Красный Марс - Ким Робинсон

В одной из комнат расположилась компания египтян, не похожих на суфистов традиционных мусульман. Они быстро щебетали и распивали кофе чашками, одурманенные кофеином и солнечным светом, сияя белоснежными улыбками из-под усов. В этот раз они были чрезвычайно радушны и искренне рады его видеть. Также почувствовав расположенность к ним, окрыленный событиями дня Джон произнес:

— Итак, мы часть нового мира. Если вы не действуете, опираясь на реальность Марса, значит, вы своего рода шизофреники, которые телом находятся на одной планете, а духом — на другой. Ни одно общество, разделенное таким образом, не способно долго продержаться.

— Ладно, ладно, — сказал один из египтян с улыбкой. — Вы должны понимать, что мы и раньше были кочевниками. Такой уж мы народ. Но, кем бы мы ни были, Мекка остается родным домом для нашего духа. Даже если мы улетим на край вселенной, это не изменится.

Ответить на это было нечего. Более того, такая честность казалась даже более прозрачной, чем небо, которое он видел этой ночью, и он смог, кивнув, лишь сказать:

— Да, я понимаю.

Да, их позиция была честной, особенно если сравнить ее со всем этим западным лицемерием, когда люди говорят о выгоде, молятся за завтраком, не могут объяснить, во что они верят, считают свои ценности физическими постоянными и, как Фрэнк, говорят: «Так уж устроен наш мир».

И Джон остался, чтобы еще немного побеседовать с египтянами, а когда покинул их, чувствовал себя гораздо лучше. Он побрел обратно в свой отсек, слыша доносящиеся из каждой комнаты бойкие голоса, крики, радостные возгласы ученых («это такие галофиты, что не любят рассол только потому, что в нем слишком много воды»), разливы смеха.

У него мелькнула мысль… Спенсер Джексон жил в соседнем с Джоном отсеке и сейчас как раз был там. Джон ворвался к нему и поделился идеей.

— Мы должны собрать всех и устроить большое празднование окончания бури. Марсианские группы всех мастей, ну или все, кто сможет приехать. Все, кто этого захочет.

— Где?

— На горе Олимп, — не колеблясь, ответил он. — Может быть, получится затащить туда Сакса, когда прилетит его ледяной астероид, и посмотрим оттуда.

— Отличная мысль! — согласился Спенсер.

≈ * ≈

Гора Олимп — это щитовой вулкан, то есть его конус в основном пологий, а огромная высота достигается благодаря еще более огромной ширине. Он на двадцать пять километров превышает окружающую его равнину, но в ширину тянется на восемьсот километров, то есть средний уклон составляет всего шесть градусов. По периметру его основной части имеется круглый уступ примерно в семь километров высотой, и этот выдающийся склон, который вдвое выше, чем Эхо-Оверлук, на многих участках почти вертикален. Некоторые из этих мест уже привлекли нескольких альпинистов, но никому пока не удалось покорить Олимп. Для большинства же жителей планеты он оставался огромным препятствием на пути к кратеру вулкана. Те, кто путешествовал по земле, поднимались по широкому уклону со стороны севера, где один из последних потоков лавы перекинулся через обрыв. Ареологи рассказывали истории о том, как это предположительно должно выглядеть: река плавленого камня в сто километров шириной, слишком яркая, чтобы на нее смотреть, падала с высоты семи тысяч километров на черную низину, уже покрытую застывшей лавой и поднимающуюся все выше и выше. Разливаясь, лава оставила на склоне не более чем мелкую неровность в том месте, где уступ был чуть выше. Подниматься здесь легко, а после, проехав километров двести в гору, окажешься у края кальдеры.

Верхняя часть кратера Олимпа была такой широкой и пологой, что, хоть с нее и открывался превосходный вид на многоступенчатую кальдеру, с противоположной стороны ничего нельзя было увидеть. Выглядывая наружу, видеть можно было лишь внешний край кратера и небо. Но на южной стороне края находился небольшой метеоритный кратер, не имевший названия, но обозначавшийся на карте как THA-Zp. Внутренняя его часть защищена от слабого струйного течения газов, присутствовавшего на Олимпе, и если встать на южной стороне его свежего, заостренного края, можно было, наконец, увидеть склон вулкана и огромную равнину западной Фарсиды. Смотреть на планету с той позиции все равно что с платформы в верхней части атмосферы.

