Военные разведчики XX века - Михаил Толочко

Конечно, контроль ночной жизни Стэнли Хо стоит где-то рядом и с золотым синдикатом, и торговцами марихуаной, но пока это домыслы. Прямых улик нет. А для ЦРУ это не второстепенный вопрос. На авансцене — компрометация владельца компании с английским капиталом «Префьюм энд бразерз текстайл». Средства могут быть разные, предусмотреть следует все.

Минуло две недели, как Норитак объявился в Макао. Он пешком исколесил город вдоль и поперек. Мог с закрытыми глазами добраться до самой его северной точки — каменных ворот с развевающимся над «Портас де Церко» португальским флагом, не затеряться в кривых улочках с погребками, подслеповатыми тавернами, в которых пьют ароматный портвейн и торгуют «зеленым вином»; лабиринтом за-дворков спуститься к Центральной площади. На ней воздвигнут неуклюжий памятник лейтенанту Москита, который залпами пушек по безоружным китайцам ознаменовал захват этой китайской земли. Местные жители на бездарный монумент не обращают внимания; туристы взирают на него с недоумением.

Длинные вечера Норитак старался проводить в казино. Иногда слонялся по залам, присматриваясь к публике, порой сам садился за рулетку. Как правило, ему не везло. Когда он ставил на чет, выигрывали нечетные номера; когда отдавал предпочтенье черному — выпадало на красное. Утешало одно: за проигрыш в казино платит «фирма». Зато, с другой стороны, за проигрыш в операции — расплачиваешься сам.

Владелец «Префьюма» — уроженец британских островов с несколько необычной для истого англичанина португальской фамилией — Джордж Гонсалвиш имел две резиденции: одну в Гонконге, другую (основную) в Макао. Его предприятие быстро развивалось, экспорт текстиля ежегодно возрастал. Гонсалвиш постоянно совершал челночные рейсы между двумя колониальными осколками суши на собственном красном гидросамолетике.

Несколько раз Норитак встречал промышленника в автомашине на улицах Макао, а чаще за рулеткой казино в обществе сухопарой англичанки в дымчатых очках. Местный журналист Алмейда Рангал (с ним Норитак познакомился в баре казино «Лижбоа») равнодушно заметил:

— Когда Гонсалвиш с мадам, ему больше везет. Они давние друзья, не больше. Он женат…

Норитак, разумеется, не считал себя новичком в прокуренных храмах Маммоны — этого мифологического бога алчности и наживы. Приходилось играть в Монте-Карло, Лас-Вегасе. И вот теперь предметом его интереса стал местный синдикат игрального бизнеса, а точнее — его закулисная сторона. Он хотел присмотреться к Гонсалвишу прежде всего через эту замочную скважину. Но для начала нужно было выяснить кое-какие детали.

— Видите ли, — отвечал на вопросы Норитака журналист, — есть официальные цифры годовой прибыли всех казино Макао. Их опубликовала недавно «Макао газетт». Сумма переваливает за 200 миллионов долларов. Из них 12–15 миллионов синдикат «дарует» местным властям в виде отчислений и налогов; финансирует благотворительные организации. В общем, думаю, азартные игры приносят треть доходов нашей экономике, по крайней мере, косвенно. Считают, что все казино проигрывают клиентам примерно 10 дней из каждого месяца. Но в конечном итоге математические законы гарантируют их владельцам полный выигрыш. — Рангал испытующе взглянул на собеседника и несколько мрачно закончил: — А вообще-то лишь несколько доверенных лиц «Сосье-дади ди туризму э диверсум ди Макао» («Общество по туризму и развитию Макао»), обычно называемое «синдикатом», знают, сколько людей здесь играют, кто сколько ставит и как распределяется прибыль. Но эти люди молчат. И откровенно ненавидят любопытных. В солидных казино играют солидные люди. Ну, например, Мартинш, Гонсалвиш или Ранмэ Шау.

Они поболтали еще о разных пустяках. Норитак, накачав журналиста за вечер приличной дозой виски, оставил ему свою визитную карточку «текстильного коммерсанта» и распрощался. О новой встрече договариваться не спешил: разыскать человека в Макао — это не то, что искать пресловутую иголку в стоге сена.

В гостинице Норитак попробовал суммировать собственные наблюдения, разбавив их информацией журналиста. Итак, Гонсалвиш ездит в городе на бронированном «Роллс-Ройсе», женат, дети учатся в Оксфорде, коллекционирует галстуки-бабочки, играет по-крупному, держась за юбку дамы в очках; в близких отношениях с отцом игорного синдиката, имеет собственный самолет. Дружит с кинобратьями Шау. Нити к золоту или, скажем, наркотикам пока не прослеживаются. Никаких признаков его тайных связей с другими спецслужбами нет. Возникает вопрос: нужна ли встреча с Гонсалвишем? Припугнуть санкциями, вручить свою визитку коммерсанта, прощупать психологическую реакцию? Или пока затаиться, ждать случая и в зависимости от конкретной обстановки действовать сразу, решительно, рубить узел одним ударом? Неспроста девиз «кунг-фу» гласит: «Круши, как молния, исчезай, как смерч!» Да, так оно верней.

