Дважды два - Леонид Чикин

— Поставили! — зло сказал Виталий. — Колья не держат. Нужны камни. Я говорю, а он бьет, бьет.

— Может, не надо ни кольев, ни камней? — вмешался Матвей Сергеевич. — Давайте подтащим вон те лесины…

— Точно! — обрадовался Виталий. — Ну конечно! Никаких кольев не потребуется. Но мы одни их не подтащим.

— А я приехал с вами работать, а не идеи подавать.

Вчетвером — и Карнаухов подключился — подтащили три больших, отполированных ветром и солнцем лесины. Уложили их по бокам палатки и с тыльной стороны. К ним привязали растяжки. Со стороны входа вбили все-таки кол, укрепив его камнями.

— А ты говоришь: «На Индигирке, на Индигирке!» — повернулся Виталий к Альберту. — А вы были на Индигирке, Матвей Сергеевич? Вот где рыбы, наверное!

— Кстати, о рыбе, — сказал Карнаухов. — На двести метров выше и ниже стоянки разрешаю рыбачить только дежурным, чтобы они далеко от палатки, не отходили.

— Меня это не касается, — радостно сказал Альберт. — Вот если бы уточку где-нибудь подкараулить…

Матвей Сергеевич взглянул на Карнаухова: ну, а я что вам говорил?

С первого дня Карнаухов убедился, что Матвей Сергеевич — необходимый и ценный в тайге человек. Он умел делать почти все, а что не умел, схватывал быстро, учился на ходу.

Как только поставили палатку и устроились, он спросил:

— А сегодня кто дежурит?

— Пожалуй, двое — вы и Виталий, — ответил Карнаухов, не зная, к чему клонит Горобцов.

— Отлично! Виталий, значит, двести метров вниз — ваша территория, вверх — моя. Перекуривайте, и идем рыбачить.

— Все! — сказал Виталий. — Не курю с сегодняшнего дня и до выхода из тайги. Вернее, курю только три раза в день, после завтрака, обеда и ужина.

— Это же моя инициатива, — обиделся Альберт.

— Не имеет значения. Ты присоединяешься? А вы, Матвей Сергеевич? Нет? Жаль. Альберт, сдавай сигареты Ивану Петровичу!

— Да что ты, Виталий, сами себе не верим? — недовольно произнес Альберт.

— Я тебе верю, а вдруг ты мне не поверишь? Я свои сдаю. И на рыбалку, конечно, иду…

Рыбы они в тот вечер добыли столько, что уху пришлось варить в ведре. Это на четверых-то!

С утра Карнаухов и Альберт ушли осматривать обнажения древних пород, где предстоит работать. Матвей Сергеевич остался дежурить, Виталий отправился проверить рыбные богатства.

Вверх по реке выходы карбона были недалеко, менее километра. На резиновой лодке не прошли, река здесь быстрая, пришлось заводить пятисотку вдоль берега. Но обратно в лагерь лодка мчалась стрелой, грести не надо было. Выходы внизу оказались неудобными и далекими. По карте прикинули: около четырех километров до них. Правда, река здесь расширялась, текла спокойно, даже в лагерь возвращались на веслах против течения, но долго мучились, почти час гребли. Было бы идеально раскинуть лагерь посредине двух выходов карбона. Но не было места для стоянки, да и для вертолета не нашлось посадочной площадки.

Виталий, вернувшись из разведки, доложил, что речные богатства неисчерпаемы. В доказательство он принес трех больших ленков на кукане.

— На обед хватит. А вот птичьего царства не встретил. Так что Альберту не с кем воевать.

— За кого ты меня принимаешь? — вспылил Альберт. — Я, по-твоему, дикарь? Буду истреблять все живое?

— Ты же сам хотел подкараулить уточку.

— Им до открытия охоты долго расти, — тихо, ни к кому не обращаясь, произнес Матвей Сергеевич, но Альберт услышал.

— Ха! До открытия охоты! Вы, Матвей Сергеевич, впервые в тайге, — начал он, но, увидев насмешливый взгляд Виталия, тут же поправился: — Ну не в тайге, а в экспедиции… Неужели мы будем жевать галеты и ждать открытия охоты? Вы сегодня рыбы нахапали столь-ко, что вас браконьером посчитать можно.

— Я мелочь не брал, — хмуро сказал Горобцов.

— Хватит, хватит, товарищи! — вмешался Карнаухов, — И рыба, и птица — это хорошо, но мы приехали сюда не отъедаться, и времени у нас в обрез — сорок пять дней. Вертолет заказан на пятнадцатое августа. Кроме двух выходов пород, которые мы сегодня видели, запланирован поход на ручей Сарынь, в десяти километрах отсюда. Пойдем туда с ночевкой. — Карнаухов развернул листы карты. — Вот мимо этой горы — на Сарынь.

— Порядочная горка! — пригляделся к карте Виталий.