Астероид летел на рандеву с Марсом почти девять месяцев, и у новости о праздновании, затеянном Джоном, было время, чтобы хорошенько разойтись по планете. И люди приехали караванами по два, пять, десять марсоходов, поднявшись по северному скату, а затем, обогнув край, выбравшись на внешнюю сгорю ну южного склона Zp. Там установили множество больших дугообразных шатров с прозрачными стенами и полами в двух метрах над землей, жестко закрепленными на таких же прозрачных колоннах. Это были временные сооружения новейшего типа, и их дуги внутренней стороной оказались направлены в гору, поэтому, когда все было установлено, получился ряд полумесяцев, сложенных, будто лестницы, словно оранжереи на террасированном склоне, с которых открывался вид на обширный участок погруженной в бронзовые цвета планеты. На протяжении целой недели каждый день прибывали караваны, над длинными склонами поднимались дирижабли, которые затем вставали на якоря внутри Zp, отчего тот стал походить на связку воздушных шариков.

Количество людей удивило Джона: он ожидал, что до столь удаленного места сумеют добраться лишь несколько его друзей. Это в очередной раз доказывало несостоятельность его оценки нынешней численности населения планеты. Поразительно, но всего приехало около тысячи человек. Впрочем, очень многие лица были ему знакомы, многих он знал по именам. Так что в некотором роде мероприятие стало собранием друзей. Будто родной городок, о существовании которого он прежде не знал, внезапно вырос из земли вокруг него. Прибыли и многие из первой сотни, всего человек сорок, среди них — Майя и Сакс, Энн и Саймон, Надя и Аркадий, Влад с Урсулой и остальными ахеронцами, Спенсер, Алекс, Джанет, Мэри, Дмитрий, Елена и другие с Фобоса, Арни, Саша, Илья и еще несколько человек Некоторых из них он не видел уже двадцать лет. Были все, с кем он был близок, — кроме Фрэнка, который сказал, что слишком занят, и Филлис, вообще не ответившей на приглашение.

Кроме самых близких из первой сотни Джон встретил здесь множество старых друзей, приехали и друзья его друзей — появились толпы швейцарцев, включая кочующих строителей дорог, японцы из разных уголков планеты, бóльшая часть всех русских, друзья-суфисты. Все они рассредоточились на уступчатых полумесяцах шатров такими же группами, как ехали в караванах и летели на дирижаблях, время от времени выбегая через шлюзы, чтобы поприветствовать новоприбывших.

Многие из них целыми днями бродили по окрестностям, собирая осколки камней этого выдающегося плавного склона. При падении метеорита Zp здесь повсюду разлетелись куски брекчиевой лавы и образовались конусы растрескивания, похожие на глиняные черепки, одни беспросветно черные, другие яркие, кроваво-красные или покрытые крапинками импактных алмазов. Греческая команда ареологов начала выкладывать их в ряд на земле под высоким полом своего шатра, а с собой у них была небольшая печь для обжига, и с ее помощью они сделали себе пол из желтых, зеленых и голубых фрагментов. Эту идею подхватили другие, и через два дня каждый из прозрачных шатров стоял на красочных мозаичных паркетах с изображениями схематичных карт, птиц и рыб, фракталов, картин Эшера, каллиграфически выведенных тибетских надписей вроде «Ом мани падме хум»[71], карт планеты и ее регионов, уравнений, человеческих лиц, пейзажей и прочего.

Джон проводил время, слоняясь от одного шатра к другому, общаясь с людьми и наслаждаясь праздничной атмосферой, которая, однако, не исключала разногласий, коих было достаточно, — но большинство проводило время за пирушками, попойками, прогулками с экскурсиями по извилистой поверхности старых лавовых потоков, выкладыванием мозаичных полов и танцами под музыку различных любительских групп. Лучшей из них была группа, игравшая на магниевых барабанах; инструменты — местные, музыканты — с Тринидада и Тобаго, страны пресловутого транснационального «удобного флага» с мощным движением сопротивления, которое они и представляли. Были здесь и западный коллектив, играющий кантри с классным слайд-гитаристом, и ирландская группа с самодельными инструментами и многочисленным, меняющимся от песни к песне составом. С таким количеством участников музыкальная программа могла продолжаться практически без перерывов. Эти три группы были окружены толпой танцующих, а шатры, что они занимали, поистине превратились в нечто пульсирующее, будто были целиком наполнены изяществом и богатством музыки, гравитации, окружающих пейзажей.