Еретики Дюны - Фрэнк Херберт

«Это официальный наблюдатель», — подумал Тег.

Скучающий послан владельцами этого места, чтобы наблюдать и сообщать об увиденном. Где же его фактограф? А вон он, прислонен к стене. Эти чемоданчики для сбора данных — отличительный признак таких чиновников. В своих инспекционных поездках Тег видел таких людей, расхаживавших по улицам Ясая и других городов Гамму. Маленькие тонкие чемоданчики. Чем важнее чиновник, тем меньше его чемоданчик. В этот как раз войдет несколько записывающих катушек и крохотный телеглаз. Он никогда не расстается с телеглазом, связывающим его с начальством. Тонкий чемоданчик: это значит важный чиновник.

Тег стал гадать, что скажет чиновник, если Тег спросит его: «Что ты им доложишь о моем спокойствии?»

Выражение скучающего лица было крайне наглядным: он даже не ответит; он здесь не для того, чтобы отвечать. Когда ему придет время уходить, он удалится размашистой поступью, весь охваченный тайным знанием о тех мощных силах, к которым лежит его путь. Он будет похлопывать чемоданчиком по ноге, напоминая себе о своей важности и привлекая внимание других к этому свидетельству своего высокого положения.

Крупная фигура в ногах Тега заговорила. Властный голос, судя по вибрирующим интонациям, женский.

— Видите, как он держится и наблюдает за нами? Его молчание не сломить. Я говорила вам об этом до того, как мы вошли. Вы напрасно теряете наше время, а у нас не так уж его много на подобную чушь.

Тег взглянул на нее. Что-то смутно знакомое в голосе.

Подобная властность может быть у Преподобной Матери. Возможно ли это?

Тяжелолицый уроженец Гамму кивнул.

— Ты права, Инокесса. Но не я здесь распоряжаюсь.

«Инокесса? — задумался Тег. — Имя или название?»

Все поглядели на чиновника. Он отвернулся и наклонился за своим фактографом. Вынул из него небольшой телеглаз и встал за экраном, загораживающим его и от странной парочки, и от Тега. Телеглаз загорелся зеленым свечением, отбрасывавшим болезненный отсвет на лицо чиновника. Его самодовольная улыбка исчезла. Он беззвучно шевелил губами, слова формировались только для того, кто наблюдал через этот телеглаз.

Тег скрыл свое умение читать по губам. Всякий тренированный Бене Джессерит мог читать по губам почти с любого угла, откуда они видны. Этот человек говорил на одной из разновидностей старого галаха.

— Это доподлинно башар Тег, — сказал он. — Я произвел опознание.

Зеленый свет заиграл на лице чиновника, когда он всматривался в экран. Кто бы там ни связывался с ним, но этот собеседник был в возбужденном состоянии, если этот дрыгающийся свет хоть что-нибудь означал.

И опять губы чиновника беззвучно зашевелились:

— Никто из нас не сомневается, что он закален против боли, и я чувствую запах шиэра от него. Он будет…

Он снова примолк, когда зеленый огонек опять заплясал на его лице.

— Это не отговорки, — его губы осторожно складывали слова старого галаха. — Вы знаете, что мы испробуем все, что только можем, но я советую, чтобы мы использовали со всей возможной энергией все другие способы перехвата гхолы.

Зеленый огонек мигнул и погас.

Чиновник пристегнул телеглаз к поясу, обернулся к своим напарникам и один раз кивнул.

— Т-Проба, — сказала женщина.

Они надели Пробу на голову Тега.

«Она назвала это Т-Пробой», — подумал Тег.

Он посмотрел на капюшон, который на него надели. На нем не было символа Икса.

У Тега возникло странное чувство ложной памяти, такое, будто он не раз прежде оказывался в точно таком же плену. Не единичное ложное воспоминание, а навязчиво знакомое: пленник и его тюремщики — эти трое… Проба. Он почувствовал себя опустошенным. Откуда он мог знать об этом моменте? Он никогда лично не задействовал Пробу, но изучил ее действие полностью. Да, Бене Джессерит частенько использовал боль, но больше всего полагался на Видящих Правду. И кроме того, Орден явно считал, что слишком активное использование механического оборудования от Икса, станет знаком слабости, признанием, что Сестры не могут обойтись без презренных приспособлений. Тег даже думал, что в этом отношении было нечто вроде похмелья Бутлерианского Джихада, мятежа против машин, которые могут воспроизводить самую суть человеческих мыслей и воспоминаний.

Ложная память!

Логика ментата задала вопрос: откуда мне известен этот момент? Он знал, что никогда раньше не был пленником. Смешная перемена ролей: великий башар Тег — пленник? Он почти улыбался. Но все равно оставалось глубокое чувство повторения происходившего раньше.

