Красный Марс - Ким Робинсон

Раздался смех множества людей, и Джон продолжил:

Это наш дар — огромный дар, причина, по которой мы все должны посвятить свои жизни тому, чтобы цикл продолжался, как в эко-экономике, где то, что вы берете от системы, должно быть уравновешено тем, что вы ей отдаете, — уравновешено или превышено, чтобы создать антиэнтропический подъем, который отличает все созидательное и особенно этот шаг к новому миру, месту, где нет ни природы, ни культуры, к превращению планеты в новый мир, а затем и в наш дом. Сейчас мы все знаем, что разные люди имеют разные причины находиться здесь, и, что не менее важно, люди, отправившие нас сюда, также имели разные на то причины, а теперь мы начинаем понимать, что эти различия приводят к конфликтам, на горизонте надвигаются бури, летают метеоры тревог, некоторые из них скорее убьют нас, чем пролетят над головой, как эта вспышка белого льда!

Послышались одобрительные возгласы.

— Это может быть неприятно — а иногда непременно будет неприятным, — поэтому нам следует помнить, что, как эти метеоры обогащают атмосферу, утолщают ее и приправляют чудодейственным кислородом ядовитый суп, разлитый снаружи этих шатров, так и конфликты между людьми могут растопить вечномерзлый грунт в нашей социальной основе, заставить улетучиться все те замороженные законы и оставить лишь необходимость созидания; потребность придумать новый общественный порядок, который будет чисто марсианским, — как это сделала Хироко Ай, наша Персефона, которая поднялась из реголита, чтобы провозгласить начало новой весны!

Одобрительные возгласы усилились.

Знаю, раньше я говорил, что нам нужно создать все с чистого листа, но за последние годы, что я посещал разные места и встречался со всеми вами, я понял, что был неправ, когда говорил это. Это не так, что у нас ничего нет и что нам следует созидать из вакуума, как будто мы боги, — вы можете сказать, что у нас есть гены, мемы — которые Влад называет нашими «культурными генами». То есть совершенно естественно, что мы должны заниматься генной инженерией, и мы ею занимаемся, у нас есть образцы ДНК нашей культуры, которая создавалась, разрушалась и смешивалась посредством истории. И мы можем выбирать, вырезать, скреплять воедино то, что считаем лучшим во всем генофонде, связывать в единый узел, как швейцарцы сделали в своей конституции, или суфисты в своей религии, или группа из Ахерона создала свой последний быстрорастущий лишайник, — кусочек отсюда, кусочек оттуда, все, что уместно, держа в уме правило семи поколений, думая на семь поколений назад и семь поколений вперед, а то и семь раз по семь, потому что мы сейчас говорим о наших жизнях и от этого зависят многие будущие годы, а пока мы не знаем, какое влияние это окажет на нас, но уже очевидно, что альтруизм и личный интерес сейчас слились так неразрывно, как никогда прежде. Но, кроме того, речь, как всегда, идет о жизни наших детей, жизни детей их детей и далее до бесконечности, а потому мы должны действовать таким образом, чтобы предоставить им столько же возможностей, сколько было дано нам, а то и больше, направить солнечную энергию гораздо более искусно, чтобы обратить течение энтропии в этом маленьком ответвлении вселенского потока. А я знаю до противного простой способ это уладить, когда договор, который определяет порядок нашей жизни здесь, скоро будет пересмотрен, но мы не должны упускать его, потому что то, что может последовать, касается не только договора, это скорее некий конституционный конгресс, так как мы имеем дело с геномом нашего общественного устройства — что мы можем это, не можем то, обязаны третье, что мы поглощаем, что отдаем. И мы жили по своду правил, установленному для пустынных земель, — Договору об Антарктике, хрупкому и идеалистическому, который все это время удерживал этот холодный материк от вмешательства, вплоть до прошлого десятилетия, когда его сократили — а это знак того, что то же самое начинает происходить и здесь. Посягательства на этот свод правил начались повсюду, будто паразит, который разъедает последние остатки своего хозяина, — потому что именно так выглядит замена этого свода правил, старая паразитическая жадность королей и их приспешников, эта система, которую мы называем транснациональным мировым порядком, — это возвращение феодального строя, свод правил в котором антиэкологичен, он ничего не отдает в систему, а лишь обогащает мировую элиту, обедняя все остальное, и, разумеется, эта так называемая богатая элита на самом деле так же бедна, отрешенная от реальной людской работы, а вместе с ним и от реальных людских свершений, самая что ни на есть паразитическая, но и могущественная, какими могут становиться паразиты, которые овладевают телом, высасывая дары людской работы из тех, кому они принадлежат по праву. То есть отнимают у семи поколений, а потом кормятся ими, наращивая свои сдерживающие силы, чтобы не дать народу освободиться.

