Chernovodie - Reshetko

У распаханного загона собралась вся бригада. Захваченные торжественным моментом, некоторые бригадники крестились, другие с радостью смотрели на распаханное поле, отливающее в лучах вечернего солнца лаково-черным цветом.

Лаврентий тихо, с каким-то затаенным торжеством, проговорил:

– Ну что, мужики, и мы дожили до радости! Завтра овес сеять начнем. Припоздали немного, но ничего… Овес, даст Бог, – вырастет!

Словно подтверждая его слова, где-то в стороне над тайгой глухо пророкотал первый гром. Лаврентий поднял глаза. На горизонте, куда медленно садилось побагровевшее солнце, клубились черные тучи. Он удовлетворенно улыбнулся:

– Однако, сам Бог помогает нам, мужики! – Лаврентий оглядел повеселевшими глазами бригадников и озорно подмигнул самому молодому – Христораднову: – Не зря, Мишка, старики говаривали: «На дороге грязь, так овес будет князь!»

Николай Зеверов поддержал шутливый разговор бригадира, дружески хлопнул по плечу молодого парня:

– Не забывай, Мишка, и другу пословицу: «Кто мелко заборонит, у того и рожь мелка!»

– Ладно вам, че пристали! – Мишка недовольно передернул плечами.

…А ночью разразилась гроза. Лаврентий лежал в балагане с открытыми глазами, слушая шум предгрозового порывистого ветра, разгулявшегося по вершинам деревьев. Постепенно ветер затихал, и, когда, казалось, гроза прошла стороной, в наступившей тишине ослепительно вспыхнула молния и резкий раскат грома, разметавший в клочья ночную тишину, ударил над головой. По берестяному скату балагана застучали редкие дождевые капли. Капли барабанили по скату все чаще и чаще, пока не слились в сплошной непрерывный шум. Лаврентий так и уснул под шум дождя и затихающие вдалеке от стана глухие раскаты грома.

Проснулся Лаврентий рано. Стан еще спал. Он осторожно выполз из балагана. Поднявшись на ноги, Лаврентий огляделся.

На утреннем солнце нежилась тайга. С еще не успевших обсохнуть листьев кустарника свисали крупные дождевые капли. Сорвавшись с кончика листа, они, сверкнув на солнце алмазной блесткой, бесшумно исчезали в таежной подстилке. Помутневший небосвод, от непрерывно горевших костров, сверкал голубой краской. Воздух был необыкновенно чист и свеж, и совсем не чувствовалось запаха гари, которую прибило ночной грозой.

«Костер надо развести, помочь Марии. Ишь, как промокло все!» – подумал Лаврентий, поглядев на расхлестанное ночным дождем кострище. Он подошел к березе и отодрал на растопку кусок бересты. Через некоторое время, подчиняясь опытным рукам таежника, потрескивая, медленно разгорался костер. Проснулся и стан.

Жамов стоял на краю вспаханной деляны. Плечо ему приятно оттягивала сума с овсом. Почерневшая от влаги, пашня слабо курилась в лучах утреннего солнца. В оцепеневшем воздухе с противоположного конца деляны отчетливо доносились звуки, где остальная бригада продолжала корчевать гарь. Мишка возился с бороной; чтобы утяжелить ее, он прикрутил сверху веревкой увесистый сутунок. Запряженный в борону мерин безучастно дремал, опустив голову и лениво обмахиваясь хвостом. Лаврентий поудобнее передвинул суму, висевшую на плече, и набрал полную горсть золотистого овса. Обернувшись вполоборота, посмотрел на напарника, который, укрепив сутунок на бороне, теперь привязывал к ней жердь для прикатки семян. Лаврентий одобрительно хмыкнул, глядя на ловкие и быстрые приготовления напарника.

– Ну чо, Мишка, начнем?!

Парень поднял голову:

– Давай, дядя Лаврентий, начинай; за тобой и я тронусь!

Лаврентий шагнул на край пашни, приговаривая:

– Эхма, Бог дает, Бог и наказывает! Все, Мишка, в руке Божьей, да и в нашей тоже!.. – хитро подмигнул сеяльщик и, свободно взмахнув рукой, разжал ладонь. Золотистым веером рассыпались перед сеяльщиком семена овса, равномерно покрывая пашню. И пошел мужик по пахоте… устилая перед собой дорогу из золотистого семени. И блуждала по лицу мужика умиротворенная улыбка… Ничего вокруг себя не замечал Лаврентий.

Бригадники, увидев на пашне Лаврентия, бросили на время корчевать, любуясь равномерными движениями сеяльщика.

– Да… не кажному дано!.. – задумчиво проговорил Степан Ивашов. – У нас тятя, пока не было сеялки, только сам и сеял, никому не доверял – ни мне, ни братанам. Жито взойдет, ровно шкурка на стриженой ярке, – ни проплешины, ни огреха.

