За Храмовой стеной. Книга Памяти (сборник) - Анатолий Апостолов

Ляг в могилу и перекрестись…

Все безвидно, как в начале света

И никак на свете не спастись.

Я подстрелен был советским строем

Буржуазной властью был добит.

Я теперь ночами горько вою:

»Будь моим спасеньем, Моабит!»

Я добит безрадостной Россией,

Где чужие люди правят бал,

Истощают жизненные силы

И куют на этом капитал.

Я убит давно жестоким бытом,

Где-то там, под Китежем, убит,

Где дороги к Богу перекрыты,

Где душа с душой не говорит,

Где о воле мне поет синица,

Где лесной мне лагерь часто снится

И тюрьма в Берлине – Моабит.

Мне сказал однажды Солженицын:

»Моабит – добротная темница,

Как оплот, защита и как твердь,

В ней от жизни зэку можно скрыться

И в усталой дреме умереть».

Кремлевская символика

Символ Неба жизнью управляет,

Он – судьба, пророчество и рок

Для того, кто в жизни выбирает

Добродетель, зло или порок.

Я смотрю на звезды этих башен,

На семейство желтых куполов –

Симбиоз двух символов ужасен,

Но еще ужасней вид орлов,

Двухголовых выродков природы,

Воспаленный бред больных мозгов…

Кто отец чудовищных уродов –

Сумасшедший царь или Монгол?

Кто из них насильник? Кто Мессия?

Кто поял славянскую Россию,

Испоганил наш цветущий дол?

Невозможно этой хищной птице,

Как другим, охотой прокормиться –

Ей дают уморенных рабов

Блудники от власти и блудницы,

Кто гнести народ всегда готов.

Я, конечно, умер раньше срока,

Я уже давно здесь не живу,

Но стрекочет яростно сорока

Мне о том, что скоро я умру.

Не боюсь я смерти, уж поверьте,

В чаще жизни мрачной и пустой

Свое сердце я доверил смерти —

Этой правде чистой и простой.

На берегу Ефрата

У реки извечной, быстротечной,

У времен текущих как вода

Я сижу и плачу безутешно,

Как вдова распятого раба.

Мы сидим у берегов Евфрата,

Плачем горько, нет прощенья нам –

Мы вчера властям заклали брата,

Чтобы как-то угодить врагам,

Чтобы выжить как-то самым хилым,

Самым умным людям на Земле –

Сколько нужно храбрости и силы

Чтобы я сумел помочь тебе…

Я сижу на берегу Евфрата,

И молюсь, и плачу, и скорблю –

Я в любом из вас увидел брата,

Я любого преданно люблю.

Под лучами красного заката,

В благодати Бога самого

Я сижу на берегу Евфрата…

Тихий вечер. Рядом – никого.

Старуха

В душах наших полная разруха,

В головах идейный винегрет.

По ночам безумная старуха

Нам готовит праздничный обед.

Любим мы ночами веселиться,

Растлевая за ночь сотни душ.

Не пора бы из Москвы и Ниццы

Нас отправить в дикий Гиндукуш

На расправу яростным талибам,

На работу рабскую в горах?

Мы забыли про свою погибель,

Перед Богом безотчетный страх.

По ночам безумная старуха

Из «соломки» варит внукам квас.

В наших душах полная разруха –

Бог без нас спасти не может нас…

О юдоли поэта

Михаилу Фридману

Над миром неслась небывалая песня,

Но кто ее пел никому неизвестно.

Та песня была не про то и не это,

Та песня была о судьбине поэта.

Та песня была о несчастной душе,

Которой страдать невозможно уже…

Та песня звучала не там и не где-то,

Та песня неслась над землею поэта,

Который от света безумно устал

И спрятался в тесный, глубокий подвал.

Хорал благодатных неясных светил

Таланту земному хвалу возносил.

Та песня была о юдоли поэта.

Когда это было? Не будем об этом…

Быть может, в субботу. За плотным обедом,

Когда кто-то вспомнил беднягу-поэта…

Груз Затеи

Светлой памяти философа Александра Зиновьева

Страданье должно окупаться блаженством,

Иначе, зачем эта вся суета –

Сплошная Затея, одно декадентство,

И лжехристианство и душ маята?

Устал я от жизни плохой и хорошей.

Я знаю, уверен, – живу я не так!

Но часто бывает под тяжкою ношей

Я мыслю о мести, усталый ишак:

»Сейчас я вам, люди, на головы сброшу

Свою непосильную, смрадную ношу –

И будет вам небо в зеленый пятак,

И сфера эфирная станет железной

И станет стеклянною нежная твердь,

Все станет для вас суетой бесполезной,

Все золотом станет и станет деньгами,

Не будет преграды меж мною и вами,

И хлеб ваш насущный нести будет смерть…»

Репейник

Мне хотелось жить не у дороги,

Мне хотелось жить в ином краю.

