Высоцкий. На краю - Юрий Сушко

Любимов начал кусать ногти и сказал:

— Единственная возможность, как ты можешь его выручить — давай объявим вечер твоих стихов. Тогда никто не уйдет».

Вероятнее всего, так и было. Но кое-кто все же ушел.

Мой финиш — горизонт, а лента — край Земли.Я должен первым быть на горизонте!

Он говорил об этой своей песне: «Она родилась по ночам… Может быть, в связи с тем, что у меня была премьера «Гамлета». Я играл Гамлета, и у меня были такие серьезные намерения, настроения. И в связи с этим такая серьезная песня…» Как молитва:

Но тормоза отказывают — кода! —Я горизонт промахиваю с хода!..

В канун премьеры «Гамлета», окончательно назначенной на 29 ноября, Любимов, Боровский, Высоцкий, само собой, ведущие и неведущие исполнители, все, как один,«легли на дно, чтоб не могли запеленговать» ни друзья, ни родственники, ни знакомые. Просвещенные рабочие сцены пытались применить на практике испытанные приемы зощенковского монтера-шантажиста. Ценность невесомого квиточка на премьеру «Гамлета» измерялась в каратах.

…В глубине сцены у белой стены сидел Высоцкий и перебирал струны гитары. Он чувствовал себя, как на лобном месте. Выходят остальные герои, каждый с траурной повязкой. Неторопливо начинают свою печальную работу могильщики. Кричит петух — и настает час Высоцкого.

Гул затих. Я вышел на подмостки…

Потом будет очень много рецензий. Но самую лаконичную и точную оценку дал в первый же вечер главный советский кинематографический Гамлет Иннокентий Смоктуновский: «Это можно принимать, можно не принимать, но с этого дня играть Гамлета так, как играли раньше, уже нельзя».

Даже двадцать лет спустя после таганской премьеры, когда Любимов ставил «Гамлета» на родине Шекспира, он мысленно возвращался к образу, созданному Владимиром Высоцким, и говорил, что исполнитель главной роли Даниэл Уэбб «чем-то похож на Высоцкого и даже играл в черном свитере, который был так к лицу Владимиру. На афишах и в программках театра Хеймаркет значилось «У. Шекспир — «Гамлет» — Памяти Владимира Высоцкого».

Высоцкий говорил: «Я бы хотел, чтобы зрители, встречаясь с Гамлетом в зале нашего театра, волновались, как и я, чтобы они понимали, как труден и драматичен путь к гармонии человеческих отношений…»

За десятилетие жизни принца Датского на таганской сцене он менялся. Вначале для него не существовало проблемы «Быть или не быть?». Только — «Быть!». А в конце Гамлет Высоцкого — мудрый усталый философ, перед которым стоят вечные вопросы и на которые нет ответа.

На то были причины внутренние и внешние. Высоцкий, птица вольная и независимая, то скрывался в неизвестном направлении, то срывался. Любимов сатанел: «Ему наплевать на театр!» Искал выход из «мышеловки».

— Иван, — не выдержав, обратился к Бортнику. — Я не могу зависеть от вашего друга Высоцкого. Я прошу вас… играть Гамлета. У вас одинаковое качество темперамента, и мне не нужно будет перестраивать спектакль…

При случае Бортник рассказал о планах шефа Владимиру. «Ах…, играй», — сказал тот совершенно спокойно.

«Потом Любимов меня встретил: зачем ты передал Высоцкому? — рассказывал Иван Сергеевич. — Я даже опешил: а как вы думали, он останется в неведении, а я буду где-то тайно репетировать его роль? Провокационная была ситуация. Но надо знать Юрия Петровича. Он подключил писателей — Абрамова, Можаева, свою жену Людмилу Васильевну. Она смеялась мефистофельским смехом: «Ха-ха! Юра, он не хочет играть Гамлета!» Я отказывался: ну как вы себе представляете, вот сядет Бортник у стены с гитарой?.. С таким же успехом меня можно посадить на сцену с баяном или гуслями — ну и что дальше?.. Длились увещевания долго — около двух лет.

Слава богу, Золотухин согласился, и от меня отстали… Когда на улицах города появились афиши с надписями: «Гамлет — Валерий Золотухин», люди сжигали плакаты… «Мы с Володькой подходим к репертуарной доске, а там приказ — «Назначить на роль Гамлета Золотухина». «Вань, посмотри», — не поверил Высоцкий. Он долго стоял у доски. Я помню, как дергался его подбородок. Потом мы сели в машину. Всю дорогу он молчал, смотрел в одну точку. Спустя некоторое время он прошептал: «Черт, е… твою мать, этого не может быть».

Может.

Но ведь маска Гамлета уже абсолютно и навсегда приросла к лицу и судьбе Владимира Высоцкого. В «Гамлете» он, конечно, сыграл себя. Играл смерть Гамлета — и получил смерть… Или в ы и г р а л?..

«Почему все не так? Вроде все, как всегда…»

Весь «гамлетовский» период — от начала репетиций до премьеры — отношения с кино у Высоцкого не складывались: уж слишком «прожорлив» оказался принц. Но по этому поводу Владимир не очень переживал.

Ну, не утвердил худсовет его пробы в новом фильме Полоки «Один из нас» — жалко, конечно, но не смертельно. Сценарий — далеко не шедевр. Желание Полоки продолжить эксперименты, начатые в «Интервенции», на новом материале, — не внушало доверия. Обидно было другое: на заседании худсовета этот Сиплый, народный артист Советского Союза Санаев, публично заявил, что Высоцкий, этот полушпана, полуартист, выступающий на каких-то подпольных вечерах, не достоин выступать в роли героя советской разведки. И якобы зампред КГБ Филипп Денисович Бобков, куратор культуры, пообещал «башку оторвать» кинобоссам Романову и Баскакову, если они утвердят Высоцкого на роль Бирюкова в этой картине. Это уже был звоночек малоприятный. Получается, не напрасно в свое время пел:«Мою фамилью-имя-отчество прекрасно знали в КГБ…»

А вот с фильмом братьев Климовых «Спорт, спорт, спорт» сам все испортил. Замысел авторов — показать мир спорта изнутри, с изнанки, уже сам по себе был любопытен. Климовы внушали уважение и доверие. За плечами старшего из братьев, Элема, была блестящая картина «Добро пожаловать, или Посторонним вход запрещен». А Герман, хотя и был только начинающим сценаристом, зато знал спорт как свои пять пальцев, будучи известным легкоатлетом, неоднократным призером чемпионатов СССР по прыжкам в длину и десятиборью.

Высоцкий встретился с братьями и быстро уловил суть уготованной ему роли: сделать отдельный эпизод картины, подать как некий философско-поэтический спор о спорте, столкновение двух взглядов, но не прямое, плоскостное, а создающее объем. Один поэт, говоря о реалиях спорта, о его вышибающих искры парадоксах, гнет свою линию наступательно, жестко и зло, другой, не вступая с ним в полемику, отвечает возвышенно и косвенно, говорит о духовной подоплеке поражений и побед, о потаенной сути спорта… Они видели так: первый поэт — Владимир Высоцкий, его оппонент — Белла Ахмадулина. Как идея? Здорово, только и смог ответить Высоцкий. Но выдвинул условие: рассказать ему о спорте все без утайки!