Фениксова песнь (СИ) - Мария Крайнова

Я опустил ладони. И выругался.

Рубцы ушли под кожу, превратившись в темно-красные пятна. Поверх них протянулись витые белые полосы - будущие шрамы. Звучно, но неприлично помянув Аларну, я сбежал вниз по лестнице, выглянул из-за шторы и огляделся по лавке. Оарна не было, зато в углу стояло несколько ведер с чистой водой. Рядом, на низкой деревянной лавке, валялось скомканное полотенце.

Я оценивающе присмотрелся к ближайшему ведру. Не то чтобы брезговал - просто вдруг торговец в этой воде не только руки мыл? Прожечь ее взглядом не удавалось, и я использовал магический импульс - он серебристой рыбкой ушел на дно ведра, мигнул и растаял. Значит, эту воду не трогали. Ну и славненько.

Я умылся, попробовал что-то сделать со своими волосами, но не добился результата. Они как торчали куда-то вверх, так и продолжили торчать - только вдоль виска к плечу тянулась единственная нормальная прядь светлого, почти белого цвета. Нет, волосы были вовсе не кудрявые, а ровные. Просто им не нравилась моя странная деятельность, и они в ужасе старались держаться от меня подальше. Получалось очень даже неплохо - в лицо они мне не лезли, обрезать их не хотелось, и челка падала на лицо только во время дождя. Да и то неохотно.

Скрипнула дверь, и в лавку спиной вперед ввалился Оарн. В руках он нес охапку темных веток с засохшими листьями, которую триумфально венчала ржавая кочерга. Торговец с пыхтением занес сие богатство за штору, свалил в кучу и от души пнул ногой. Потом обернулся на меня - всколоченный, злой и красный, - и пробормотал что-то не шибко разборчивое про доброе утро.

- Злобное, - поправил его я, с недоумением глядя на кучу. - Нет, я конечно все понимаю, но зачем тебе кочерга?

- Пригодится, - неуверенно ответил Оарн. - Если в ход не пущу, отправлю на переплавку. За это неплохо платят.

- Так она же ржавая, - не понял я.

- Ой, отстань, - отмахнулся торговец. - Много ты в этом понимаешь!

Дверь снова скрипнула, и он торопливо задернул штору, скрывая ведра и ветки от глаз посетителя. Тот не обратил на это внимания - видимо, часто имел дело с Оарном, - и невозмутимо направился к стойке с гномьими секирами, на ходу оценивающе поглядывая на то, что находилось за стеклянной витриной. Она была небольшой, но оружие за ней пряталось стоящее: друидские заговоренные кинжалы с оплетенными символами рукоятками, горские ядовитые дротики и один-единственный агшел. Неизвестно, как торговцу удалось его достать, но вниманием покупателя магический клинок завладел безраздельно.

Я скептически усмехнулся. Обычно агшелы выдают после последнего экзамена, в качестве дополнения к диплому. Причем ни одного одинакового клинка не существует: их изготовляют специально для того, кому они будут принадлежать. Так что продавать черный клинок - глупая затея, в руках чужака он не проявит и половины своего магического потенциала. Я даже не уверен, можно ли чужим агшелом замкнуть Круг.

- Немного, - покладисто согласился я. - Я пойду, хочу зайти в Академию.

Оарн махнул на меня рукой. Посетитель оторвал взгляд от черного клинка, пробормотал, что желает купить секиру покрепче и подороже, и снова присмотрелся к товару.

Я вышел из лавки... и с трудом сдержал желание нырнуть обратно за дверь. Народу на улице было не просто больше, чем вчера. Его было море, и каждый толкался, хмурился, ругался и спешил куда-то попасть. Я влился в этот живой поток, немного потерпел, но понял, что это безнадежно. Безо всяких опасений свернул в первый же узкий переулок, пнул под подбородок какого-то воришку и уже спустя пару минут оказался на главной площади Тальтары.

Здесь, вопреки всему, народу было немного. Несколько зевак с открытыми ртами таращились на "зимний дворец": небольшое, тонкое, покрытое сложной резьбой строение с огромными стрельчатыми окнами, балконами и куполообразной крышей. Дом был выдержан в небесно-голубых цветах, только у фундамента, будто тени, собрались более темные оттенки. В этом месте принимали королеву во время ее визитов в город, но сейчас оно пустовало: стражники за оградой лениво о чем-то беседовали, периодически грозно поглядывая на площадь.

Соседом "дворца" был высокий черный забор, местами оплетенный диким виноградом. Массивные кованые ворота были приветливо распахнуты, и за ними виднелся покрытый травой двор. С двух сторон от дороги, рассчитанной как на пеших людей, так и на экипажи или всадников, стояли фонтаны. Ничего симпатичного в них не было: обычные груды камней, сваленные абы как, лишь бы стояло. В бесформенной "композиции" с трудом угадывался бортик, а вода, не мудрствуя лукаво, просто стекала по камням и уходила вниз, под землю.

Рядом с левым фонтаном собралась компания подростков лет четырнадцати. Когда я пересек ворота, они неодобрительно на меня уставились. И правильно, в Академии никогда не любили чужаков. Только я не чужак. Я поправил жетон на кармане, усмехнулся, заметив, что взгляды сменились с неодобрительных на заинтересованные, и прошел мимо.

Полоса дороги упиралась в лестницу, ведущую на первый этаж приемного корпуса. Я быстро по ней поднялся и со смешанным чувством гордости и тоски нырнул в темные, полные теней коридоры с множеством дверей. О, кабинет лектора стихийников сместился на первый этаж, надо же! Интересно, чем старик насолил директору? Или он просто устал бесконечно подниматься по ступенькам, чтобы добраться до чашки любимой смородиновой настойки?

Приемный корпус я всегда проходил насквозь, но в этот раз задержался. Приятно было оказаться в месте, где бегал, еще будучи маленьким. Помню, как сбегал с занятий, чтобы погулять в городе, и испытывал заклинание невидимости, чтобы не попасться никому на глаза; помню, как проходил здесь в первый раз и прятался за спину нашедшего меня мага, с подозрением косясь на всех, кто проходил мимо; помню, как шел с сокурсниками на последний экзамен, отчаянно пытаясь прогнать мрачные мысли; помню, как бежал по нему в последний раз, прижимая к груди диплом и чувствуя, что за спиной вот-вот раскроются крылья и понесут меня куда-то в небо, потому что в груди смешалось столько чувств, что на земле им не хватает места.

И вот теперь я снова шел по корпусу, знакомому до каждой трещинки под потолком, и рассеянно улыбался. Годы учебы отпечатались в памяти ярко, детально, и я верил, что таким и должно быть счастливое детство. Особенным. Необычным. Волшебным.

Коридор вывел меня к двустворчатым дверям, и я толкнул их, заранее зная, что дальше произойдет. И не ошибся: створки разошлись с натужным скрипом, и в глаза ударил яркий солнечный свет. А за ним - не менее яркая картина внутреннего двора Академии, где магии было так много, что она проявлялась во всем.