Связанные кровью - Пэт Ходжилл

По мере того, как кровь Джейм впитывалась в трещины между плитами пола, наружу из них распространялись линии бледного света, очерчивающие кромки камней. Она стояла на коленях на краю лужи, которая образовалась, когда Муллен истёк кровью до смерти.

— Я думаю, что если ты станешь партнёром своего брата, то погубишь его. Я думаю, что ты можешь погубить его в любом случае. Тогда придёт хаос, много, много худший, чем когда-либо случался прежде, хуже, чем даже Падение, и всё развалится на части. Перед лицом такого, будет лучше, если ты умрёшь…

Её голос дрогнул.

Посмотрев вверх, Джейм увидела Муллена, или, скорее, сплетённую мешанину света, по-видимому, без головы, поскольку в момент смерти его лицо не было отмечено кровью. Его крепкие руки обернулись вокруг чего-то тонкого и тёмного, не касаясь его. Матрона Ардет абсолютно неподвижно застыла у восточной стены, внутри фантома, удерживаемая его объятием.

— Что это? — спросила она, почти шепотом. — Кто это?

— Недавно назначенный страж зала. — Трое, это карканье — её голос? — Здравствуй, Муллен.

Жур прокрался к её боку, беспокойно чирикая. Она локтем отогнала его подальше от своей разлитой крови, затем неуклюже встала, утирая нос рукавом. Теперь она могла видеть их всех: те, кто умер, лёжа в своей собственной крови, стояли по краям комнаты; или, скорее, она могла видеть тусклый свет, истекающий из тех пятнышек на их посмертных знамёнах, в которых ещё сохранилась кровь. Все они смотрели на неё.

— Адирайна и я были сестрицами в братстве сестёр. — голос Кинци тонкой, красной нитью прошил разум Джейм. — Прости и отпусти.

— Ха, — сказала Джейм, но кивнула кендару и тот отступил назад.

Матрона Ардет обхватила себя руками, как будто пытаясь унять дрожь.

— Что происходит? Я не понимаю.

— Леди, вы сказали, что Бренвир следует отказаться от знамени Эрулан, просто уйти прочь. Ну, она не может. Смерть не так проста.

Ей ответил резкий, неприятный смех, бьющий в самое сердце.

— Дитя, что ты знаешь о горе или о смерти?

— Всё меньше и меньше, чем больше я учусь, или так только кажется. Леди, вы когда-нибудь прикасались к посмертному знамени?

— Однажды. Моей матери. То, что я увидела затем… ослепило меня. Больше я никогда ничего не видела, кроме того, что показывает мне кровь живых. Старая кровь, холодная кровь, мёртвая кровь… отвратительна. Хвала предкам, что погребальный костёр освобождает все души.

— Так ли это? Леди, подумайте. Мы сжигаем плоть и кость, но что насчет крови? Многие из этих знамён пропитаны ею насквозь. Муллена. Кинци. Эрулан…

— На что ты намекаешь?

— «Мёртвые знают всё, что касается мёртвых». Кинци сказала мне это, когда мы встретились в Лунном Саду сферы души. «Моя несчастная внучка Тьери мертва, также как и я. Пока наша кровь держит нас в ловушке, мы идём через Серую Землю вмести, двое из молчаливой толпы». Леди, что ещё это могло означать? И что такое Серая Земля?

— Ничто. Нигде. Ты теперь утверждаешь, что являешься ходящим-по-душам, или тебя одолевают сны, как это происходит с твоим братом? Безумны, вы оба. Мёртвые покоятся в мире. Больше не говори мне ничего!

Джейм вздохнула. Она устала от людей, которые не задавали вопросов и не желали слышать ответы. Когти бога, она просто устала.

— Как пожелаете, леди.

В мерцающем свете светлячков воинства пойманных в ловушку душ, она направилась к восточной двери, открыла её и вышла наружу, вместе с Журом, следующим за ней по пятам. Её последний брошенный внутрь взгляд показал Адирайну, которая по-прежнему стояла неподвижно, ладони прижаты к ушам, окружённая мёртвыми.

Снаружи, во внешнем дворе Женского Мира, Джейм прислонилась к закрытой двери зала посмертных знамён, расслабляя воротник рубашки, и дождалась, пока её пульс не пришел в норму. Последняя ночь лета была теплее, чем внутренность зала, хотя и более буйная и судорожно плюющаяся дождём. Её одежда ощущалось промокшей насквозь от липкого пота, а ветер закручивал распущенные волосы прямо ей в лицо, где они липли и цеплялись к коже.

Неужто Адирайна действительно собиралась её убить?

Торисен предупреждал их не начинать новую кровную вражду, уничтожая друг друга, но он не думал всерьёз, что они могут сотворить такое. Конечно, Адирайна не может быть такой глупой… или такой отчаявшейся? Джейм всё время забывала, как запутались остальные в её взаимоотношениях с Верховным Лордом, и как важны были различные аспекты эти отношений для всего Кенцирата в целом. Трое, как будто было не достаточно трудным улаживать вопросы только между ними двумя.

И что делать со всеми этими другими душами, пойманными подобно мухам в древнюю, разорванную в клочья, паутину своей смертности? Убедить кого-нибудь произнести руну самовоспламенения и спровоцировать новый неуправляемый, разрушительный пожар? Это, несомненно, и было тем, что случилось, когда сгорело тело Грешана, вместе со всеми запачканными кровью знамёнами, которые были в зале в то время. В конце концов, далеко не все могли хотеть подвергнуться огню и риску быть забытыми. Определённо, не бедный Муллен.

Отнести остальные к реке и тереть о камни, пока они не отмоются дочиста и не перестанут хныкать?

Ей стоило бы спросить об этом Прабабушку Кинци, но не этим вечером, и без всякой гарантии получить полезный ответ. Певица мерлонг[10] Зола сказала ей однажды, что мёртвые знают всё, что касается мёртвых. И всё же, Джейм чувствовала, что эта взаимосвязь с мёртвыми не обязательно распространяется на живых, которых они оставили позади. Кроме того, она подозревала, что те души, которые не обладали сильным стимулом и железной волей, в конечном итоге, исчезали, как будто погружаясь всё глубже и глубже в слабоумие, которое поражало так многих хайборнов в престарелом возрасте. Живая смерть или смерть при жизни… ух. Не удивительно, что большинство предпочитало чистое, быстрое забвение погребального костра, так сильно, что некоторые отправлялись на него ещё живыми, когда чувствовали, что их разум начинает слабеть.

Нечто подобное случилось и в этом зале, в ночь неофициального погребального костра Грешана. Почему Геррант содрал знамёна с восточной стены? Что это была за зияющая, дышащая темнота за ними, там, где должны были быть всего лишь древние камни или, в худшем случае, невинная земля?

Но она знала, из опыта, который хотела бы не иметь. Геррант позволил Тёмному Порогу пробить брешь в этот покой, чёрт знает зачем. Ратиллиен был тонок, там, у восточной стены, как и в некоторых частях дворца в Каркинароте, как в Белых Холмах. Там Тени изо всех сил давили на Барьер, ослабленный тем, что её собственный народ отказывался верить в то, что они всё ещё существуют, и явным пренебрежением Четырёх, воплощающих Ратиллиен, которые не воспринимали Тени всерьёз.