— Да, — кивнул Карнаухов. — Тысяча сто над уровнем моря. А по реке начнем с верхнего обнажения, будем двигаться вниз. Так что первые дни — легкие, а к концу сезона ежедневные маршруты — семь-восемь километров в один конец. Но, — Карнаухов улыбнулся, — зато ближе к осени мы будем работать южнее, там теплее.

— А на север от нас полюс холода, что ли? — спросил Виталий.

— Полярный круг на севере. Буквально над нами где-то висит, руки протяни и крутись, как на турнике.

— И далеко? — заинтересовался Альберт.

— Карты области у меня нет, но, думаю, километров тридцать до него.

— Всего тридцать километров?! — удивился Альберт. — Не повезло нам. Когда я был на Индигирке… Иван Петрович, а лагерь наш на высокогорье?

— Восемьсот пятьдесят метров, — снова посмотрев на карту, ответил Карнаухов.

— Ну вот! — воскликнул Альберт. — И в этом не повезло.

Матвей Сергеевич слушал Альберта, не понимая его огорчений. Карнаухов и Виталий понимали. На тысячеметровой высоте и за Полярным кругом идет приличный процент к командировочным. Ну и что? К ним это не относится, их это не касается.

— Иван Петрович! Надо взять в поселке справку, что мы были за Полярным кругом на высоте более тысячи метров! — вдруг предложил Альберт. — А что? В поссовете не знают наш маршрут. Ваш бухгалтер не приедет сюда с ревизией. А обо мне в Москве думают, что я вообще на край света улетел. Будет бумажка — все в порядке. И ничего такого в этом нет. Тридцать километров севернее или тридцать южнее — пустяки. Комары везде одинаково едят. А высота? На карту они, что ли, будут смотреть? Ну, найдут речку Каменку, так она же в Заполярье начинается. Докажи, в какой точке мы стояли?

— А зачем? — спросил Карнаухов, внимательно глядя на лаборанта, будто впервые его увидел.

— Как зачем? Деньги никогда не лишние.

— Я тоже что-то не пойму, — сказал Карнаухов, — Вы в самом деле такое предлагаете?

— Конечно! — горячо ответил Альберт, — Кто нас здесь видит? А за Полярным кто видел? Вот когда мы были на Индигирке…

— Да заткнись ты со своей Индигиркой! — взорвался Виталий, — За Полярным кругом я тебя не видел, я тебя здесь вижу!

— Ну и что? А тебе обязательно говорить обо всем, что видишь? Тебя никто не спрашивает. Значит, промолчать можешь…

Карнаухов мог бы решительно вмешаться и прекратить этот разговор, который поначалу он принял за шутку, но когда понял, что Альберт вполне серьезно предлагает ему совершить противозаконное действие — начислить лишние рубли за пребывание на севере, когда увидел, как горячо отстаивает Альберт свою идею, ему стало любопытно узнать, как отнесутся к этому разговору другие. Виталий уже ясно — яснее не бывает! — высказал свое отношение к Альберту и к его идее. А Горобцов молчит. Поглядывает как-то странно, из-под бровей, и молчит. Непонятно Карнаухову. Мало он знает этого человека. Поехал с ними на север, а почему? Может, потому и поехал, что рассчитывал заработать? А вот сейчас, когда разговор зашел о деньгах, помалкивает. Может, он целиком и полностью согласен с Альбертом, но ждет, что скажет Карнаухов.

— По-моему, пора об обеде подумать, — жестко сказал Карнаухов. — Матвей Сергеевич, поторопитесь, пожалуйста. А вы, Альберт, запомните: никаких разговоров о Полярном круге здесь не было. Поняли меня? А если и был разговор, то я его не слышал, и…

— Я слышал, — неожиданно встал Матвей Сергеевич, и все словно по команде повернулись в его сторону. — Только не о Полярном круге, а о деньгах.

— Ну и что? — насторожился Альберт, — Что вы поняли в том разговоре? — Он усмехнулся: что вы, мол, знаете о наших экспедиционных делах, что в этом понимаете?

— Я, Альберт, старше вас почти вдвое. Не горжусь этим. Вы думаете, что сейчас я скажу, что и знаю больше вас? Не скажу. Но одно могу сказать: видел я больше, чем вы. Деньги привык зарабатывать честно. А что касается вашего «никто и ничего не видел» — не согласен. Однажды меня «никто не видел», а отвечать пришлось мне…

— Значит, были виноваты, — буркнул Альберт. — Без вины к ответу не призовут.

— Возможно. Только в том случае, Альберт, один человек просто-напросто закрыл глаза, он «ничего не видел». Я стараюсь не делать так. Я все вижу.

— Чтобы потом в бухгалтерии рассказать, что вы здесь видели и слышали?

Горобцов с сожалением покачал головой:

— Ничего-то вы не поняли, Альберт. Виталий, помогите с рыбой разделаться, а я костром займусь. Не слышал я ваших разговоров Альберт. Не слышал. Не беспокойтесь…