Прыжок самурая - Николай Абин

– На выход! Руки за спину! В разговор не вступать! – звучали отрывистые команды. Подчиняясь им, Павел шел по коридору.

– Стоять! Лицом к стене! – очередной окрик загнал его в нишу.

Он послушно остановился, успев скосить глаза в сторону, откуда доносился звук тяжелых шагов. Увиденное поразило его. Вели заключенного. Лицо его напоминало один сплошной синяк. Правый глаз заплыл и превратился в узкую щель, из рассеченной губы сочилась кровь. Когда его хриплое, прерывистое дыхание затихло, они двинулись дальше.

– Стоять! Лицом к стене! – последовал новый окрик. – Заходи!

Павел понял, что его привели в камеру. Она не была одиночной. У стены стоял крупный мужчина неопределенного возраста в потертом костюме. Лицо мужчины отличалось нездоровой бледностью, казалось, что на нем жили только одни глаза. Жгуче-черные, они прошлись по Павлу и задержались на кармане рубашки с рисунком дракона.

– Вы, надеюсь, не агент малайской разведки? – огорошил он Павла.

Тот промолчал.

– Давайте знакомиться, – продолжил мужчина. – Хосе Рамирес, агент испанской, мексиканской и еще шести вражеских разведок. На большее у них не хватило ни фантазии, ни знаний географии, – представился он.

Павел посмотрел на него как на сумасшедшего.

– Не сердитесь, – примирительно сказал мужчина. – Я на самом деле Хосе, а на то, что творится здесь, нельзя смотреть по-другому, иначе сойдешь с ума.

– Ольшевский… Павел…

Разговаривать не хотелось. Павел лег на нары и отвернулся к стене.

Тут же открылся смотровой глазок, и надзиратель рыкнул:

– Повернитесь! Глаза не закрывать!

– Что? – не понял Павел.

– Лягте на спину, руки держите по швам, иначе он не даст вам покоя, – подсказал Хосе.

Павел послушался, но яркий свет лампы под потолком не позволял собраться с мыслями, они путались и сбивались.

В десять часов вечера прозвучала команда «Отбой!». Тюрьма ненадолго погрузилась в тишину, но именно ненадолго. В камерах никто не спал, все знали, что по ночам у следователей самая работа. Из сейфов извлекались пухлые тома уголовных дел, чернильницы пополнялись свежими чернилами. Наготове были и опробованные орудия пыток – швейные иголки, заботливо хранившиеся в круглых коробках из-под монпансье, гибкие ученические линейки, резиновые велосипедные камеры, которыми так хорошо бить с оттяжкой, – у каждого следователя был свой арсенал… Обостренный слух ловил каждый шорох в коридоре. И когда хлопала дверь соседней камеры, по истерзанному телу «счастливчика» разливалась предательская слабость: пронесло!

Хосе так и сказал Павлу, который уже и без окрика надзирателя не мог сомкнуть глаз:

– Сегодня не наша очередь, можно расслабиться.

Но Павел забылся в коротком сне только под утро. Тюремный день начался для него с команды «Подъем!», затем были и другие дни, и только на седьмые сутки его вызвали на допрос.

– Ольшевский, на выход! – глубокой ночью прозвучала команда. Павел, как ни странно, испытал облегчение, ему не терпелось узнать, почему его бросили в тюрьму. И все же он никак не мог попасть в рукава пиджака.

– Живее! – торопил надзиратель.

Заложив руки за спину, Павел двинулся по коридору. В конце коридора они остановились у лифта. Кабина, тихо поскрипывая, поползла вверх.

На четвертом этаже, куда привели Павла, обстановка резко отличалась от той, что была во внутренней тюрьме НКВД. По стенам тянулись дубовые панели, шум шагов заглушал толстый ворс красной ковровой дорожки.

Напряжение, появившееся в действиях конвоя, невольно передалось и Павлу. «Похоже, допрос предстоит у начальства», – подумал он и не ошибся.

Его ввели в просторную приемную, вышколенный офицер попросил конвой подождать и завел Павла в кабинет. Первое, что бросилось в глаза, – огромный, почти во весь рост, портрет Вождя. Его пристальный взгляд пригвоздил Павла к полу. Многоликий образ коммунистического бога преследовал его буквально с первых с первых шагов по советской земле. Портреты, большие и маленькие, висели везде – на погранзаставе, в хабаровском управлении, на аэродроме и даже в самолете над кабиной пилотов. Сталин, Сталин, Сталин – рябой низкорослый грузин, заставивший любить себя многомиллионную и многонациональную Россию.

Павел опустил глаза. В кресле под портретом восседала, может, не точная, но все же копия Вождя. Такие же усы, восточные глаза с прищуром, только прическа другая – не по военному времени модная, волосок к волоску. Это был ближайший помощник Лаврентия Берии комиссар госбезопасности 2-го ранга Богдан Кобулов.

