Дважды два - Леонид Чикин

Дочь, которая до сих пор не произнесла ни слова, сказала:

— А вы достаньте справку у председателя, что участок папе оставят. Правда, папа?

— И то, и то! — закивал старик. — Пусть председатель напишет, что у Кривого ручья участок за мной остается, тогда я, сынки, пойду. Правда, мать?

Старуха поджала губы, вздохнула:

— Господи, неужели стариков в деревне нет? Вон Кузнецов Архип… Вон Репин Никита…

— Кузнецов не пойдет, — угрюмо отозвался старик и, кажется, обиделся, что Кузнецова поставили рядом с ним. — Он не тайгу любит, а дармовые деньги… Никита Репин — ничего, но что он супротив меня? А, может, сынки, справочку добудете?

Вадим нетвердо пообещал, узнал у старика адреса Кузнецова и Репина.

Подъехали к избенке Кузнецова — хилой, покосившейся, но с большим вытоптанным и грязным двором. Сарай в углу двора. Под навесом и возле крыльца стояли ошкуренные березовые стволы. Здесь же сушилось десятка два трехрогих вил, валялись-в беспорядке старые тележные колеса.

Из-под навеса вышел огромный белый пес с опущенным хвостом. Они попятились к калитке, но пес лениво растянулся на солнце, демонстративно от них отвернулся. Бочком-бочком они прошли к крылечку, постучали. Хозяйка — бледная высохшая женщина — сидела за прялкой. Не встала, чуть взглянула на вошедших, продолжая работать, и на вопрос Вадима: «Где хозяин?», ответила недружелюбно:

— Известно где. В лесе.

— Скоро вернется?

— Не сказывал. К обеду, должно.

Вадим взглянул на часы, время было обеденное. Но неизвестно, по какому распорядку живет Кузнецов.

— Мы, собственно, вот по какому вопросу: в тайгу им с нами не пойдет?

— Он кажинный день в тайге пропадает.

— Это понятно. Мы — экспедиция. Нам нужен проводник. Вот посоветовали к нему обратиться.

— Кто посоветовал-то?

— Корчуганов.

— Сам не пошел, а моего посылает.

— Не посылает. Сказал, что ваш муж хорошо тайгу знает.

— Слава богу. Сколько лет в тайге жили. А Корчуганов не хочет? Моего советует? Не знаю, пойдет ли? Жалованье-то у вас большое?

— Договоримся, — уклонился от прямого ответа Вадим, — Ну извините, мы еще зайдем.

— Заходите. Свою, чай, обувку треплете.

Белый пес снова сонно посмотрел на них и закрыл глаза.

— Ленивый у него хозяин, — определил Женя, — Я давно приметил: каков пес — таков хозяин его…

У Репина дом высокий, пятистенный, с крытым высоким крыльцом, с чисто выскобленными ступенями. Женщина, которая, наверное, только сейчас выскоблила крыльцо, пригласила войти в дом, но они дальше первой ступеньки не пошли. Куда с такими сапожищами? Через минуту вышел Репин. Он тяжело опирался на костыль. Это с ним идти в тайгу? Ну, старуха! Она не знала, что ли?

— Кто меня спрашивает?

— Мы, — смешался Вадим и на ходу начал перестраиваться: — У нас к вам вот какое дело. Советовали к вам обратиться. Мы едем в тайгу. Экспедиция. Вот и хотели у вас спросить: пройдем через Бурминский перевал?

— Так через него теперь дорога есть.

— Мы не по дороге. Мы идем вдоль Бурной, а потом через перевал надо выйти на Подгорную. Сумеют ли вьючные лошади там пройти? Говорят, спуск крутой…

— Кто говорит?

— В Кузевановке сказали.

— Боровиков, что ли? А он там отродясь не был. Он дальше Масловки не ходил. А Подгорная — эвон где! Пройдете. Я там был года три назад. Тропка, правда, узкая, кое-где придется и топорами помахать, заросла вся. Подняться на перевал — подниметесь. А вот спускаться… Как на перевал взойдете, так налево, налево забирайте, вроде бы назад, к распадку… А проводника-то нету, что ли?

— Ищем, — смутился Вадим.

— Эх, пошел бы я с вами, да ноги забарахлили. Ревматизм. У Корчуганова были?

— Сенокос, говорит, начинается. Не может.

— Ясно. Старуха не разрешает. — Репин грустно улыбнулся. — Я ведь вижу, что меня пришли сватать, меня никто не держит, но куда я с таким помощником? — указал глазами на костыль. — А кроме нас, стариков, кто теперь тайгу знает? Нынешнее племя ногами дрыгать под музыку могут, а там музыки нет, там по болотинам ножками шагать. На тайгу им плевать. А она, тайга-то, разобраться, кормила и поила нас когда-то. А теперь?.. Понаедут осенью за грибами, пойдешь после них — словно свиньи, все перерыли, грибницы уничтожили Шишки с кедров зелеными рвут. Ягоды только там и родится, куда машины не проходят. Да что говорить… А вы, на крайний случай, берите Елизара Боровикова из Кузевановки, ежели никого другого не сыщете.