«Мудрый консул сразу раскусил, что мой вояж связан с чем-то иным. Ну, что ж, возможно, надо было сразу сказать ему: версия о «текстильных посягательствах» фирмы «Префьюм энд бразерз текстайл» на американский рынок — всего лишь ширма, мое прикрытие на всякий случай… Но я не вправе нарушать установку Центра», — расхаживая из угла в угол гостиничного номера, продолжал рассуждать Но-ритак.

Да, истинная причина командировки Норитака заключалась в другом. Об этом он получил разрешение рассказать консулу, своему же сотруднику ЦРУ, лишь за несколько минут до отплытия в Макао, на пирсе, где полностью исключается возможность подслушивания. А суть дела сводилась к недавней истории.

Несколько лет назад Джордж Гонсалвиш вдруг оказался в поле зрения ЦРУ. Полученные из Гонконга сведения серьезно насторожили шефов Норитака, которые отвечали за район Дальнего Востока. (Консул в ту пору работал в посольстве США в Чили и ничего об этом не знал.)

Скандал разразился в Гонконге. Один из сотрудников подразделения секретной британской службы перехвата радио- и телефонных разговоров (ГСХК) неожиданно созвал гонконгских журналистов и стал перед ними исповедоваться. Разоблачив всю неприглядную кухню электронного шпионажа спецслужб страны туманного Альбиона, он призвал общественность принять меры, дабы урезонить Лондон, а сам исчез. Все озадаченно и выжидающе молчали. Наконец первым подал голос против незаконного бизнеса спецслужб Великобритании фабрикант Джордж Гон-салвиш. Так владелец текстильного предприятия, которому, казалось бы, какое дело до электронных ушей, оказался в эпицентре политической бури.

В конце концов взрывоопасные гонконгские страсти резидентура ЦРУ утихомирила, промышленнику сделали внушение, а среди двадцатитысячной армии работников ГСХК учинили жесточайшую проверку на лояльность вплоть до применения детекторов лжи. Этой экзекуции Гонсалвиш избежал, но под колпак ЦРУ угодил. И тут выяснилась другая странность этого молчаливого, немного сумрачного человека: он стоял во главе «Общества защиты животных». Слежка выявила и сферу его деятельности — от Гонконга до Малайзии.

Гонсалвиш проводил недели, месяцы в бесконечных перелетах и переездах. Иногда он отправлялся в непролазные джунгли или безлюдные горы в компании местных проводников, порой брал в компаньоны одного-двух членов общества. Рассказывали, что однажды он едва не лишился собственной головы. Взявшись изучить проблему расселения и сохранности поголовья обезьян в прибрежной зоне Малайзии, Гонсалвиш по неопытности отважился вступить в контакт с воинственной народностью мокенов. Мокены не признают пришельцев, не терпят, когда кто-то пытается проникнуть в их тесный мирок. Гонсалвиша спасла стоявшая в заросшей гавани у поселения мокенов краснокрылая гидропчелка: он успел взмыть в небо и таким образом избежать жестокой расправы.

Но никакие злоключения не могли остановить этого фанатика. Через несколько месяцев он вылетает на остров Калимантан. Задача та же — обезьяньи стада, их жизнь, их миграция. И вот на грани гласности новый скандал. На сей раз возмутителем спокойствия оказался сам Гонсалвиш. Путешествуя по джунглям Калимантана, президент «Общества защиты животных» неожиданно натолкнулся на высоченный забор. Нанятый проводник-переводчик ничего вразумительного по поводу ограды объяснить не мог: «ничего не слышал, ничего не видел, ничего не говорю». Тогда Гонсалвиш сам решил попытать счастья. Он нажал на кнопку звонка. В ответ — гробовое молчание. Тогда раздосадованный президент толкнул дверь плечом. Она оказалась незапертой.

Гонсалвиш перешагнул порог и к своему изумлению оказался… в гигантском обезьяньем питомнике. «Кому он принадлежит? Для чего такой мощный забор? От чьих взоров кто-то прячет вольеры в непроходимых джунглях? Спасибо растяпе, который позабыл закрыть на засов калитку!» — Рассуждая таким образом, Гонсалвиш, как танк, двинулся в глубь территории. Наконец сквозь густую листву деревьев показались зеленые бараки, составленные из гофрированных алюминиевых звеньев — типичные американские казармы, которые ему приходилось видеть еще во время вьетнамской войны. Под тенью грибка сидел человек в пробковом шлеме, без рубашки, в бежевых шортах, тяжелых башмаках и крученых гетрах до колен. Гонсалвиш решительно направился к грибку…