Наваждение (СИ) - "Drugogomira"

Напряженно прислушалась: в квартире стояла полная тишина. Взгляд зашарил по поверхностям в попытке зацепиться хоть за какую-то подсказку. В углу у высокого белоснежного шкафа – несколько раскрытых коробок и у одной из них, на полу, примостился потрепанный жизнью небольшой коричневый плюшевый медведь. На длинной полке, прикрепленной к стене прямо напротив кровати, несколько советских пленочных фотоаппаратов с вытертыми кожаными ремешками и две слегка выцветшие фотографии в рамках: на одной обнимается какая-то счастливая пара – русоволосая женщина и шатен с шикарной копной волос, на другой – эта же женщина, а сзади шести-семилетний мальчик. Обвив ее шею руками, он лукаво и очень отрыто смотрит прямо в камеру. Они похожи – чертами лица, цветом глаз и даже своими улыбками. Глаза ребенка и улыбка кажутся ей смутно знакомыми, но мозг по-прежнему отказывается напрягаться.

«Мама с сыном, — подумалось Ксюше, — Симпатичный парень, наверняка сердцеедом вырос!».

В отражении зеркальной двери шкафа – ошарашенная взлохмаченная девочка в длинной, расстегнутой лишь на две верхние пуговицы, однотонной голубой рубашке, никаких следов, синяков на теле, засосов на шее и груди нет… Да нет, такое она наверняка бы помнила!

Аккуратно ступая на цыпочках, девушка подошла к двери и высунула голову в проем. Тихо. Никого. Ее тут что, одну оставили? Но пахнет кофе! Кто-то же его сварил! А в соседней комнате что? Дверь напротив нараспашку и уже с той точки, где находится она сама, видно – это гостиная и она абсолютно пустая. Такая же светлая мебель в минимальном количестве, разложенный диван, на котором в стопки сложены подушка и одеяло, рубашки, брюки, папки, накладные наушники, ноутбук, какие-то провода и переходники, у дивана – ряд обуви. И еще одна большая раскрытая коробка по центру.

Прокравшись в комнату, Ксюша осторожно заглянула внутрь – нет, к ее огромному облегчению, не расчлененка. Книги. Что-то на медицинскую тематику, она совершенно ничего в этом не понимает. На полках – снова книги, книги, книги, корешки которых сообщают о широком кругозоре владельца квартиры: тут и про фотографию, и про психологию, про мировые религии, и, опять же, про медицину, и художественная литература. Взгляд зацепился за знакомое название. Девушка вытащила том и уставилась на обложку. «Дом, в котором» Мариам Петросян. Один из её любимейших романов о трансформации, мироощущении, огромной силе духа. Чудесная история про наркотические вещества, изнанку реальности, вселяющую священный ужас наружность и попытки героев ее избежать; история для тех, кто во всем сомневается, кто блуждает в потемках в поисках своего места в мире. Сама Ксюша трижды читала эту вещь, ведь после первого прочтения книга оставляет больше вопросов, чем ответов. Ответы находятся потом, между строк, когда ты снова стучишься в «Дом», и он тебя впускает… Закладки натыканы тут и там. Этот экземпляр прочитывали от и до раз, кажется, пять: по состоянию бумаги понятно. Всегда видно, когда работу любят, зачитывают до дыр, а когда она просто украшает полку.

Надо же… Какое совпадение: у них с этим мужчиной даже вкусы сходятся. По крайней мере, в том, что касается фотографии и отдельных авторов, уж точно. Даже любопытство взяло: кто из персонажей Дома ему ближе?

В нише стены ­- виниловые пластинки, на полу колонки, но проигрывателя почему-то нет. В углу стоит подставка для гитары, но самой гитары она тоже не видит. На столике – груда пустых рамок для фотографий и тут же – небольшой фотоальбом. Ну нет, смотреть она не будет – это уж слишком!

«Довольно светло, чисто и даже уютно для мужской берлоги», — оценивая обстановку, в которой сама не понимала, как оказалась, заключила Ксения.

Тенью прошмыгнув в коридор, девушка пошла на запах кофе, который явно мог доноситься только из кухни. Последние несколько шагов – затаив дыхание. Страх, смешивающийся с любопытством, охватил её. По-прежнему так тихо – ни звука! Там кто-то есть? Кто? У кого она оказалась? Кто читает «Дом»? Замерла у дверного косяка, боясь переступить порог, обнаружить себя, все-таки обнаружить кого–то, увидеть его лицо и вспомнить минувшую ночь… Нет, она не может заставить себя посмотреть! Не помнит ­– значит не было!