Его тюремщики разместили колпак прямо над головой и начали высвобождать медузообразные контакты один за другим, прикрепляя их к его голове. Чиновник следил, как работают его подручные, проявляя легкие признаки нетерпения на почти бесстрастном лице.

Тег пробежал взглядом по трем лицам. Кто из них будет выполнять роль «друга»? Да, понятно, та, что называется Инокессой. Прекрасненько. Тип ли это Преподобной Черницы? Но никто из других не проявлял к ней того уважения, какое, как слышал Тег, проявляют к этим возвращавшимся Затерянным.

Однако это люди из Рассеяния — кроме, быть может, вот этого квадратнолицего мужчины в коричневом синглсъюте. Тег внимательно разглядывал женщину — глянец седых волос, тихое спокойствие в широко расставленных зеленых глазах, чуть-чуть выдающийся подбородок, навевавший ощущение солидности и надежности. Она верно выбрана на роль «друга». Лицо Инокессы было самим воплощением респектабельности — лицом того, кому можно доверять. Тег понял, однако, что за этим скрывается. Она из тех, кто будет тщательно наблюдать, ловя момент, когда нужно будет начать действия. Наверняка она подготовлена, по крайней мере, Бене Джессерит.

«Или Преподобными Черницами».

Они закончили прикреплять контакты. Похожий на уроженца Гамму повернул пульт управления Пробой в необходимое положение, откуда все трое могли следить за дисплеем. Экран дисплея был закрыт от Тега.

Женщина вынула кляп изо рта Тега, подтвердив его суждение. Она будет источником утешения. Его лицо и грудь до сих пор немного вялы от того станнера, который поверг его наземь. Как же давно это было? Но если верить безмолвным словам, произнесенными чиновником, Данкан ускользнул. Уроженец Гамму посмотрел на чиновника.

— Можешь начинать, Яр, — сказал чиновник.

«Яр? — удивился Тег. — Занятное имя». Звучит почти по-тлейлаксански. Но Яр не Лицевой Танцор и не тлейлаксанский Господин. Слишком велик для одного и нет признаков другого. Как всякий подготовленный Орденом Тег был в этом полностью уверен.

Яр прикоснулся к пульту управления под дисплеем Пробы.

Тег услышал свой собственный крик. Ничто не приготовило его к столь огромной боли. Они, вероятно, включили эту дьявольскую машинку на максимум для первого воздействия. В этом не приходится сомневаться! Они знали, что он ментат. Ментат умел освобождать себя от некоторых требований плоти. Но происходящее было сущей пыткой! Он не мог от этого улизнуть. Агония сотрясала все его тело, грозя опустошить и сознание. Поможет ли от этого прикрытие шиэра?

Боль понемногу уменьшилась и растаяла, оставив только мучительное воспоминание.

И снова!

Он внезапно подумал, что, наверное, те же муки вызывает Спайсовая Агония у Преподобной Матери. Наверняка, более сильных стадий быть не может. Он боролся, чтобы сохранить молчание, но слышал, как хрипит и стонет. Все способности, которым он когда-либо учился как ментат и Бене Джессерит, были пущены в действие, удерживая его от слов о пощаде, обещания рассказать что угодно, если они только остановятся.

И опять боль сначала уменьшилась, а затем вернулась вновь.

— Достаточно! — крикнула женщина.

Тег искал в памяти, вспоминая ее имя. Инокесса!

Яр брюзгливо проговорил:

— Он напичкан шиэром, которого ему хватит, по меньшей мере, на год. — И указал на экран дисплея. — Пусто.

Тег дышал мелкими судорожными вздохами. Невыносимая мука! Она продолжала нарастать, несмотря на требование Инокессы.

— Я сказала: довольно! — обрубила Инокесса.

«Какая же искренность», — подумал Тег. Он ощутил, как боль уменьшалась, уходя из него, словно каждый нерв удаляли из тела, вытаскивали прочь, нити вспоминаемой боли.

— То, что мы делаем — отвратительно, — сказала Инокесса. — Этот человек…

— Он такой же человек, как и любой другой, — возразил Яр. — Не следует ли мне установить особый контакт на его пенисе?

— Нет, пока я здесь! — заявила Инокесса.

Тег почувствовал, что почти купился на ее искренность. Последние нити агонии покинули его тело, и он лежал с таким ощущением, словно растекся на поверхности, его поддерживавшей. Чувство нереальности происходившего осталось. Он был сейчас и здесь, и не здесь. Он раньше и бывал здесь, и не бывал.