Поговорили несколько минут для приличия — о погоде, о жизни. Потом ушли.

— Везет вам как утопленникам, — подвел итоги Жени. — Что дальше делать? Куда прикажете ехать?

— Очевидно, Кузнецова надо ждать, — решил Вадим. — Других кандидатур нет.

— А знаете, что? — предложил Женя. — Поручите Кузнецова мне. Рекомендации у него подмоченные, но я ого уломаю по-своему. А?

Как он будет уламывать, Вадим не спросил, но разрешил провести такой опыт. Выехали за село к ручью, подзакусили сухими пряниками, купленными в сельпо. Потом вернулись обратно.

Во дворе Кузнецова стояла лошадь, приехал, значит, из тайги хозяин. Женя, изображая начальника, шагнул вперед, Вадим и Юрий — за ним.

Кузнецов — совсем не старик, а крепкий мужчина лет пятидесяти, в рубахе навыпуск, босой, сидел за столом и хлебал суп из миски. На досках некрашеного стола горкой лежал хлеб, стояла кринка с молоком. Женя оглянулся на друзей и, подмигнув им, обратился к Кузнецову:

— Приятного аппетита, папаша! Добрый день!

Кузнецов неторопливо, старательно облизал деревянную ложку, взглянул на всех, снова погрузил ложку в большую миску.

— Вот завтракаю. В лес спозаранок съездил. Вымок до нитки. По какому делу?

— Ты завтракай, папаша, потом поговорим, — сказал Женя и огляделся: куда бы сесть. Ни одного стула в избенке не было, на единственной лавке сидел хозяин.

— А чаво там? — усмехнулся Кузнецов, — Я могу и есть, и говорить. Не подавлюсь… Хе-хе-хе!.. В тайгу, значит, собираетесь? В какие места?

Ясно, что старуха объяснила ему, зачем они приходили, он ждал их, и, конечно, ответ у него готов. Женя коротко объяснил маршрут, кое-что приврав при этом, но Вадим смолчал, только поморщился, как от зубной боли. Кузнецов даже повеселел, услышав названия знакомых мест.

— Знаю, знаю. А как же? Двадцать лет в тайге жил. А счас третий год здесь. Избушку свою еще не перетащил, гниет там зазря, пропадает добро.

— Охотничал, что ли? — спросил Женя. — От колхоза?

— Чаво? Нет. Колхоз сам по себе, я сам по себе. Охотничал, конечно. В колхозе много не заробишь. Вот вас, к примеру, в тайгу погнали, так и деньги вам большие платят.

— Нас не погнали, — не вытерпел Вадим, — У нас работа.

— Так не без денег же! — Кузнецов не удостоил Вадима взглядом, он говорил с Женей. — Сотни по три небось отваливают. И опять же — харчи, обувка, одежа. А в тайге деньги куды? В тайге благодать.

— А почему же из тайги уехал? — забыв о том, что должен уговаривать Кузнецова, а не спрашивать его, зло произнес Женя.

— Я, мил человек, не уехал бы всю жисть. Испоганили тайгу. Леспромхозы настроили. Людно стало. А я люблю, чтоб сам себе хозяин. Грибы, ягоды, зверь — все мое. А тут еще налогами прижали. Но ничо. Я и здесь устроился. По три сотни выколачиваю. Могу и больше, но куда нам со старухой? А вы какую зарплату положите проводнику?

— Не в деньгах счастье, папаша. Деньги — вода. Двадцать дней с нами проходишь — получай сотнягу. Никаких дел тебе, только по маршруту проведи.

— Значит, так, — вслух начал размышлять Кузнецов. — Здеся я зарабатываю сто рублей за десять дён, а с ними — за двадцать. Нет резону. Работы мне хватает. Мастерю лопаты, вилы, грабли, колеса. Из других сел ко мне едут… В колхозе как? В конце месяца расчет. А у меня свои законы: сделал работу — отдай деньги, получи товар. Вона во дворе колеса лежат, председатель христом богом молит: отдай, мол, деньги на днях будут, расплачусь. А я порядок люблю. Давай деньги — бери колеса.

— А в колхозе, наверное, телеги без колес стоят? — спросил Юрий.

— Стоят! — подтвердил Кузнецов. — И потому, все равно ко мне придут. Займут деньги, а придут. А чо? И бесплатно делать не обязан. На триста рублей одних колес, такие деньги на дороге не валяются… А вы, случаем, не золотишко ищете? Хе-хе! Поди, и себе перепадает? Кусочек припрятал, а потом сдал — и деньги.

Тут и Вадим опять не утерпел:

— Перепадает! Видишь, как приоделись?!

Но Кузнецова переубедить нелегко:

— В тайгу кто же одевается? Приедете домой — разоденетесь.

И Вадиму, и Юрию разговор этот изрядно надоел, но Женя все тянул его, не сдавался, надеялся успешно завершить.

— А ты подумай, папаша. Никто тебя в селе не держит, человек ты вольный. Ну набросим десятки две…