«Надо просто сбежать по-тихому, пока не поздно!»

И следом за этой мыслью – следующая:

«Да, Ксюша, молодец. Чуть что – выбираешь побег!»

Попятилась назад, шаг за шагом отступая по условно знакомому маршруту назад в общий коридор. Девушка была настолько сосредоточена на мыслях о том, как бы по-быстрому переодеться, найти свой телефон и свалить, что еле слышного звука повернувшейся ручки не различила. Она поняла, что вот прямо сейчас что-то пошло не так, когда уперлась спиной в кого-то… В чью-то грудь.

«Господи Боже!»

Испуганно отпрыгивая на метр вперед, на ходу разворачиваясь лицом к мужчине, – а это был именно мужчина, сомневаться не приходилось, потому что за эти секунды она явственно успела различить запах мужского геля для душа, потому что кругом мужская одежда, а сама она сейчас в мужской рубашке, не доходящей и до колен, – она готовилась к чему угодно.

Но не к этому. Нет, к такому Ксюша была не готова.

Прямо перед ней, с мокрыми после душа, взъерошенными полотенцем волосами, в футболке и спортивных штанах, недоуменно вглядываясь в её перепуганное лицо, стоял врач. Рот открылся и в этом положении его, кажется, заклинило: дар речи пропал начисто. Девушка просто пялилась на Юру, даже не думая, как это может выглядеть и выглядит в его собственных глазах, настолько велик оказался шок. Образ записывался на подкорку мозга, на сетчатку глаза, отпечатывался глубоко внутри.

— Эээээээм…. Ээээ…

«Эта рубашка тебе к лицу…»

— Утречко, Ксения, — избавив ее от мучительного поиска хоть каких-то слов, начал он, — Надеюсь, что доброе, — «По крайней мере, для тебя, потому что у меня добрых благодаря тебе не бывает…», — Хотя не очень похоже. Кофе?

— Что Вы тут делаете?

«Так и знал…»

«Вы». Ожидаемо! Ничего не помнит… С учетом того, в каком состоянии она была сегодня ночью, удивляться нечему абсолютно. А глазищи-то… Как два блюдца! В них плещется испуг вперемешку с недоумением, смущение вперемешку с осознанием, щеки розовеют… Стоит перед ним, глаз не сводит, голыми коленками своими сверкает, губу прикусила! И трезвая ведь, что немаловажно… Хочешь не хочешь, надумаешь себе лишнего. Кто-то продолжает методично испытывать его терпение на прочность!

Сощурившись, склонив голову набок, Юра ухмыльнулся:

— Ксения, вообще-то, это моя квартира. Я тут живу.

«Ты? Тут? ...Книги по медицине… По фотографии… Как я сама не догадалась!?»

— А я что тут тогда делаю? Мы же не… Нууу…

— Мы же не что? — казалось, он уже начал получать какое-то удовольствие от ситуации: прислонившись плечом к стене и сложив руки на груди, врач, напустив на себя фирменный ироничный вид, рассматривал девушку. Она, стоя перед ним в одной рубашке, еще и в его рубашке, ощущала нарастающее смущение, хотя, казалось бы, куда уж дальше, дальше же невозможно. А вот и нет, оказывается, возможно всё. Это она еще ответа на свой вопрос не получила… Пол кружился под ногами, от неловкости хотелось сквозь землю провалиться! Она ведь и правда ничего не помнит! Но… Очень уж однозначно всё это выглядит. Утро, его квартира, его постель, его рубашка, он из душа, запах кофе… И полная, беспросветная амнезия!

При мысли о том, что она не в состоянии вспомнить на себе его руки, губы, девушку бросило в жар! Тело бы не забыло… Ведь она до сих пор не может избавиться от воспоминаний более, чем полугодовой давности! Ведь ей даже снилось, она в агонии проснулась, а тут только что, наяву – и никакого отклика? То есть, вообще никакого? Не может быть! Если только… Если только не было ничего.

«О чем ты думаешь? Куда глаза деть?»

— Ну, Вы же… Я же… У нас же…

«Боже!!! Ну что ты мямлишь!?»

«Знала бы ты, чего мне это стоило…»

— Ксения, смею надеяться, такое Вы, как-нибудь, всё же запомнили бы, — серьезность, с которой он это произнес, не оставляла сомнений: запомнила бы. Но нет, это тон серьезный, а в глазах черти пляшут. Издевается! — Вы изъявили желание не возвращаться в отель и ночевать на моем диване, не смог Вам отказать. Может, все же кофе? Глядишь и прояснится.