Попса - Юрий Коротков

— А все-таки слушала, да?

— Так нет же другого.

— И тогда ты подумала — поеду-ка я в Москву, достану гитару да как спою — и все упадут к моим ногам, посыплют голову пеплом и скажут: «Славка, свет очей наших, мы неправильно жили, наклонись, пожалуйста, мы тебя в жопу поцелуем!»… Есть другое! Ты Томми Кастро слышала?

— Кто это?

— Кто это! Это самый великий блюз-гитарист мира, деточка! А Клаус Шульц, Найман, Том Вэйтс? Ты хоть имена-то эти слышала когда-нибудь? А куда ж ты лезешь со свиным рылом? У меня дома диски лежат — послушай! Я часто не могу, мне нельзя — у меня руки от восторга отнимаются, душа улетает… Да езжай ты, твою мать! Дома спать будешь, козел!.. — заорала она в окно. Рванула руль вправо и понеслась по тротуару, распугивая прохожих. — Одна беда — слушают их у нас пять с половиной человек. А сто пятьдесят миллионов приходят в свои нищие дома — жрать нечего, дети голые, впереди ни просвета — и слушают нашу музыку, и верят, что есть другая жизнь, простая и счастливая, как три аккорда! Видишь гирлянды? — она указала на уличную иллюминацию. — Они не для того, чтобы улицу освещать, а для того, чтобы с тоски не повеситься! А хочешь истину в народ нести — пожалуйста, иди в переход, становись среди калек, шапку для мелочи я тебе одолжу, и пой хоть с утра до ночи! — Лариса с грохотом съехала с тротуара на проезжую часть и остановилась у перехода. — Хочешь?.. Ну, давай, давай, иди!..

Славка, пряча глаза, покачала головой.

— Тогда сиди и молчи!

Лариса поехала дальше.

— Черт, красиво сказала! — одобрила она себя. — Особенно про гирлянды. Записать надо…

В тренировочном зале с зеркальными стенами работали пятеро молодых длинноногих девчонок в купальниках и лосинах. Мокрые с головы до ног, держа неподключенные микрофоны около губ, они вполголоса подпевали под свою фонограмму, синхронно двигались, раскручивая головой длинные, слипшиеся от пота волосы, стремительно менялись местами, по очереди выбегая вперед.

Лариса и Славка сели на скамеечку у зеркала. Хореограф вопросительно оглянулся на Ларису. Она махнула рукой: продолжайте.

— «Домино» тоже ваше? — в восторге прошептала Славка. — Мне ужасно нравится! Лучше всех танцуют!

— Таня, опаздываешь!.. Спину держи!.. — кричал хореограф. — Так! Отлично!.. Алиса, пошла!.. Таня, палку сейчас возьму!.. — Он действительно схватил гимнастическую пашу и встал за спиной у черноволосой девчонки, полушутя замахиваясь. — Вот так! Вот так! Можешь ведь!..

Песня кончилась, «доминошки» остановились, тяжело дыша, вытирая пот.

— Любишь танцевать? — вполголоса спросила Лариса.

— Конечно! — ответила Славка. — Я с дискотеки едва до дому доползаю.

— Ну, пойди подвигайся, — кивнула Лариса. — А то засиделась в машине.

— С ними? — опешила Славка. — Я же не смогу так…

— Как сможешь… Костя, поставь ее! — велела Лариса хореографу.

Внезапно в зале повисла мертвая тишина. Пятеро девчонок, улыбавшихся за мгновение до этого, замерли, настороженно переводя глаза с Ларисы на поднявшуюся Славку.

— За кем? — спросил хореограф.

Лариса выдержала короткую паузу.

— За Алисой.

Рыжая Алиса обреченно посмотрела на Славку. Та встала у нее за спиной.

— Просто копируй движения. Будто в зеркало смотришь, — сказал хореограф Славке. — Поехали!

Зазвучала новая песня. Славка, не спуская глаз с Алисы, старалась, как могла, иногда попадая в общий рисунок танца, иногда проваливаясь. Алиса танцевала, как заводная кукла, с застывшей на лице растерянной улыбкой, сбивалась с ритма, каждую секунду ощущая соперницу за спиной.

— У нас все на сегодня, — сказал хореограф, обернувшись к Ларисе.

Та спокойно кивнула, прощаясь, и вышла. Славка догнала ее в коридоре.

— Зачем вы так, Лариса Ивановна! Она же подумала, что я…

— Значит, так надо, — жестко ответила Лариса. — Иногда полезно, когда тебе в затылок дышат. Наводит на размышления… Заодно на тебя посмотрела. Может, у тебя коленки не в ту сторону…

В дверях зала показалась Алиса. По лицу у нее уже градом катились слезы.

— Подожди в машине, — Лариса отдала Славке ключи. — Ну что ж ты ревешь-то заранее, Лисенок? — она ласково обняла Алису и повела к креслу. — Может, ничего страшного еще не случилось… Ну, хватит, хватит. Просто посидим, поговорим. О нашем, о девичьем…

Славка ждала в машине. Вскоре подошла Лариса, села, раздраженно закурила. Тотчас подбежала рыдающая Алиса — как была, в мокром купальнике, со слипшимися волосами, — схватилась за ручку двери:

— Лариса Ивановна!..

