За Храмовой стеной. Книга Памяти (сборник) - Анатолий Апостолов

Всех стран

и всех народов....

– Он кто у нас

по Банку данных Мирозданья?

– Писака жалкий. Психопат.

Ты слышал его бред,

бред сумасшедшего

перед кончиной мира?

Он – балалаечник,

играющий на лире.

Он в прозе – эпигон,

в поэзии – версификатор;

размер стиха не соблюдает,

и с рифмой не в ладах.

Как многие, он скучен и зануден,

Адаптер

истин прописных,

Типичный архетип интеллигента

Из Пятой Расы

коренных людей.

Он – трансцендентный эсхатолог,

Таких сейчас,

как бешеных собак…

Типичное лицо

типичных обстоятельств,

Как он попал на этот кастинг?

Сегодня так нужны

безумцы-бунтари,

Чьи идеи

потрясали мир,

И чьи дела

вводили в трепет,

И леденили души

всех народов…

А этот так себе…

Поэт неактуальный…

А как себя он любит

и жалеет,

Винит в своих страданиях

других,

И даже мертвых

беспокоит

Шумами в сердце…

Нет, он не Фауст,

далеко не Фауст…

Моя оценка:

Он – пирог ни с чем.

Аморфный весь: то согрешит,

то кается,

Потом опять грешит…

Он не способен

на Поступок инфернальный,

Типичный кандидат

В самосожженцы.

Он нам неинтересен.

Пусть живет…

...........................................

Здесь я не выдержал,

сел на кровать,

На пол спустил

босые ноги,

спросил:

– А вы, ребята, кто?

Вы из «Пен-клуба»,

Или ЛИТО

при банке «Легион»,

или оценщики

подпольного ломбарда?

Оценки ваши

в духе дилетантов:

Нет на свете «коренных людей»,

А были только Коренные Расы,

Их было Пять,

Шестой же – не бывать.

Разоблачен дешевый ваш

глобальный лохотрон.

Вы, видимо, ребята

из Давоса?

– Что за вопрос!

Какой Давос?

Мы – перестройщики

дряхлеющего мира,

Мы – из шестого Круга.

Один из нас недавно

с Пушкиным гулял,

Другой беседовал

с Сократом…

Теперь твою

судьбу решаем.

Скажи, ты с нами,

или против нас?

– Я свой себе.

Не «наш»,

не «ваш»,

Я презираю

воровские шайки

Из всех кругов,

и вас, «шестерок»,

из шестого круга.

А посему идите оба…

в круг девятый,

где бесов – целый легион,

Где Люцифер сидит

у озера Коцит,

Вода его черней,

чем антрацит…

– Иди ты сам,

парнокопытный,

Живи, как кабарга,

Ни богу свечка,

ни черту кочерга, –

со злом сказал Рогатый.

И я пошел

в чем был,

В халате, в тапочках

на босу ногу,

Остановился у дверей

и заорал:

– Христос воскрес!

– Он опять воскрес, –

вздохнул Рогатый:

И что из этого?

Он каждый год

напрасно воскресает:

Из года в год

становится все хуже

Для тех, кто верит

в эту ерунду…

– Воистину воскрес!

Без доказательств и гипотез! –

ответил Бородатый

и веером метнул

колоду карт.

Вариация на электромагнитную тему

– Когда и как меня убили

Помню смутно:

В цветущем мае это было…

Стена щербатая

От слов и пуль…

И лютый лай людей,

Пригнавших нас, покорных, на убой…

Потом хлопок

Пастушьего кнута,

Потом удар под левую лопатку

И темнота…

Потом, когда меня добили

Конвоиры,

Я очнулся…

Сорок дней витал я

Над могилой братской,

Жалел друзей,

Родных и близких,

За слабодушие корил себя,

Что перед смертью я,

Довольно крепкий,

Не выгрыз горло конвоиру…

……………………………..

– Довольно!

Перестаньте плакать,

Умерьте амплитуду колебаний.

Все позади. Все будет хорошо.

Развеются как дым земные страсти,

И беды и обиды,

Все будет по-иному

В мире новом…

Слезу сотрите

И посмотрите

На звезду Эвтерпу –

Нашу Музу –

Мы все, коллега, спутники ее!

За нею, видите,

Краснеет Клио,

Ей стыдно за людей,

А Талия мигает и смеется.

В зените плачет Мельпомена.

Смотрите, о любви поют Эрато

С Каллиопой,

А Полигимния

Слагает гимны нам,

Танцует Терпсихора,

А на парад планет и звезд

Внимательно взирает Урания…

………………………………….

– Простите, мэтр, новичка,

Скажите, Вы – философ?

– Нет! Скорее я – поэт.

