Корабль мечты - Лука ди Фульвио

Меркурио услышал, как сломались шейные позвонки. Этот звук напомнил ему хруст, который раздается, когда давишь ногой таракана. В лицо ему брызнула кровь.

До смерти перепугавшись, парень отпрыгнул, увидев свое отражение в уже гаснущих глазах Шимона.

Купец замер, все еще сжимая кинжал в руке и глядя на своего противника, но затем его хватка разжалась, и оружие со звоном упало на землю.

– Нет… – тихо простонала Бенедетта.

Сбросив оцепенение, Меркурио выхватил льняной кошель с монетами.

– Вот тебе! Забирай! – точно обезумев, завопил парень и швырнул кошель на грудь купцу.

Хрипя, Шимон лежал на земле, зажимая рукой шею.

– Пойдем, Меркурио! – Бенедетта коснулась его плеча.

Парень повернулся. Казалось, он не узнал ее. Он молча смотрел на свою подругу, пока его мысли не упорядочились. Только тогда Меркурио вспомнил, кто она.

Тем временем на животе Эрколя расползлось кровавое пятно. Подбежав к товарищу, Меркурио помог ему подняться.

– Поддерживай его с другой стороны, – приказал он Цольфо.

Мальчик плакал.

– Держи его! – рявкнул Меркурио. – Пойдем. – Он кивнул Бенедетте.

Пройдя мимо купца, они скрылись в лабиринте переулков.

Когда подоспела стража, старушка, видевшая все из окна, сказала:

– Его убил священник.

Один из стражников склонился к Шимону.

– Но он жив.

– Нет. Его убил священник, – повторила старушка.

Глава 6

Трактирщица, подняв голову, посмотрела на Джудитту. Женщина казалась испуганной – наверное, так ведут себя все бедняки, когда им нежданно улыбается удача.

– Что ты сказала? – переспросила она.

– Мой отец… он… – пролепетала Джудитта.

Трактирщица медленно повернулась к Исааку.

– Добрая женщина… – начал он, едва заметно качая головой. Он пытался подобрать подходящие слова, чтобы выпутаться из этой ситуации.

– Вы врач? – перебила его трактирщица. – Вам не нужно будет платить за комнату, и я приготовлю вам все, что только пожелаете. Прошу вас, спасите моего ребенка! – отчаянно забормотала она. – Спасите ее, доктор!

Исаак с упреком посмотрел на дочь. Он чувствовал себя загнанным в ловушку.

– Я сделаю все, что в моих силах, – неуверенно произнес он. – Отведите меня к больной.

Трактирщица метнулась вверх по лестнице.

Исаак покосился на пьяных за соседним столом.

– И ты тоже пойдешь со мной, – заявил он, не глядя на Джудитту.

– В прошлом году мой муж умер от лихорадки, – рассказывала трактирщица, ведя их по узкому коридору на втором этаже. – Теперь у меня осталась только дочь.

Она открыла дверь.

– Подожди здесь, – сказал Исаак Джудитте и вошел в комнату.

Потолок был настолько низким, что мужчине пришлось нагнуться. Сняв желтую шапочку, он свернул ее и сунул за пояс. В углу на низком табурете сидела старуха в черном. В полумраке комнаты ее едва можно было заметить. Женщина невозмутимо смотрела вперед: как и все старики, она делала вид, что не замечает приближение смерти, чтобы смертушка ее не увидела.

«Наверное, мать трактирщицы или ее усопшего супруга», – мелькнуло в голове у Исаака.

А потом он увидел у постели больной монаха в грубой рясе, подпоясанной бечевкой. Похоже, когда-то эта ряса была черной, но теперь различить ее цвет было довольно сложно. Исаак видел его грязные босые ноги – монах стоял на коленях, повернувшись спиной к двери. На кровати беспокойно металась девочка лет десяти. Она стонала.

Исаака охватило недоброе предчувствие. Он всегда не любил церковников. Оглянувшись, он увидел в полутьме коридора Джудитту и с изумлением понял, что больше не сердится на нее за неосторожные слова. В глубине его души даже шевельнулось что-то вроде благодарности за этот поступок.

Монах прижался лбом к соломенному матрасу и не стал поднимать голову даже тогда, когда в комнату кто-то вошел. Он шептал молитвы.

Исаак опустил руку девочке на лоб. Ее лихорадило. Затем он поднял одеяло. Малышка лежала на одном боку. Подумав о том, как поступил бы в такой ситуации его отец, Исаак попытался перевернуть девочку на спину, и ребенок тут же завопил от боли, прижав ладонь к животу.

Только тогда монах поднял голову. Ему не было еще и тридцати, но его лицо было как у покойника, слишком уж сильно заострились черты лица. Щеки ввалились, кожу избороздили глубокие, похожие на шрамы морщины. Похоже, он постился уже много недель.

