Охотники за каучуком - Луи Буссенар

Робен не успел еще толком забраться на стену и не мог помешать отвратительным фуриям[169].

На голоса выскочил во двор внук старика, Анри.

Инженер заметил мальчика, вынул из-за пояса револьвер и, швырнув его на песок, крикнул:

— Защищай мать, Анри!

Испустив боевой клич, юный боец подобрал оружие, одним прыжком перемахнул двор и оказался возле безуспешно пытавшейся освободиться матери. Он наставил заряженный револьвер на одну из мегер[170], вопя гордо и яростно:

— А ну прочь, черномазая! Только тронь мою маму! Сразу застрелю!

Испуганные негодяйки отступили, бормоча ругательства, а мать принялась умолять сына:

— Анри!.. Малыш, они были к нам добры. Не нужно проливать кровь, сынок.

Робен наконец перебрался через ограду и спрыгнул в садик. Ребятишки весело загалдели и побежали ему навстречу.

— Дедушка… Это правда дедушка? А папа где? Где папа?

— Что с Шарлем? — с тревогой спросила Мери.

— Скоро вы все с ним увидитесь, дети, — ответил старик, обнимая их по очереди. — Наберитесь мужества, Мери! Скоро будете на свободе.

Внезапно выстрелы зазвучали с новой силой, послышались крики. Видимо, жители деревни оказывали нешуточное сопротивление.

— Дверь! Откройте скорее дверь! — воскликнул Робен.

И старик, все такой же отважный и сильный, как в дни далекой молодости, кинулся к тяжелой панели, запертой на толстый деревянный засов, сорвал его, распахнул створки и громко скомандовал:

— Ко мне, друзья мои! Сюда!

И очень вовремя. Потому что сотни две жителей деревни, по большей части вооруженные ружьями, начали окружать отряды Анри и Никола.

Расставленные, как стрелки, негры бони начали организованно отступать, продолжая поливать бандитов огнем. Те же стреляли напропалую, грохот стоял адский, хотя толку от него, к счастью, оказалось немного.

Среди бони были раненые. Приказу отступить в крепость подчинились все без исключения.

Вот когда сказалась отличная выучка! Командиры могли радоваться дисциплинированности маленькой армии. Негры, без сомнения, погибли бы, если б сражались по привычке, как кому захочется, и, по своему обыкновению, рассыпались бы в разные стороны.

— Анри! Брат мой… Никола, мой отважный друг! — воскликнула молодая женщина. — Я уже не надеялась увидеть вас когда-нибудь. А разве Шарль не с вами?

— Нет, сестричка, Шарль в другом месте! — ответил Анри. — Он занят мирными, но чрезвычайно важными переговорами. Не волнуйся за него; Шарлю ничто не угрожает, и скоро вы будете вместе.

— Однако это что еще такое? Откуда дым?.. Паленым тянет. Слышите треск пламени?

— Да… деревня горит.

— Кто, черт возьми, поджег хижины? Во всяком случае, не мы.

— Не мы! Час от часу не легче! Это какая-то диверсия. Только что сами осаждали крепость, а теперь вот стали осажденными. Да, отец?

— Верно. К счастью, внутри такого бастиона мы вполне можем выстоять. Отдохните пока. Я обойду стену, посмотрю, в каком она состоянии, а потом попробуем сделать вылазку.

Но едва старик отошел на двадцать шагов, как с гребня стены раздались выстрелы — один, второй, — к счастью, все мимо, негры — плохие стрелки.

Анри, заметив, откуда вырвались два белых облачка, скорее угадал, чем увидел головы нападавших, вскинул карабин и совершенно хладнокровно послал каждому по пуле.

— Двумя меньше будет, — невозмутимо заметил он. — Ну давайте, давайте! Хотите, чтоб вас по одному всех перещелкали? Прошу в порядке очереди!

Но быстрая расправа, кажется, не только не напугала нападавших, а словно подстегнула их. С новой силой зазвучали вопли дикарей. Они звали на подмогу, подбадривали один другого, собирались группами, готовясь штурмом захватить укрепление.

Робен, нисколько не сомневавшийся в исходе их атаки, все же приказал увести женщину и детей в дом, а бойцов расставил вокруг и дал им приказ — замаскироваться в деревьях и пока ни в коем случае не стрелять.

Тут послышались глухие удары в деревянную стену. Осаждавшие начали таранить ее.

Вскоре образовалась широкая брешь.

В ней показалось несколько черных голов. Негры не решались проникнуть внутрь.

Но гробовое молчание, царившее в крепости, придало им отваги, они решили, что испугали врагов своей численностью, и наконец собрались с силами и с криком бросились во двор.

Мгновенно их набилось человек сто.

— Огонь… — громко скомандовал старый колонист.

Раздался на удивление дружный залп из тридцати ружей, потом зазвучали одиночные беспорядочные, частые, неумолимые выстрелы. Тесный двор наполнился треском и дымом.

Нападающие, неся большие потери, буквально сметенные свинцовым ураганом, в страхе остановились. Убитые и раненые падали друг на друга, заваливая брешь, а скорострельные карабины били без устали, истребляя наиболее отважных жителей деревни.

Остальные в ужасе отступили. Они не были знакомы со страшными свойствами этого смертоносного оружия и не могли понять, как удалось каким-то тридцати неграм за столь короткое время выполнить задачу, которая под силу разве что тремстам воинам.

Но еще одно таинственное происшествие превратило вскоре их недоумение в панический ужас.

Бони, наполняя магазины раскалившихся карабинов патронами, на миг перестали поливать противника огнем, и вдалеке стали слышны глухие раскаты, перекрывавшие гул пожара.

Нападавшие решили, может быть, и не без основания, что подходит еще один отряд противника. Они побросали оружие и в страхе побежали, надеясь скрыться в полях и лесах.

Робинзоны, скорее удивленные, чем напуганные, готовы были прийти к такому же выводу, но их натренированное ухо различило, что отдаленные таинственные раскаты не были похожи на звуки, которые обычно производит огнестрельное оружие.

Робен, не мешкая больше, приказал вывести всех из дома, построил бойцов так, чтобы женщина с детьми и раненые оказались в центре, и скомандовал отступление.

Деревня опустела. Хижины, построенные из материала в высшей степени горючего, рассыпались в прах.

Опасность как будто миновала. Пленники были освобождены.

А между тем беспорядочные раскаты слышались по-прежнему, они звучали то сильнее, то слабее, но как будто из одного и того же места.

Опасаясь, как бы на них не обрушился обуглившийся остов какой-нибудь хижины, бони взяли южнее и пошли по засеянным полям. Ни малейшего признака сопротивления.

— Кому, черт возьми, понадобилось стрелять из пушки по воробьям? — спросил заинтригованный Анри.

Но едва отряд выбрался из высоченной кукурузы, за которой ничего не было видно, отважный юноша разразился громким хохотом.