсь стоитъ молодая леди, которая нуждается во мнѣніи умнаго человѣка. Бенсби, слушай. Рѣчь пойдетъ о Вальтерѣ. Хочетъ о немъ знать и другой мой другъ, человѣкъ ученѣйшій, мужъ науки, которая есть мать изобрѣтеній, не вѣдающихъ закона. Бенсби, такому человѣку, какъ ты, стоитъ познакомиться съ такимъ человѣкомъ, какъ Соломонъ. Бенсби, хочешь ли ѣхать съ нами?