Я цеплялся за чужие тоги,

Я лечил натруженные ноги –

И за это всех благодарю.

Я – репей, проросший у дороги.

И не надо мне твердить о Боге,

Я о Боге знаю лучше вас.

Я – репей, рожденный у дороги,

С Богом я встречался много раз.

С Богом я общался по несчастью,

Я, как все, был жертвенною частью,

Лопухом на гибнущем лугу.

И всю жизнь сам себе твержу:

Никогда не буду притворяться,

Фарисейство мира не приму,

Никаких о Боге вариаций

И любви к «несчастному» врагу.

Оккупация

Независимо от желаний,

Независимо от всего

Лабиринт – юдоль испытаний

Для характера твоего.

Погрузиться в себя как в пучину,

На смертельную глубину,

Отыскать роковую причину

И признать за собой вину

За то, что такое случилось,

За то, что врагам на милость

Ты отдал себя и Страну.

Лабиринт – вертоград блужданий

Строил царь, сошедший с ума.

После тысячей лет страданий

Не нужна человеку Тьма

В лабиринте жизни и смерти –

Минотавр Тесеем убит …

Верховодят в России черти,

Избран кесарем Вечный Жид.

Теософия

Любовь Христа не только чувство,

Любовь – великое искусство,

И дар Небес, и Крест земной,

Как Иго жизни бытовой.

Но я хочу любви иной,

Хочу любить весь мир живой –

От валуна до муравья,

Я знаю в них – Судьба моя!

Светлой памяти автора книги «Философия вечности» В.Н. Никитина

Хорошо, что меня все забыли,

Хорошо, что и я всех забыл —

В облаках галактической пыли

Я плыву среди красных светил.

Среди звезд, этих красных гигантов,

Хорошо мне пылинкою быть:

Одарен я особым талантом

Равнодушных титанов любить.

И уже никуда мне не деться

В микросхеме огромных миров:

В ней я – матрица трудного детства

Отстрадавших свое праотцов.

За кольцевой дорогой

Светлой памяти Владимира Пучкова

Не дрогнет листва на осине

У прямоугольной трубы.

Паркуются скорбно машины,

Сгружаются ловко гробы.

Труба неприметно курится,

Здесь плоть превращается в прах.

Нездешние странные птицы

Нахохлились на проводах.

Здесь благостно, чинно и мирно,

Под вдовий несдержанный вздох

Уходят за черную ширму

Свидетели жутких эпох.

Чудесных не жду вариаций –

Никто не вернется назад,

Не станет никто повторяться,

Никто не достоин наград.

Воистину, правда – бесстрастна:

Горсть пепла как жизни итог –

Так просто, доходчиво, ясно

Устроил рачительный Бог.

Что взято взаймы возвратится,

Вернется с лихвою Земле.

Качаются души как птицы

На светоносной волне…

2012-08-19,

Преображение Господне

Мир жестокий и ужасный,

В никуда уводит дверь —

Не кощунствуй понапрасну

И фанатикам не верь.

Верь лишь сердцу, только сердцу

Интуиции своей.

Слышишь, как играет скерцо

Под застрехой бог Борей?

Беседа с белгородскими горняками

Бригадиру Владимиру Ледовских…

– Ребята шахтеры! Вы живы? Вы целы? –

Автобус – направо, а водка – налево!

Ребята шахтеры, привет вам, привет –

Вы снова в рубашках родились на свет!

– На свете печальном роднятся порой

«Бог» и «богатство» и «бедность» с «Бедой» –

Богатство не светит и Бог далеко,

Шахтеру дается деньга нелегко.

А бедность с бедою? Так вот они рядом,

Нам жизнь отравляют замедленным ядом.

Вся жизнь на кухне и в тесных забоях,

В болезнях, в заботах и долгих запоях,

В досуге убогом под мат-пере-мат

И в обсуждении низких зарплат…

…………………………………………..

По штрекам, по штрекам идем мы вперед –

Авось не придавит, авось повезет…

Все глубже и глубже, подальше от Неба,

Вгрызаемся в Землю мы в поисках хлеба!

Заплатят – дойдем мы до центра Земли,

Где черти таскают жаровни свои…

– Так кто ж вы, ребята? Володя, кто ты?

– Мы все, Анатолий, слепые кроты,

Трудяги, лишенные светлой мечты…

Письмо из нарыма

Привет, привет, потомки – человеки!

Сейчас в Нарыме тридцать третий год,

Невмоготу нам жить в двадцатом веке –

Вчера ушел последний пароход…

Теперь до Томска плыть на ледоколе,