Влодзимирский Лев Емельянович

Из личного дела Л. Влодзимирского

Влодзимирский, Лев Емельянович (1903 или 1905 г., Барнаул – 23. 12. 1953). Родился в семье контролера пассажирских поездов, по национальности русский. Окончил три класса высшего начального городского училища (г. Москва), затем вечерние общеобразовательные курсы при политуправлении Черноморского флота (г. Севастополь) и вечернюю совпартшколу 2-й ступени (г. Пятигорск). Участвовал в Гражданской войне, был самокатчиком, помощником шофера в автопарке (Южный и Юго-Западный фронты). В 1920–1925 гг. рулевой-боцман Севастопольского военного порта. В 1923 г. вступил в комсомол (член партии с 1931 г.). С июля 1925 г. по май 1927 г. секретарь Кисловодского райисполкома, затем безработный.

Работа в органах ОГПУ – НКВД – НГКБ – МГБ – МВД: с сентября 1927 г. по май 1928 г. уполномоченный УГРО Терского округа (г. Железноводск); с мая по октябрь 1928 г. и с апреля по октябрь 1930 г. сотрудник Терского окружного отделения ГПУ; с октября 1928 г. по апрель 1930 г. заведующий следственной группой УГРО Терского округа, затем сотрудник Терского оперативного сектора ГПУ, уполномоченный полномочного представительства ОГПУ Северо-Кавказского края. С июля 1934 г. по начало 1937 г. уполномоченный Секретно-политического отдела УГБ УНКВД Северо-Кавказского края, затем временно исполняющий должность начальника отделения 4-го отдела УГБ УНКВД Орджоникидзевского края; с 8 мая 1937 г. по сентябрь 1938 г. заместитель начальника отделения 4-го отдела ГУГБ НКВД СССР; с сентября 1938 г. по 22 декабря 1938 г. заместитель начальника отделения 2-го отдела ГУГБ НКВД СССР; с 22 декабря 1938 г. по 4 сентября 1939 г. помощник начальника следственной части НКВД СССР; с 4 сентября 1939 г. по 4 марта 1940 г. заместитель начальника следственной части Главного экономического управления (ГЭУ) НКВД СССР; с 4 марта по 22 июля 1940 г. начальник следственной части ГЭУ НКВД СССР; с 22 июля 1940 г. по 26 февраля 1941 г. 1-й заместитель начальника 3-го отдела ГУГБ НКВД СССР; с 26 февраля по 31 июля 1941 г. начальник следственной части НКГБ СССР; с 31 июля 1941 г. по 12 мая 1943 г. начальник следственной части по ОВД НКВД СССР; с 12 мая 1943 г. по 20 мая 1946 г. начальник следственной части по ОВД НКГБ – МГБ СССР; с августа по ноябрь 1946 г. начальник УМГБ Горьковской области; с июля 1946 г. по май 1948 г. начальник управления кадров Главного управления советским имуществом за границей (ГУСИМЗ) при СМ СССР; с июля 1948 г. по февраль 1950 г. начальник управления кадров ГУСИМЗ при СМ СССР; с февраля по май 1950 г. в распоряжении ГУСИМЗ при СМ СССР; с мая 1950 г. по март 1930 г. начальник ревизионного отд. ГУСИМЗ при СМ СССР; с 18 марта по 3 июля 1953 г. начальник следственной части по ОВД МВД СССР.

Присвоение воинских званий: 31 января 1936 г. – лейтенант ГБ; 5 ноября 1937 г. – старший лейтенант ГБ; 25 февраля 1939 г. капитан ГБ; 14 марта 1940 г. – майор ГБ; с 14 февраля 1943 г. – комиссар ГБ; с 2 июля 1945 г. комиссар ГБ 3-го ранга; с 9 июля 1945 г. – генерал-лейтенант.

Награды: орден Красной Звезды № 2553 (22 июля 1937 г.); знак «Почетный работник ВЧК – ГПУ (15)» (30 апреля 1939 г.); орден Красного Знамени № 4720 (26 апреля 1940 г.); орден Трудового Красного Знамени № 8495 (21 февраля 1942 г.); орден «Знак Почета» № 29 169 (20 сентября 1943 г.); орден Красного Знамени № 7011 (3 ноября 1944 г.); орден Ленина № 59 217 (30 апреля 1946 г.); 3 медали.

17 июля 1953 г. уволен из органов и в тот же день арестован. 23 декабря 1953 г. Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян. Не реабилитирован.

Лицо Кобулова излучало неприкрытую угрозу. Он махнул рукой, и офицер из приемной тихо покинул кабинет. Вместо него вошел плотный, крепко сбитый русоволосый майор. Он занял место за приставным столиком. По описаниям Хосе Павел догадался: Влодзимирский Лев Валерьянович, начальник следственной части по особо важным делам НКВД СССР, отличавшийся изощренной жестокостью.

«Выходит, дела мои совсем плохи», – поежился Павел, но не дрогнул и смело посмотрел на Кобулова.

Тот пододвинул к себе папку с делом и зашелестел страницами толстыми, густо поросшими волосами пальцами. Бегло просмотрев содержимое, он вскинул глаза на Павла и сквозь зубы процедил:

– Ишь, вырядился, буржуй недорезанный!

Павел никак не ожидал такого начала.