Плотина - Иван Виноградов

— Я вас слушаю, — повернулся к нему и Юра. — Моя фамилия — Густов, — протянул он руку. — Старший прораб второго СУ.

— Фамилия здесь известная, — вроде как польстил «индеец», сжимая Юре руку с одновременной демонстрацией силы.

— Но когда знакомятся — называют себя, — напомнил Юра, отвечая на демонстрацию тем же.

— Законно. Иванов, автоколонна-два, — соврал, не моргнув, «индеец».

— А правила знакомства надо соблюдать честно! — весело погрозил ему Юра. Потом вынул из кармана куртки выигранные деньги, взял из них свою десятку и отдал остальные Лысому. Предупредил его:

— Помни, что ты отвечаешь за комнату!

— А что я? Мне больше всех…

— И чтоб завтра, как штык — на работу! — не дал ему кончить Юра. — Щекотухину тоже передай. Ребята хотят встретить вас хлебом-солью.

Спускаясь вниз по лестнице, Юра подумал, что надо будет узнать у Лысого, что за тип этот явно липовый Иванов, — и на том его мысли о своем визите к прогульщикам закончились. О сделанном помнить не обязательно. Важнее то, что предстоит делать. И приближаясь к своему дому, он снова стал думать об отце, об ожидающей отца перемене, от которой ему все-таки со временем не уйти. Как-то он и сам заговаривал о своем будущем, но заканчивал почти всегда одинаково: «Что там гадать! Надо сперва дожить до этой критической даты». Но вот эта дата приближается. Что он сейчас думает, к чему готовится?

На пятом этаже, перед своей дверью, Юра неожиданно затоптался, прежде чем открыть ее. Усмехнулся: «Вот уже и начинаем вести себя соответственно!» И с этой потайной усмешкой вступил в дом, прошел в «балконную» комнату, где дорабатывал свой напряженный день телевизор. Отец с матерью смотрели на экране свою стреляющую, атакующую, наводящую переправы молодость, и никаких проблем сегодняшнего дня для них не существовало. На балконе, за двойными стеклами, сидела ссутулившись, совсем какая-то не праздничная Надя.

Юра направился к ней.

— Ну дак чо, Надь? — сыграл он этакого кондового сибирячка. — Своего шатуна ждешь-высматриваешь?

— Нужен он мне! — с подчеркнутым равнодушием отвечала Надя.

— Вот так и ври дальше, сестренка, — одобрил Юра. — Это по-нашенски: плачь, но смейся.

— Как ты, что ли?

Юра пододвинул к сестре невысокий кедровый чурбанок, точно такой, на каком сидела она, и предложил:

— Давай лучше помолчим.

В доме напротив, за утихшими соснами, начали гаснуть окна. Одно за другим. То тут, то там. Как будто ими управляли с какого-то скрытого пульта, и оператор слегка забавлялся, без разбора нажимая на кнопки.

Чем меньше оставалось освещенных окон в этом и в других домах поселка, тем отчетливей и резче проступала на фоке размытого неба правобережная скала-стена, особенно угрюмая в темноте. Угрюмая и немного таинственная, что-то в себе таящая и что-то за собою прячущая.

Юра смотрел поверх домов на темную скалу, а видел перед собой привольную красивую дорогу к знаменитым красноярским «Столбам». Он шел тогда с двумя приятелями, с которыми давно не виделся, и в планах у них было покорение какого-нибудь очередного «столбика». Он радовался приезду в знакомые, в общем-то даже родные места (когда строилась Красноярская ГЭС, он бывал здесь довольно часто), и все вокруг казалось ему в этот день особенно привлекательным и дорогим. Радовала и предстоящая жизнь на спортивной базе под боком у Красноярска. Большой город иногда манит бродяг-строителей. Постоянно жить в нем они не могут и не хотят, но наведаться вот так, на время, слегка покуролесить, поразвлечься — это приемлют. Поэтому Юра с охотой отозвался на приглашение клуба «столбистов», исхлопотал отпуск и вот уже шел на покорение «непокоренных».

За разговорами ребята не заметили, как рядом с ними оказалась девушка с микрофончиком в руке.

— Молодые люди, вы не в первый раз идете на «Столбы»? — обратилась она почему-то к Юре.

— Нет, а что?

— Это ваш воскресный отдых или спортивное увлечение? — продолжала девушка, и микрофончик в ее руке скова качнулся в сторону Юры.

Юра стал объяснять, что, когда он жил в Дивногорске, это было и спортом и отдыхом, а теперь строит ГЭС в Сиреневом логу, но вот пригласили друзья на сборы… Девушка заинтересовалась. Позабыв о «Столбах», начала расспрашивать о далекой стройке, о том, как живет и отдыхает там молодежь, какая там природа и скоро ли ГЭС будет построена.

