Красный Марс - Ким Робинсон

Джон проводил время, слоняясь от одного шатра к другому, общаясь с людьми и наслаждаясь праздничной атмосферой, которая, однако, не исключала разногласий, коих было достаточно, — но большинство проводило время за пирушками, попойками, прогулками с экскурсиями по извилистой поверхности старых лавовых потоков, выкладыванием мозаичных полов и танцами под музыку различных любительских групп. Лучшей из них была группа, игравшая на магниевых барабанах; инструменты — местные, музыканты — с Тринидада и Тобаго, страны пресловутого транснационального «удобного флага» с мощным движением сопротивления, которое они и представляли. Были здесь и западный коллектив, играющий кантри с классным слайд-гитаристом, и ирландская группа с самодельными инструментами и многочисленным, меняющимся от песни к песне составом. С таким количеством участников музыкальная программа могла продолжаться практически без перерывов. Эти три группы были окружены толпой танцующих, а шатры, что они занимали, поистине превратились в нечто пульсирующее, будто были целиком наполнены изяществом и богатством музыки, гравитации, окружающих пейзажей.

Это был великолепный фестиваль, и Джон был доволен, прекрасно проводя каждую минуту в этом месте. Ему не требовались ни омегендорф, ни пандорф, и, когда Мэриэн вместе с компанией из Сензени-На подозвали его в уголок и стали передавать таблетки по кругу, он лишь усмехнулся.

— Не думаю, что сейчас мне это нужно, — сказал он молодым затейникам и слабо махнул рукой. — Это все равно что возить уголь в Ньюкасл.

— Возить уголь в Ньюкасл?

— Он имеет в виду — возить вечномерзлые грунты на Великую Северную.

— Или выпускать еще CO2 в атмосферу.

— Заливать лаву в Олимп.

— Сыпать еще больше соли в проклятую землю.

— Добавить оксида железа в любое место на этой чертовой планете!

— Именно! — рассмеялся Джон. — Кажется, я и так уже радикально раскраснелся.

— Но не так радикально, как эти ребята, — возразил один из них, указывая на запад. Над склоном вулкана вереницей поднималась тройка песочного цвета дирижаблей. Они, устаревшие, были небольшого размера и на вызовы по радио не отвечали. Ко времени, когда они подлетели к краю Zp и встали на якоря среди более крупных и ярких дирижаблей, находившихся внутри кратера, все дожидались, пока наблюдатели возле шлюза скажут, кто это такие. Когда же гондолы раскрылись и наружу вышли человек двадцать, одетые в прогулочники, повисло молчание.

— Это Хироко, — вдруг сообщила Надя на общей частоте.

Представители первой сотни стали быстро протискиваться к верхнему шатру, выглядывая в пешеходный тоннель, проходивший над краем кратера. Затем новые гости спустились по трубе к шлюзу, прошли его и оказались внутри. Да, это была Хироко, а вместе с ней — Мишель, Евгения, Ивао, Джин, Эллен, Риа, Рауль и целая толпа молодых.

Воздух пронзило многоголосие криков и возгласов, люди бросились обниматься, некоторые разрыдались, но прозвучало и немало обвинений. Сам Джон не удержался от того, чтобы обнять Хироко, после тех переживаний, что он испытывал, когда ездил на марсоходе, желая с ней поговорить; теперь же он взял ее за плечи и чуть ли не затряс, готовый выплеснуть резкие слова в ее адрес, но ее ухмыляющееся лицо оказалось таким же, что сохранилось в его воспоминаниях, но в то же время другим — оно стало более худощавым и покрылось морщинами. Но это, несомненно, была она. Ему казалось, будто ее лицо меняется и перетекает от того облика, какой он ожидал увидеть, до того, каким оно стало. Он пришел в такое недоумение от этой галлюцинации (и собственных чувств), что сумел лишь воскликнуть:

— О, как же я хотел тебя увидеть!

Я тоже, — ответила она, но ее было трудно расслышать в общем гомоне. Надя пыталась вклиниться между Мишелем и Майей, пока последняя снова и снова кричала: «Почему ты мне не сказал?!» — а потом ударилась в слезы. Это отвлекло Джона, но затем, выглянув через плечо Хироко, он увидел лицо Аркадия, словно говорившее. «На вопросы будем отвечать потом», — и потерял ход мыслей. Им еще предстояли трудные разговоры… Но пока — они были здесь! Здесь были они. Под шатрами, среди шума в двадцать децибел. Они отмечали свое воссоединение.

Позже в тот же день Джон созвал первую сотню — теперь она насчитывала почти шестьдесят человек. Они собрались под самым высоким шатром, откуда могли видеть и остальных гостей, и лежащие внизу земли.