– Вот и сеял бы так, – с ехидцей заметил Николай Зеверов. – Купили сеялку на свою голову, теперь корчуй лес!

– У вас дак по-другому?

Николай почесал рыжую голову и улыбнулся:

– То-то и оно, паря, у нас тоже так!

– Вот и корчуй лес! – буркнул в ответ Степан.

Вечером на стане работников ждала новость. Из поселка прибежал младший брат Степана, Пашка, и сообщил:

– Дядя Лаврентий, завтра в поселок бригаде велено прийти. Землемер приехал, усадьбы будет отводить!

Глава 34

К обеду на следующий день бригада пришла в поселок. Первая их увидела глазастая Жамова Танька. Она подбежала к отцу, прижалась к нему и залпом выпалила:

– Тятя, тятя, к нам землемер приехал; у него тренога, а на ней какая-то железяка с трубкой. Интересная… А еще у него лента длинная, железная и линейка вся раскрашенная…

Жамов потрепал девчонку по голове и, улыбаясь, спросил:

– Все новости рассказала, или еще есть какие?

Танька отстранилась от отца, посмотрела на него враз погрустневшими глазами и тихо проговорила:

– А в соседнем бараке дед Селиванов помер и двое ребятишек.

Лаврентий перекрестился:

– Царствие им небесное, – и с грустью закончил: – С кажным днем погост растет.

Поселок был непривычно оживлен. Все, от мала до велика, толпились на улице. Старики и старухи, которые месяцами не слазили со своих нар и не выходили из барака, и маленькие ребятишки… От множества голосов стоял непрерывный гул. Эта, казалось бы, неуправляемая толчея роилась около одного центра, где стоял молодой парень в старой потертой шляпе, на поля которой был надет накомарник; из-под сдвинутой на затылок шляпы выбивались густые русые волосы. На нем была серая роба с нагрудным карманом, из которого торчало несколько карандашей, и такие же брюки, заправленные в яловые сапоги. Из-под белесых, выгоревших на солнце ресниц на поселенцев смотрели улыбчивые голубые глаза. Землемер стоял около установленного теодолита и что-то записывал в полевой журнал.

«Правда, железяка с трубой», – подумал Лаврентий, подходя ближе к инструменту. Увидев в толпе своих земляков, он подошел к Федоту Ивашову:

– Еще не поделили?

– Да не-ет! – прогудел в бороду Федот. – Только начали; больно долго спят! – Он мотнул головой в сторону землемера и Сухова. – А как дела у вас на раскорчевке? – в свою очередь поинтересовался Федот.

– Засеяли один клин овсом. Дальше корчуем – готовим землю под озимую рожь!

Федот пробурчал в свою роскошную бороду:

– А куда денешься – и будешь корчевать. Какая жисть без земли? Тут хоть хреновая, а все не камень; глядишь – че-нибудь и уродится!

Лаврентий усмехнулся:

– Щас усадьбы поделят – опять пуп рвать! Строиться надо будет, землю под картоху копать! – И спросил: – Семена-то привезли, ай нет?

– Привезли. Третьеводни баржа приходила. Картоха… Одно название – половина гнилой, и ту будут давать под раскопанную землю. На сотку, два ведра, не боле! – хмуро ответил Федот.

– Поневоле будешь пуп рвать! – Лаврентий зябко передернул плечами.

– А куда, паря, денешься! – согласился Федот.

Землемер, обращаясь к Сухову, проговорил:

– Слышь, комендант, бараки трогать не будем, пусть стоят. Я думаю, они еще пригодятся; земли тут хватит! – Землемер показал рукой на раскорчеванную деляну, отделенную от бараков реденькой цепочкой леса.

Толпа настороженно застыла.

«Дельно говорит, – подумал Лаврентий. – Бараки еще сгодятся. Многим и зимовать придется, а можить, и не одну зиму!»

А землемер, уже обращаясь к подросткам и молодым парням, спросил:

– Кто смелый, кто мне помогать будет?

Из толпы несмело выступил Пашка Ивашов и, набычившись, спросил:

– Че делать надо?

– Возьми эту штуку! – Землемер показал на рейку, которая лежала на земле рядом с теодолитом.

Подросток поднял рейку, а землемер взял отсчет по буссоли. Затем установил теодолит на заданный угол, посмотрел в окуляр и сказал добровольному помощнику:

– Иди, парень, вон к той осине. Видишь?

– Вижу! – ответил Пашка, направляясь к указанному дереву.

Землемер, показывая рукой, точно установил рейку и взял отсчет:

– Порядок, теперь можно и лентой! – весело проговорил молодой землемер и повернулся к толпе. – Еще двое нужны – на ленту; и с топорами, чем больше – тем лучше! Есть смелые?

Нашлись и смелые. Двое – с мерной лентой; человек пять с топорами. Землемер стал объяснять мужикам с лентой: