Эльминстер должен умереть! - Эд Гринвуд

Тишина затянулась. Амарун снова стукнула колотушкой.

На сей раз в ответ донесся звон цепей и другой скользящий звук, погромче. На двери, на уровне глаз, открылось окошко, забранное прочной двойной решеткой, и с той стороны на нее посмотрели чьи-то глаза.

— Особняк Делькаслов, — произнес их владелец. — По какому делу?

— Я явилась по приглашению лорда Арклета Делькасла, — осторожно ответила Амарун, прекрасно понимая, что могут подумать об одинокой, закутанной в плащ женщине, являющейся среди ночи, и постаравшись заставить голос звучать вежливо и формально, — чтобы переговорить с ним. Мне известно, который сейчас час.

— Прошу прощения, — вроде бы искренне ответил привратник, — но лорда Делькасла сейчас нет дома. Вероятно завтра, около полудня, я смогу дать вам иной ответ.

— Понимаю, — ответила Амарун, приглушив разочарованный вздох. — Вы не знаете, где он?

— Принимает пищу, как мне дали понять. Возможно, в «Приюте Дарклейра», но учитывая, сколько старых и не очень друзей сейчас в городе, он может оказаться где угодно. Сожалею, но я не могу впустить гостей и позволить им подождать его.

— Разумеется, — сказала Амарун, уходя.

Куда именно, она не знала. Не существовало места, где девушка была бы в безопасности, и вряд ли Амарун сможет задержаться на богатых улицах с особняками среди этих высоких, грозных стен и частых патрулей стражи...

Потерявшись в своих мыслях, она чуть не врезалась в пару блестящих сапог и человека в черной одежде, на котором они были надеты.

Амарун отшатнулась, потянувшись к одному из своих ножей — и увидела, что это был Арклет Делькасл, улыбавшийся ей довольно усталой улыбкой. Он как раз направлялся домой из «Приюта», сытый по горло компанией расфуфыренных, прихорашивающихся змей — юных, хищнических благородных дам с их медовыми угрозами и снисходительностью.

Их взгляды встретились, и один вид ее испуганных, молящих глаз сказал ему что-то. Расплывшись в улыбке, он приобнял Амарун одной рукой с громким и жизнерадостным:

— Леди Амарун! Мы должны поговорить! Ваш замок или мой?

— В-ваш, — смогла прошептать она. — Если это... удобно.

— В вашем обществе удобно все, — радостно ответил он. — Открывай, Лорольд!

Ворота уже распахнулись, стражники не зевали. Арклет улыбнулся им и кивнул, махнул привратнику, и провел свою закутанную в плащ гостью мимо них внутрь, в залитый лунным светом сад.

— Я почтен, что вы решили нанести визит так быстро! Родные так обрадуются!

Он взял девушку за руку и провел по пологому склону, покрытому мокрой от росы травой, к тропинке, по сторонам которой росли урут и беделия.

— Справа от нас — свадебная беседка Делькаслов. Впереди — летний домик, а слева, за дорожкой для карет, вдали можно увидеть пять рыбоводных прудов, которыми так гордился мой пра-прадед. Конюшни же Делькаслов известны своими...

К тому времени они прошли уже достаточно далеко по цветочной тропинке, и Арклет неожиданно остановился на середине фразы, понизил голос до шепота, и спросил:

— Тебе нужно убежище? Трапеза? Место поговорить?

— Все перечисленное, полагаю, — неохотно ответила Амарун. — Но в основном — поговорить.

— Здесь, или внутри, где моя матушка-дракон рычит и выдыхает огонь, поглощая непрекращающуюся процессию молодых надушенных мужчин, входящих в ее спальню?

Амарун вздохнула.

— У тебя нет комнаты, которую ты мог бы назвать собственной, с замком на дверях?

Арклет мрачно взглянул на нее.

— Есть. А у тебя осталась репутация, которую нужно поддерживать?

Амарун фыркнула.

— У обнаженной танцовщицы в клубе? Я рискну.

— Но что насчет моей репутации? — легко заметил он.

— Наверное, я смогу время от времени стонать, задыхаться и выкрикивать твое имя, и спасти ее таким образом, — сухо ответила Амарун.

Арклет закатил глаза, затем ухмыльнулся, как нетерпеливый подросток, его взгляд блуждал.

— Тогда пойдем!

— Может, сначала хотя бы выпьем? — поддразнила она. — Разве это не будет подобающе?

— Можем выпить, — пообещал он. — Но все же никогда больше не совершай ошибку, считая, что лорды ведут себя подобающе вне двора. Из всех ошибок именно эта может оказаться смертельной.

Ну, по крайней мере в одном деле он по-прежнему был хорош.

Не то, чтобы умение проникать в королевский дворец Сюзейла с проворной легкостью могло помочь ему в любой карьере, какую он мог бы избрать.

Сводник? Нет...

Эльминстер улыбнулся своей лучшей хитрой улыбкой темному и узкому проходу, по которому торопливо шагал. Затем моргнул. На левой пятке, кажется, появилась мозоль. Он стал слишком стар, чтоб провожать юных дев домой и потом спешить через весь Сюзейл в собственное укрытие, прежде чем...

Эй, там! Он напрягся, притормозил, осторожно пошел вперед. Шум впереди принадлежал нескольким взволнованным голосам; что-то произошло.

Гомон раздавался из отверстий для подслушивания в стене тоннеля, из комнаты по ту сторону, и в нем звучала тревожная суета, какая бывает в крепости перед осадой; он слышал нечто подобное дюжину-другую раз и помнил это слишком хорошо.

Аа, этот голос принадлежал Мальвоцвету, распорядителю празднеств, в его полном напыщенном бахвальстве.

Эльминстер закатил глаза и застыл без движения у отверстий, позаботившись о том, чтобы держаться на некотором расстоянии, глядя в них.

В комнате по ту сторону было полно придворных слуг и боевых магов; лицом к Элу, полускрытый плечом Корлета Фентабля, стоял потрепанный с виду Рорскрин Мрелдрейк. Отверстия были расположены в стене как раз за левым плечом Каладана Мальвоцвета и немного выше. Тот, видимо, собирался впечатлить всех своим авторитетом и вниманием к деталям, но судя по всему, в процессе был готов продемонстрировать, каким высокомерным и неприятным он может быть.

В его песне переплелись гармония раздражения от разворачивающегося хаоса, ликование из-за того, что любым потоком словоблудия, какой он мог допустить, проблему не получится повесить на него, и что сейчас он оказался во главе всех формальных процедур и обладал практически королевской властью. Во дворце, похоже, стало известно, что Ганрахаст и Вэйнренс пропали, что боевые маги крайне встревожены этим фактом и ищут  и там, и сям, и повсюду, не желая признавать, что что-то не в порядке — при том, что до Совета остались считанные дни. Что же делать? Что же делать?

В этот момент, по громогласному, разбрызгивающему слюну реву, стало ясно, что начальник Фентабля, агрессивный, шумный и непомерно толстый дворцовый сенешаль Рорстил Холлоудант — который был лентяем и пьяницей, а следовательно, большую часть времени проводил, похрапывая в уголке, оставив дела своему весьма эффективному подчиненному, к большому облегчению прислуги — устал слушать, как кто-то другой кичится своей важностью и раздает приказы направо и налево.