— Да сядь ты в машину! — еле сдерживая, сказала Лариса. — Тебе простужаться нельзя!

Алиса села сзади. Лариса обернулась к ней:

— Ну что, по третьему кругу пойдем?.. Ты контракт подписывала?

— Да…

— Сама подписала, я твоей рукой не водила, правда? Ты на пять лет моя со всеми потрохами! Ты грамотная, читать умеешь — видела, что подписываешь, да?

— Да…

— Так что ж ты теперь от меня хочешь?.. Ну посмотри, какая я добрая, сама себе удивляюсь — старею, наверное. Я могла бы на тебя неустойку повесить — ты бы по гроб жизни отрабатывала! А я тебе предлагаю — выбирай сама, только сегодня, сейчас, вот здесь! Хочешь — рожай! Поставлю замену, потеряю на первых порах какие-то деньги — не смертельно. Но обратно я тебя уже не возьму. И на сольную карьеру не рассчитывай — не могу, ты свою часть зрителей уведешь от группы.

— Нет… — помотала головой Алиса.

— Если нет — иди на аборт.

— У меня пятый месяц! Я боюсь! Лариса Ивановна, миленькая, ну пожалуйста! Я до последнего буду работать, пока незаметно! Потом рожу — и сразу обратно! Я из формы не выйду…

— Да не получится — сразу обратно! Три месяца до того, три после — ты хочешь, чтобы группа из-за тебя одной полгода стояла? Чтоб гастроли на пятьдесят городов полетели? Нет, милая! Поезд идет — с тобой или без тебя…

Лариса выдохнула, отвернулась от нее и ровным голосом сказала:

— В общем, так, Лисенок. Я договорилась в клинике, чтобы по-тихому, без регистрации. Завтра в девять я пришлю за тобой машину, она будет ждать у подъезда ровно пять минут. Выбирай сама, я за тебя решать не буду… Все. Иди.

Алиса вышла из машины и побрела обратно.

— Нет, ну родятся же такие дуры, а? — зло сказала Лариса, заводя мотор и выезжая на улицу. — Угадай с трех раз: если ноги до ушей, то вместо головы — что?

— Конечно дура, — мрачно ответила Славка. — Я бы вас так послала!..

— И я бы послала… А она не послала. Пойдет на аборт как миленькая. Утром выпотрошат, а вечером будет петь про любовь, про розы в лесу и козы в носу…

— У вас дети есть?

Лариса остановилась на перекрестке на красный свет.

— Нет, — спокойно ответила она. — И не будет.

— Почему?

Лариса помолчала.

— На проезжей дороге трава не растет, — наконец сказала она.

— Но ведь есть же разные способы, я читала… — начала было Славка.

— Да заткнешься ты или нет?.. — жалким срывающимся голосом крикнула Лариса. Она вдруг выскочила из машины, изо всех сил хлопнув дверцей, и пошла посреди улицы, не разбирая дороги. Загорелся зеленый свет, железный поток хлынул в обе стороны.

Славка бросилась следом за ней, проскакивая между мчащихся машин, схватила за руку и вытащила на разделительный островок.

— Еще хоть слово скажешь — в морду дам! — Лариса рванулась было дальше. Славка удержала и молча прижалась щекой к ее плечу.

Лариса беззвучно плакала, сжимая трясущиеся губы. Наконец подняла лицо вверх и с силой втянула воздух, успокаиваясь. Достала зеркало.

— Платок есть? Я тебе утром отдала… — сказала она неровным после слез голосом. Сняла очки, аккуратно промакнула глаза. — Поехали… Дел — ногой не провернешь. И ты еще… Вцепилась как клещ… Сидела бы в своем Семипалатинске, не трепала людям нервы…

Славка прошлась по фотостудии, разглядывая камеры на штативах и осветительные приборы. Больше в комнате с голыми белыми стенами смотреть было не на что.

Лариса разговаривала с долговязым парнем-фотографом, красивой стильной девушкой-визажистом и коренастой толстозадой теткой-модельером, время от времени не глядя указывая на Славку.

— Иди сюда! — наконец велела она.

Они втроем сели перед Славкой и стали молча, пристально разглядывать ее. Славка стояла перед ними, неловко улыбаясь, прижав руки к бедрам.

— В движении надо смотреть, — наконец сказала художница.

— Хотя бы приблизительно, — ответила Лариса. — Пока не горит.

Визажистка встала, подошла к Славке, пощупала волосы, потрогала кожу на лице, поворачивая ее голову в одну сторону и в другую. Потом спустила прядь на лицо и, придерживая руками, обернулась к Ларисе:

— Примерно так. Один глаз почти закрыт, поэтому взгляд всегда как бы искоса. И характерное движение надо поставить — вот так, — она резко дернула Славкиной головой. — Будто отбрасывает волосы, а они все равно ложатся на место.