Разговаривать на ходу было неудобно, и они приглядели в стороне ствол старой березы, поваленной ветром. Прошли к нему. Приятели Юры остановились поодаль, не зная, как быть им дальше. Перед обычной девчонкой они бы не стушевались, а эта — с микрофоном! И вообще, когда речь зашла о Сиреневом логе, они стали здесь лишними. А Юра чем дольше разговаривал с этой девушкой, тем меньше думал о своих спутниках. Ему было все интереснее, и он становился смелее. Уже почти не замечал змеиной головки микрофона, качавшейся между ними, не боялся и не уклонялся от прямого взгляда своей собеседницы, сумевшей расположить его к откровенности. Ему даже нравилось теперь отвечать на ее вопросы и видеть, что она довольна его ответами. Ему уже не хотелось, чтобы она вдруг поблагодарила его за интервью и отправилась на поиски кого-то другого. Пусть лучше спрашивает. В ней чувствовалось то, что нравилось Юре в девушках, но не часто встречалось: простота, доверительность. И возникло такое ощущение, будто они уже давно и хорошо знакомы…

— Да, у вас там, я вижу, много интересного, в вашем Сиреневом логу, — проговорила девушка, закончив расспросы и выключив свой «Репортер».

— Приезжайте — все увидите! — пригласил Юра.

— Н-не знаю, — усомнилась девушка. — Очень это далеко для меня, могут не отпустить. Вот если какой-нибудь особенно захватывающий материал подскажете.

— А какой вам нужен?

— Ну, например, какой-нибудь случай — необычный, героический или романтический. Чтобы поразил, удивил...

— Что хотите найдем! — расщедрился Юра. И вспомнил Ливенкова. — Вот у нас бригадир есть — рыбак, охотник, таежная душа. Как выходной, так он в моторку — и пошел вверх по реке. Бывает, на сотню, на две сотни километров забирается, заходит в речки-притоки, а там такая красота! Но дело не в этом. Как-то раз он утопил в реке именные часы. В общем-то потеря небольшая — у каждого хорошего бригадира таких часов до десятка накапливается; он даже искать их не стал. А через год вдруг получает письмо из Москвы: будете в столице — заходите по такому-то адресу; ваши часы-утопленники ждут вас на полном ходу.

— Интересно! — загорелась девушка. — И он что же, поехал?

— Специально не поехал, конечно, ко, когда пролетал через Москву к себе на родину, взял в аэропорту такси — и по адресу. Выяснилось: московские туристы ходили на байдарках по нашим рекам, остановились как раз в том месте, где Ливенков отдыхал, и выловили часы. А на них фамилия и название ГЭС.

— Забавно, — проговорила девушка, теребя свой «Репортер». — А что же дальше?

— Жену-москвичку привез.

— Прямо вот так, с налета?

— Ну а что тут особенного?

— Да, действительно… И она, что же, так и живет у вас? Не сбежала обратно в Москву?

— И не думает! Двое детей у них. И сама — в детском садике.

— Хотела бы я с ней встретиться.

— В чем же дело? Через месяц я буду возвращаться домой — только свистните!

— Я подумаю.

— А еще у него, у нашего бригадира, есть друг — егерь в таежной глубинке. — Юра вдохновился и готов был вспоминать и рассказывать сколько угодно, лишь бы его слушали, лишь бы заинтересовались. — Егерь тоже спортсмен и смельчак, отслужил в десантных войсках, так что браконьеры его владения стороной обходили. Но злобу копили. И вот однажды пришли к нему сразу трое, чтобы проучить. Ружья — в сторону, поскольку они в большинстве были, — и двинулись на егеря. Как вы думаете, что там произошло дальше?

— Я даже представить не могу.

— Всех троих повязал и сложил на полу.

— Не может быть!

— Я и сам не верил, пока не увидел этого парня. Настоящий!

Заинтересовать свою слушательницу Юре, кажется, удалось. Она пошла с ним и его друзьями дальше к «Столбам», слушая его рассказы. Осмелев, Юра взял у нее «Репортер», повесил через плечо и зачем-то без конца поправлял ремень.

Все вместе вернулись они в Красноярск и вместе затем поужинали. Потом ребята понимающе отстали, а Юра сказал, что ему хотелось бы пройтись по набережной Енисея — давно не бывал там.

— Ну что ж, ладно! — согласилась его спутница.

Они вышли к Енисею — на ту благоустроенную часть набережной, где на вечном приколе стоит исторический пароходик «Святитель Николай», непритязательный и по-старинному уютный. Прошлись вверх по реке. И когда на набережной никого поблизости не оказалось, Юра, дурачась, решил взять интервью у хозяйки «Репортера».