Одобрительные возгласы нарастали.

— Поэтому на данном этапе мы имеем противостояние демократии и капитализма, друзья мои, и теперь стоим на границе людского мира, пожалуй, в лучшем положении, чем все остальные, кто видит это и пытается выстоять в этой мировой битве. Здесь у нас пустоши, скудные и невосполнимые ресурсы, и мы вовлечены в борьбу, от которой просто не можем отказаться, мы — один из трофеев, и наша судьба будет зависеть от того, что произойдет с людским миром. Вот как обстоит дело, и нам лучше сплотиться ради общего блага, ради Марса, ради нас, людей на Земле и семи поколений. Это будет нелегко, на это уйдут годы. Чем мы будем сильнее, тем выше наши шансы, вот почему я так счастлив видеть, как этот горящий метеор в небе вдохнул жизнь в наш мир, и вот почему я так счастлив видеть вас всех вместе на этом празднике, похожем на конгресс, представляющий все, что я люблю в этом мире. Но мне кажется, группа со стальными барабанами готова заиграть, да?

Послышались крики согласия.

— Так почему бы вам, ребята, не начать, а мы будем танцевать до рассвета, а завтра разлетимся под дуновением ветров и спустимся по склонам этой великой горы, чтобы нести свой дар повсюду.

Толпа выражала безудержное одобрение. Музыканты подхватили его быстрыми ритмичными ударами в магниевые барабаны, и толпа вновь пришла в движение.

Они гуляли всю ночь. Джон переходил от шатра к шатру, пожимая руки и обнимаясь.

— Спасибо, спасибо, спасибо. Не знаю, я не помню, что говорил. Но именно это я все время подразумевал, это точно.

Старые друзья по-доброму смеялись над ним. Сакс, попивая кофе с чрезвычайно спокойным видом, сказал ему:

— Синкретизм, да? Очень интересно, а как удачно изложено… — Он изобразил самую маленькую в мире улыбку.

Майя поцеловала Джона, как и Влад, Урсула и Надя; Аркадий с мощным ревом поднял его и покружил в воздухе, поцеловал в обе щеки, уколов своей бородой, и прокричал:

— Слушай, Джон, а ты не мог бы повторить?! — Он заулюлюкал при самой этой мысли. — Ты поражаешь меня, Джон, ты всегда меня поражаешь!

Хироко незаметно ему улыбалась, за ней, ухмыляясь, стояли Мишель и Ивао…

Мишель заметил:

— Мне кажется, это как раз то, что Маслоу называл пиковым переживанием.

Ивао со стоном ткнул его локтем, а Хироко протянула к Джону руку и коснулась указательным пальцем его предплечья, будто передавая некую живую силу, способность, дар.

На следующий день они рассортировали и упаковали вещи, оставшиеся после гуляний, и разобрали шатры, открыв небу выложенные плитами террасы, будто ряды ожерелий, украшающих склон старого черного вулкана. Они попрощались с прилетевшими на дирижаблях, и те поплыли над склоном вниз, напоминая воздушные шары, зажатые в детской руке. Песчаные судна, на которых летели жители тайной колонии, скрылись из виду очень быстро.

Джон, попрощавшись с остальными, забрался в свой марсоход вместе с Майей, и они направились по краю Олимпа в сопровождении марсоходов Аркадия и Нади, Энн и Саймона с их сыном Питером. Ранее в тот день Джон сказал:

— Нам нужно поговорить с Гельмутом и заставить ООН считать нас представителями местного населения. И еще нужно представить в ООН проект нового договора. Примерно в LS = 90° я должен буду участвовать в церемонии по случаю открытия нового палаточного города в восточной части Фарсиды. Там, наверное, будет и Гельмут, может, там мы и встретимся.

В разговоре участвовали лишь немногие, но они представляли интересы остальных, поэтому план был принят. Затем они обсудили, что должно содержаться в проекте договора, и передали его во все караваны и дирижабли. На следующий день спустились по склону северного уступа и, достигнув его основания, разъехались каждый в своем направлении.

— Хорошая была гулянка! — сообщил Джон по радио каждому по очереди. — Увидимся на следующей!