Мой код: «D. К.»,

А имя – Дмитрий,

Я – электрон с устойчивой орбитой…

– Вы узнаваемы за тысячу парсеков:

Вы – автор драмы «Рембрандт»

И поэмы «Конь»,

Убиты были в сорок пятом

Агентами НКВД

Под маской хулиганов…

– Я все забыл. Я ничего не помню…

Мне все равно: когда, за что и где…

Забудем все. Себе оставим опыт

Перевоплощений и метаморфоз.

Отныне будет хорошо:

Подует скоро звездный ветер,

Поток стремительных нейтрино

Нас понесет за горизонт событий

В иную жизнь, в иные времена.

У каждого из нас теперь своя орбита,

Ее никто не сможет изменить –

Мы все здесь с отрицательным зарядом!

Нам хватит места всем –

Художникам, поэтам и певцам,

Зодчим, музыкантам и актерам.

Мы друг от друга, как бы далеко,

И в то же время мы, коллега, рядом.

……………………………………………………..

……………………………………………………..

У нас у всех свой срок полураспада

И распада. Забудем органоидов.

Они хрупки, их связи быстро рвутся;

По мировым часам их жизнь мгновенна,

А память их чрезмерно коротка.

И участь органоидов, увы, печальна,

Она предсказана была в сатире Свифта

И в книге бытия – «Корабль дураков».

Благодарной публике

И вот я взошел на эстраду,

Я весь перед вами, я рад,

Что вы мне даны, как награда,

Иных мне не нужно наград.

Награда моя – ваши души

И стук ваших добрых сердец,

Который мой мир не разрушил,

А новый создал наконец.

Ах, благодать то какая,

А я уже думал: один

Я здесь, как букашка пустая,

На холоде русских равнин.

Я думал наивно, что снится

Мне этот печальный распев

Над пляжем изнеженной Ниццы,

В угрюмой пустыне Негев,

Где птицы волшебные смолкли,

Где втуне все песни небес,

Где жалкие духа осколки

Распроданы бесам на вес…

Но вот ваши светлые лица

В неслышный вплелись диалог…

Такое не может присниться,

Я это предвидеть не мог.

Конец

Alles es zu Ende!

Все кончено.

Всему конец.

Вот главные слова,

И сердцу бы пора угомониться,

Остановиться…

Не нужно лишних слов,

Которые нигде не смогут проясниться

Ни здесь, ни «там»,

Где нет ни горечи, ни счастья,

А лишь покой, шалаш, шатер, вигвам…

Когда мы выпьем на двоих по двести грамм

Нам нужно больше не общаться…

Не нужно лишних слов.

Давай в тиши смотреть на жизнь муравьев:

Учась у них не думать о грядущем,

Забыв о том, что есть всему конец.

Задумались озера отражая

Глубины чувств в наивной тишине —

Бездумие любви в начале мая

И зрелость плода в стылом сентябре,

Страстей излишних душное томленье,

Немой укор и затаенный вздох

И резкий спад капризных настроений

Прекрасных роз запыленных эпох.

В туманах млеют мрачные трясины

Под слоем торфа прошлое храня —

Подбитый танк, армейские машины,

Нетленный труп Хранителя Огня,

Наследного жреца из неолита,

Из пластика помойное ведро,

Священное кольцо из хризолита

И пушечное черное ядро…

Архив Небес хранит людские чувства.

Земной запасник – вещи и тела,

Изящные безделицы искусства

И тирании грубой удила.

Но кто поймет язык вещей и страсти,

Культурный код народов и племен?

Пожалуй, только кошка рыжей масти

Да у ворот в наряде желтом клен…

Истории конвейерная лента

На выходе дает досадный сбой,

Меняя суть и цель эксперимента,

Где здравый ум проигрывает бой

С безумием похаба-декадента…

Но кто просчет Алхимика исправит

На фабрике фантазии больной,

Которая чудовищ выпускает

Нелепых, и бессмысленных порой,

Таких, как плод соития вампиров,

Как труп сакральный вечный и живой,

Как херувим, похожий на сатира,

Как плоский болт с обратною резьбой?

Мы были рождены для совершенства

Материи, рождающей Кристалл,

Где принцип абсолютного главенства

В бионике главенствующим стал.

Но на пути тернистом к Идеалу,

В притонах содомитов Азраил

Использовал гермесовы лекала

И Г о лема из ангела скроил…

Сто тысяч лет для разума немало,

Но кто пустил безумца на постой

В эпоху Смуты, Мокоши и Нави,

Где нищий духом бодро правит нами,

Где скоро зомби… станет мудрецом,

Гермафродит заботливым отцом, –

И оба будут диктовать свои уставы…

Не подсчитать величину урона

Эпохи криминальной и пустой,

Где в беспредельных сумерках закона

Мыслители с античною тоской

Дописывают скорбные романы

И радостно уходят на покой…

Где жизнь клянут угрюмые Иваны,

Где девы приглашают на постой

Развратников… к себе под одеяло,

Где хлещут водку юноши устало,

Где навсегда отвергнут Домострой…

Взвесь мое сердце, угрюмый Анубис,