Все здесь было гораздо масштабнее Андерхилла и каменистой равнины вокруг него. Все изменилось: казалось, весь мир вместе с цивилизацией значительно вырос в размерах и стал более сложным. Тем не менее первопроходцы оказались вместе, они вглядывались в знакомые, но изменившиеся лица друг друга, замечая признаки старения: время образовало на их лицах складки, будто они жили в масштабе геологического времени, и это придавало им понимающий взгляд, будто они могли видеть водоносные слои грунта невооруженным взглядом. Большинство из них уже разменяли восьмой десяток. И мир действительно стал во многих отношениях крупнее: ведь теперь появилась возможность того, что, если повезет, они смогут видеть друг друга стареющими очень долго. Осознание такой перспективы давало странное ощущение.

И они топтались на месте, поглядывая на людей, оставшихся внизу, и дальше — на пятнистый оранжевый ковер, покрывавший планету. Повсюду быстрыми хаотическими волнами разносились разговоры, создавая интерференционные узоры, а иногда все одновременно замирали и стояли молча, потрясенные, ошеломленные, расплываясь в улыбке, будто дельфины. Люди под нижними шатрами изредка поднимали на них горящие любопытством взгляды, смотря сквозь пластиковые своды и стараясь стать свидетелями исторической встречи.

— Наконец они расселись на стульях, и по рукам пошли сыр, крекеры, бутылки красного вина. Джон облокотился на спинку и осмотрелся. Аркадий положил одну руку на плечо Майи, вторую на Надино плечо, и втроем они смеялись над какой-то фразой Майи. Сакс моргал с совиным удовольствием, а Хироко лучезарно улыбалась. Джон не видел ее такой в первые годы. Было непростительно портить такое настроение, но больше такого случая не представится, а настроение потом вернется. И, когда выдался момент тишины, он отчетливо и громко заметил Саксу: Я могу сказать тебе, кто стоит за саботажем.

— Можешь? — Сакс прищурился.

— Да, — он посмотрел Хироко в глаза. — Это твои люди, Хироко.

Это охладило ее чувства, но улыбка осталась — только стала сдержанной, ее старой улыбкой для своих.

— Нет-нет, — спокойно ответила она и отрицательно покачала головой. — Ты знаешь, я не стала бы этого делать.

— Я так и думал. Но твои люди занимаются этим без твоего ведома. Твои дети, если точнее. Они вместе с Койотом.

Сощурившись, она метнула быстрый взгляд на тех, кто находился внизу. Когда она снова посмотрела на Джона, тот продолжил:

— Ты вырастила их, да? Оплодотворила свои яйцеклетки и вырастила in vitro?[72]

Выдержав паузу, она кивнула.

— Хироко! — воскликнула Энн. — Ты же понятия не имеешь, насколько приемлемо работает этот эктогенный процесс!

— Мы испытали его, — ответила Хироко. — Дети выросли здоровыми.

Теперь вся группа сидела молча и следила за Хироко и Джоном.

— Может, и так, — сказал он, — но некоторые из них не разделяют твоих идей. Они делают все по-своему, как обычные дети. У них вставлены каменные клыки, верно?

Хироко поморщилась.

— Это коронки. Скорее, из композита, чем из настоящего камня. Дурацкая мода.

— А еще это что-то вроде знака отличия. На поверхности живут люди, которые подхватили все это, которые поддерживают связь с твоими детьми и помогают им заниматься саботажем. Они чуть не убили меня в Сензени-На. У моего проводника там тоже был каменный клык. Полагаю, то, что мы оказались в шахте, когда туда упал самосвал, было случайностью. Я не подал им никакого знака, что собираюсь туда спускаться, поэтому думаю, что все было спланировано до того, как я там оказался. Окакура, вероятно, потом спускался в шахту, опасаясь, что его там раздавят, как жука.

После очередной паузы Хироко спросила:

— Ты уверен?

Вполне. Сначала это долго сбивало с толку, потому что это не только они — здесь происходит кое-что еще. Но когда я вспомнил, где впервые увидел каменный зуб, я проверил и узнал, что груз со стоматологическим оборудованием, прибывший с Земли в 2044 году, оказался совершенно пуст. Целый грузовой аппарат был разграблен. Тогда я подумал, что наткнулся на кое-что интересное. Потом случаи саботажа продолжали происходить в тех местах и в то время, когда никто, кто находился в сети, не мог этого совершить. Как в тот раз, когда я приехал к Мэри на родники в районе Жемчужной земли и там произошел взрыв. Было ясно, что это не мог сделать никто из присутствовавших на станции — такое попросту невозможно. Однако станция весьма удаленная, и никто больше не мог оказаться поблизости. Следовательно, это кто-то, кого нет в сети. И я подумал на тебя.