Белок глаз испещряли тонкие сосуды, в синеве радужки светилась фанатичная вера. Увидев желтую шапочку у Исаака на поясе, монах вскочил, выставив вперед нательный крест.

– Сатана! – завопил он. – Что тебе здесь нужно?!

Исаак прервал осмотр.

– Он врач, брат, – пояснила трактирщица. – Он пришел сюда из-за моей дочери.

Монах повернулся к женщине и сурово смерил ее взглядом, точно только что она осквернила имя Господне.

– Он жид, – мрачно произнес он.

– Он врач, – повторила трактирщица.

Монах вознес очи горе.

– Отец, почто послал ты сию змею подколодную рабе твоей Еве?

Затем его горячий взор вперился в Исаака.

– Пошли змею сию мне, чтобы раздавил я гадину.

– Что с моей дочерью, доктор? – поспешно спросила у Исаака трактирщица, словно понимая, что времени у них не так много.

Раньше Исаак уже видел, как отец лечит таких больных – подобная хворь часто разила детей.

– Нужно сделать вот тут небольшой надрез, и тогда… – начал он, не спуская с монаха глаз.

– Молчи, безбожник! – завопил церковник, а затем опять повернулся к матери больной девочки. – Ты сошла с ума, женщина? Как ты можешь допустить, чтобы грязные руки этого еврея касались твоей дочери, крещенной во славу Господа нашего Иисуса Христа? От прикосновения сего грешника ее болезнь лишь усилится, глупая ты баба. Неужто ты не понимаешь, что эта тварь хочет украсть ее душу, а потом продать повелителю своему, Сатане? Если Господу нашему на небесах угодно будет спасти твоего ребенка, то он исцелит твою дочь, услышав мои молитвы. Если же он решит призвать ее к себе, то петь ей в хоре небесных ангелов. Ты же, неблагодарная, призвала к ней жида. Если умрет она от руки безбожника, то попадет в ад, и гореть ей там с такими же свиньями, как он! – На мгновение монах прервал свой поток слов и покрепче перехватил распятие. – Vade retro, Satanas[6]. Убери свои грязные лапы от бедной больной девочки! Vade retro, Satanas. Тебе не заполучить души сего невинного ребенка.

– Нужно сделать надрез, – повторил Исаак, медленно отступая назад. Он не сводил взгляда с женщины, будто пытаясь дать ей понять, что это она должна принять решение.

– Уходите, – скрепя сердце сказала трактирщица.

– Ты не должна пускать под свой кров безбожников, об этом говорится в Священном Писании, – преисполнившись фанатизма, провозгласил монах. – Иначе грехи безбожников осквернят твой дом.

Выйдя в коридор, женщина отвернулась и, не глядя на Исаака, сказала:

– Идите с дочерью в комнату. Я никого не выгоню из дома на ночь глядя. Даже если он еврей.

– Женщина, послушай, ребенку нужна помощь! Нужно сделать надрез и… – еще раз попытался убедить ее Исаак.

Трактирщица отчаянно затрясла головой, не желая слушать его слова.

– И не показывайтесь тут никому на глаза, – предупредила она, давая ему свечу и огниво.

Исаак и Джудитта заперлись в комнате.

– Это все я виновата, – удрученно протянула девушка.

Исаак не ответил. Он даже не посмотрел на дочь. Не сказав ни слова, он растянулся на лежанке.

К рассвету девочка умерла.

Исаак понял это по исполненным отчаяния крикам матери, раздавшимся в таверне. В тот же миг прозвонили к утрене. Бой колоколов сливался с воплями несчастной, точно разделяя ее боль. Приглушенные удары еще долго эхом отражались в тумане. Было слышно, как монах читает на латыни молитву.

– Вставай, быстро, – шепнул дочери Исаак. – Нам нужно уходить отсюда.

Они открыли дверь комнаты, тихонько спустились по лестнице и направились к выходу.

Они как раз были во дворе, проходили мимо загона для кур – деревянные столы оплетала сеть из камыша, – когда трактирщица распахнула на втором этаже маленькое окошко, чтобы душа ее дочери могла вознестись к небесам. Увидев, как отец и дочь крадутся по двору, она принялась вопить – женщину переполняла боль, к тому же она еще не отошла от вчерашней проповеди монаха, с которым всю ночь просидела у лежанки дочери.

– Проклятые жиды! Вы принесли горе в наш дом! Да покарает вас Господь!

– Не оглядывайся, просто иди дальше, – предупредил дочь Исаак.

Из соседних домов стягивались крестьяне – они торопились выразить свои соболезнования соседке и поддержать ее, может быть, помолиться вместе.

– Да покарает вас Господь! – полностью утратив самообладание, надрывалась трактирщица.

Какой-то крестьянин с огромными, точно лопаты, ладонями с ненавистью смерил Исаака и Джудитту взглядом и сплюнул им под ноги.