Фениксова песнь (СИ) - Мария Крайнова

Я заколебался. Подойти ближе или повернуть? Не люблю рисковать, когда мне это ничего не сулит. Только вот у умирающего неизвестно чего был такой безобидный вид, что я, старательно обходя кровь и стараясь не смотреть под ноги, все-таки подошел. И застыл, не в силах ни отшатнуться, ни заорать.

Под живыми серыми побегами неподвижно лежало израненное человеческое тело. Побеги заползали в раны, оплетали их, с бульканьем вдавливались поглубже, а человек лежал, глядя куда-то вверх выцветшими светлыми глазами. Голубыми или серыми - разобрать я не смог, потому что радужка быстро затягивалась толстой непрозрачной пленкой. Как у мертвой нежити. Только человек передо мной не был мертвым, в этом я был уверен. Тогда какого черта здесь происходит?!

Я приподнял руку, но над плечом пальцы сомкнулись на пустоте. Ножен на поясе тоже не наблюдалось. Я был безоружен. Стоп... Безоружен? Я?!

Я закрыл глаза и потянулся к дару. Огонек под сердцем затрепетал, послышался тихий шелест, но заклинания не плелись, а схемы не рисовались. Мне стало по-настоящему страшно. Что же это за сон такой, если в нем нет ни оружия, ни магии?

Серые побеги заполнили все раны своей жертвы, и с жутким чавканьем начали наносить новые. Я лихорадочно вцепился в ближайший стебель, потянул его на себя - и неожиданно все растение рассыпалось крупными серыми комьями, напоминающими пепел.

Человек никак не отреагировал. Я нащупал пальцами жилку на его шее - она размеренно вздрагивала, как ей и положено. На ранах не появлялось ни капли крови, и их быстро заполняли крохотные белые снежинки. Они оседали на разорванные края, падали глубже, но не таяли. Только одна, угодившая человеку в широко открытый глаз, быстро исчезла. Но не растаяла, а впиталась в зрачок - и в нем забилось плененное белое пятнышко. С минуту ничего не происходило, а потом от зрачка словно краска поползла - синяя-синяя, быстро заполнившая собой светлую радужку.

Человек вздрогнул и молниеносно сел. С волос, и без того абсолютно белых, посыпались хлопья снега. Я отшатнулся, поскользнулся и упал, впечатавшись спиной в зеркальную поверхность мира. По ней побежали трещины, я попытался подняться - но не смог. Меня как будто пригвоздило к месту. Осталось только тупо наблюдать, как беловолосый человек встает, пошатываясь, и распахивает темные кожистые крылья.

Откуда они взялись за его спиной, я не знал. Но человек уверенно подпрыгнул, и крылья, подмяв под себя воздух, понесли его вверх. Все выше и выше.

Я лежал на зеркале и чувствовал себя полным идиотом. Вот и помогай после этого людям! Они в твою сторону даже не посмотрят...

То, что крылатое существо вряд ли является человеком, до меня дошло не сразу. Но это все равно не оправдывало его дурацкого поведения, а бесило еще больше. Лучше бы я его оставил под тем чертовым кустом, все равно никакого проку!

- Ч-ш-што, развлекаеш-ш-шься? - прозвучало рядом.

Я дернулся, попытался поднять голову, но ничего не получилось. Зато дар наконец проснулся, и я смог почувствовать, кто находится рядом со мной. Лирна, мелкий дух-падальщик, который, вроде бы, живых людей не жрет. Вроде бы.

- Не твоего ума дело, - огрызнулся я. - Проваливай отсюда!

- Какой ты невеж-ж-жливый...

Сначала плеча, а затем и груди коснулись маленькие прозрачные коготки. Дух тяжело приподнялся на слабых четырехсуставчатых лапках, сел на мой живот, подпер пальцем нелепую голову с двумя мордочками. Одна - восьмиглазая, с пятачком вместо носа и тонким надрывом рта. Вторая - кошачья, с трогательным рыжим пушком на ушах.

- Проваливай, я сказал! - рыкнул я, больше всего на свете желая проснуться.

- Ты наруш-ш-шил з-закон, - непреклонно возразила лирна. - Ты долж-ж-жен з-з-за это з-з-заплатить...

Коготки вспороли ворот рубашки, коснулись шеи. Я скорее угадал, чем почувствовал, что на коже после них остаются борозды, быстро наливающиеся кровью.

Я выгнулся всем телом, сбросил чертову тварь, вскочил на ноги и... проснулся. На кровати, под одеялом, в светлой комнате оружейной лавки.

Только шею немилосердно жгло, будто кипятком ошпарило.

Я выкарабкался из-под одеяла, на негнущихся ногах подошел к окну. М-да... Солнце давно взошло, высветив шпили городских храмов и крыши домов, среди которых выделялись красные верхушки корпусов Академии. Внизу сновали люди, волоча корзины: кто пустые, а кто с продуктами или тряпками. Где-то пронзительно орала кошка. То ли кто-то ее пришиб, то ли она страстно этого жаждала.

Все было нормально. Только в голове остались обрывки белого странного сна, вместе с голосом лирны и образом синеглазого человека. А еще под горлом застрял мерзкий колючий комок: то ли вырвет, то ли кровью вытечет, как после сложных ритуалов.

Я уже собирался выйти из комнаты, когда заметил над лежаком старое зеркало. С ходу вспомнить, висело ли оно тут вчера, я не смог, но почему-то был уверен, что днем от него не может быть вреда. Я подошел ближе, заглянул и вздрогнул.

Нет, на меня посмотрел не дух, не синеглазое существо и даже не Аларна. В зеркале было мое собственное отражение: растрепанное, сонное, бледное... и с тремя рубцами на шее, имеющими такой вид, будто заживали несколько недель.

Я присвистнул. Какой же боевой потенциал был у той лирны, если нанесенные ей раны продолжили существовать и в реальном мире? Не меньше трех огоньков, уверен. У духов низшей ступени нет и половины одного, а высшие выходят за пределы начального круга и поднимаются выше, пока не поймут, что дальше расти некуда. К сожалению, столь мощные сущности обычно не заморачиваются общением с людьми, а потому их классифицируют как "предположительно агрессивных". Именно предположительно, потому что те же духи-хранители относятся к заклинателям и некромантам нейтрально, за определенную плату впуская на свою территорию.

Я провел пальцами по ближайшему к ключицам рубцу. Сначала ничего не почувствовал, а потом рана отозвалась легким покалыванием. Как природный источник энергии. Чертов дух, восхитился я, умудрился еще и магический отпечаток поставить! Я потянулся к дару, и он ярко вспыхнул - подобно костру, в который подбросили дров. Ладони удобно устроились на шее, полностью скрыв под собой раны. Покалывание усилилось, а потом и вовсе стало невыносимым: возникло чувство, что кожу пробивают тысячи крохотных иголок, которые со злорадством начинают подтачивать кости. Я пробормотал несколько слов, вплетая их в узор заклинания, чуть-чуть пошевелил пальцами - и покалывание исчезло.

Я опустил ладони. И выругался.

Рубцы ушли под кожу, превратившись в темно-красные пятна. Поверх них протянулись витые белые полосы - будущие шрамы. Звучно, но неприлично помянув Аларну, я сбежал вниз по лестнице, выглянул из-за шторы и огляделся по лавке. Оарна не было, зато в углу стояло несколько ведер с чистой водой. Рядом, на низкой деревянной лавке, валялось скомканное полотенце.