Наложница фараона - Якоб Ланг

Дверь в ее жилище так и оставалась раскрыта. И Елена теперь испугалась этого. Как же она могла не запереть дверь? Она вдруг забыла отчаянную тревогу, гнавшую ее вниз по крутой лестнице — к сыну…

Они внесли Андреаса в его комнату и уложили на постель. Теперь они хотели скорее уйти, боялись заразиться. И Елена хотела остаться наедине с сыном; она чувствовала, что так ей будет легче, спокойнее ухаживать за ним. Но все же сосед желал иметь уверенность, что горячка Андреаса — незаразная. Поэтому он велел своему слуге сбегать за лекарем и после пересказать, что лекарь скажет. Елена поблагодарила соседей. Она уже успела зажечь большую свечу и стояла у двери, провожая их.

— Я уверена, что это незаразная горячка, — сказала она спокойно и деликатно.

Она и вправду была в этом уверена. И соседи почувствовали эту ее уверенность и тоже немного успокоились. А ее успокаивало то, что Андреас не ранен, не терял кровь. А жар она сгонит…

Соседи пошли к себе, а их слуга — за лекарем. Елена вернулась к Андреасу.

Он лежал, не открывая глаз, дышал тихо, не стонал, не бредил. Она принялась осторожно, а порою и с трудом, поворачивать его; вытянула из-под него верхнее покрывало; раздела его догола и невольно прошептала:

— Сынонька!..

Такой он был красивый без одежды и такой беззащитный.

Она прикрыла его одеялом; перед этим пощупала ноги, ноги были холодные. Она быстро пошла на кухню, вынула из шкафчика мешочек с сушеной кошачьей мятой и заварила ее в масле; отдельно смешала толченую сухую кошачью мяту с теплой медовой водой. Летом она собрала за городскими воротами и в ближнем лесу у монастыря много трав полезных.

Пока мята настаивалась и заваривалась, Елена, браня себя тихонько за такую забывчивость, пошла в комнату Андреаса и принялась медной грелкой нагревать постель. Андреас по-прежнему лежал тихо и не приходил в себя.

Раздался стук в дверь. Елена поставила грелку на пол, подошла к двери и настороженно спросила:

— Кто это?

Но даже в ее настороженности ощущалась деликатность.

— Это я, тетушка Елена! — крикнул из-за двери соседский слуга. — Я привел лекаря для вашего сына.

Елена вдруг быстро подумала, что лекарю надо заплатить. С тех пор, как она ушла из мастерской, Андреас держал деньги у себя, а ей выдавал на хозяйство и на покупки. Это было естественно, ведь он был мужчиной, он зарабатывал деньги. И, конечно, он ни в чем не ограничивал мать. Но сейчас предстояли ему и расходы на свадьбу… При мысли о свадьбе сына лицо матери приняло изумленное выражение, почти детского изумления. Она удивилась тому, что эта грядущая скоро свадьба вдруг показалась ей какой-то совершенно невероятной, будто никогда и речи между ними не было ни о какой свадьбе Андреаса; и сама эта ее мысль сейчас о возможности его свадьбы, все равно что внезапное воспоминание о какой-нибудь сказке странной… Нет никакой свадьбы, ее драгоценный мальчик принадлежит лишь ей одной…

— Сейчас открою, — сказала Елена в дверь.

Молодой слуга пропустил лекаря вперед. Тот был средних лет, в темном, опушенном темным мехом кафтане, на голову был надет немного набок темный суконный берет. Одежда была добротная… Елена почтительно поздоровалась… Теперь она быстро решила, что к деньгам Андреаса (она знала, где сын держит их, — в комоде) она не прикоснется, заплатит лекарю из тех денег, что Андреас вчера дал ей на покупку свежей провизии на рынке.

Она провела лекаря к больному. Слуга пошел следом и остановился в дверях. Елена приблизилась к постели Андреаса первой. И вдруг радостно встретила милый взгляд его больших красивых глаз. Он посмотрел прямо на нее и улыбнулся так, будто нашел вдруг объяснение чему-то. Ее обычная сдержанность на миг исчезла, она бросилась к сыну, припала к нему, целовала нежно шею, щеки и лоб, словно бы стремясь снять жар губами. И несколько раз проговорила:

— Миленький… миленький… Сынонька миленький…

Затем смущенно обернулась к лекарю и выражение ее лица сделалось невольно-жалостным, и голову она чуть склонила набок.

Лекарь пощупал у больного пульс и нашел, что пока серьезной опасности нет, но, как видно, болезнь еще в самом своем начале.

— Но вы не думаете, что это заразная горячка? — спросил слуга от двери.

Елена настороженно посмотрела на лекаря. Он слыхал об Андреасе Франке; знал, что у молодого мастера дела сейчас пошли хорошо; слышал даже, что Андреас собирается жениться на богатой невесте. Ясно, что здесь заплатят хорошо. В сущности, лекарь не мог сейчас определить, от какой горячки страдает больной, от заразной или же от незаразной. Пожалуй, он даже смог бы определить степень заразительности этой горячки лишь в том случае, если бы кто-нибудь из окружавших Андреаса заразился. Но такой важный признак, как отсутствие сыпи, все же указывал на возможность развития именно незаразной горячки. Должно быть, Андреас сильно простудился и ничего более. Врач снова пощупал пульс; пульс был слабый, но ровный. Врач спросил, не случилось ли Андреасу недавно долго быть на холоде.

— Да я вам говорил, — словоохотливо начал слуга, — он внизу лежал у лестницы. Может, час или и того больше пролежал без памяти…

Врач прервал его взмахом руки.

Елена сказала осторожно, что сегодня Андреас был в гостях, а возвращаться, конечно, пришлось как раз, когда уже снег шел…

— Да сегодня почти весь день шел снег, и мокрый такой, — ввернул слуга и скрестил руки на груди, опираясь спиной о дверной косяк, — уже и перестанет, и вдруг снова так и валит. А к вечеру, помните? Так мело!..

Врач снова остановил его.

— У кого же вы были в гостях? — вдруг спросил врач, обращаясь к больному. — Не у невесты ли своей?

— Нет, не у невесты, — тихо и глуховато ответил Андреас.

Это мать впервые услышала его голос; после того, как он ушел к отцу, и она так тревожилась, а после нашла его лежащим без памяти… Кажется, прошло сто лет с тех пор, как она слышала голос Андреаса… И теперь она вздрогнула; сердцем она восприняла это голос и почувствовала, что болезнь сына серьезна.

Врач спросил, не болит ли у Андреаса голова.

— Да, болит, — тихо и с надрывающейся материнское сердце слабостью отвечал больной, — болит, особенно виски и переносица. И затылок… ноет…

Врач приложил ладонь ко лбу Андреаса и тотчас убрал.

Он понимал, что Елена не хочет, чтобы он говорил при соседском слуге о вероятности заразной горячки у ее сына.

— Полагаю с уверенностью, — начал врач, — что опасности заразиться здесь нет. Это обыкновенная простудная горячка…

Слуга хотел было бежать, скорее сказать хозяину мнение лекаря, но Елена остановила его.