Русский флаг - Александр Борщаговский

Сдвинули катер с отмели и тихо стали уходить от берега.

В эту минуту на скалах показался Магуд. Он с такой стремительностью сбежал вниз, что не смог остановиться и с громкой бранью ринулся по воде за катером.

Через несколько минут Магуд сидел в катере.

Для Никольсона Магуд оказался настоящей находкой. Штурман, проживший год в Петропавловске, представлял для капитана большой интерес, и поэтому Никольсон старался не замечать того, что отталкивало от этого точно с луны свалившегося человека. Он даже прощал Магуду развязность в обращении, за которую в другое время, как говорил капитан "Пика", "собаке штурману влетело бы здорово!". Фредерик Никольсон не без интереса изучал Магуда.

Янки трудно говорить, это заметно. Слишком скуден запас слов у парня. Но это не беда.

В конце концов, они и без того отлично понимают друг друга. Слава богу, четвертый час толкуют. Не с луны же, в самом деле, свалился этот щетинистый парень с бакенбардами, торчащими как у рыси, с пухлыми, плотоядными губами! От него разит потом, ромом, табаком - что ж, это запахи, знакомые каждому, кто бывал в портовых кабаках.

Главное, Магуд - живое подтверждение политической теории Никольсона. Нация должна делиться на две части: аристократы духа - и сильное, жизнеспособное, но слепое стадо. Люди, управляющие всем, и люди, делающие все.

Американец достал из кармана сложенный вчетверо намокший лист бумаги и осторожно расправил его. Это план порта и окружающих его батарей.

- А дорога достаточно широка? - переспросил Никольсон, показав на линию между Никольской горой и Култушным озером.

- Прекрасная дорога, капитан! Широкая дорога! - ответил Магуд, раскинув свои медвежьи лапы. - По такой дороге русским только и отправляться в ад.

Подробно расспросив Магуда о расположении батарей, о численности сил и оборонительных средствах порта, Никольсон представил его Депуанту.

- Кто защищает порт, кроме экипажа "Авроры"? - спросил адмирал, которому Магуд не понравился с первого взгляда.

- Старики, инвалиды, чиновники. Еще приехали стрелки из Сибири на транспорте "Двина"... Триста казаков. Дикий народ...

- Позвольте! - Депуант обрадовался, уличив Магуда во лжи. - Как же это, из Сибири на транспорте? По Сибири, насколько мне известно, можно ездить на лошадях, на собаках, на телегах...

- А эти прикатили на транспорте, хозяин, - упрямо возразил Магуд.

- Что-то ты путаешь, штурман, - насторожился Никольсон. - Из Амура в море не выйдешь, а других судоходных рек тут нет.

- Значит, нашлись, - отрубил Магуд.

Депуант поинтересовался:

- В Петропавловске никто не сочувствует нам?

Магуд задумался.

- Есть один уважительный человек. Почтмейстер. Тут не все в порядке, - он постучал по лбу согнутым пальцем. - Еще есть купец Чэзз. У него богатая лавка, много провианта. Он поможет.

- А туземцы? - спросил Депуант.

- Что вы, хозяин! - Магуд расхохотался. - От них ничего не ждите!

Магуд устал от продолжительного допроса. По требованию Депуанта он набросал обстоятельный план Петропавловска, нанес на него довольно точно расположение батарей, сведения о численности сил и важные подробности о дороге и озерном дефиле.

Но и это показалось Депуанту недостаточным.

- Я не доверяю этому бродяге, - сказал он, оставшись наедине с Никольсоном. Никольсон нетерпеливо поморщился. - Да-с! Но страну знает. Многое совпадает с нашими наблюдениями. Сведите-ка его с пленными русскими, попробуйте добиться от них чего-нибудь. Покажите им этот план.

Вскоре пленных вернули на "Пик".

Никольсон остановил свое внимание на степенном и, казалось, подавленном событиями Зыбине.

- Посмотри-ка, дружок, карту, - обратился он через переводчика. Верно ли, что эта дорога удобна для десанта?

- Отчего не поглядеть, - согласился Зыбин. - Ну-ка, дай мне ландкарт!

Матрос долго вертел в руках листок с чертежом Магуда.

- Не знаю, - сказал он наконец. - Не по-нашему тут писано.

- Верно ли, что между горой и озером лежит широкая, удобная дорога? уточнил Никольсон.

- В порту, что ли? - озабоченно поглядел на него Зыбин.

- В Петропавловске, - подтвердил переводчик.

- И-и-и, этого мы вовсе не знаем...

- Как так?

- Мы люди морские, здешних мест не знаем.

- Должны знать, - повторил переводчик слова Никольсона.

- А как же нам знать, коли привезли нас сюда в скорбуте! Мы здешнюю землю только в гошпитальное оконце видели.

- Лжешь, старый!

- Грех в мои-то лета врать. Мы с "Авроры". Еще в Кальяо бок о бок с их блистательством стояли, - простодушно улыбнулся Зыбин.

Ужимки матроса не обманули Никольсона. Он пустил в ход тяжелые сапоги.

- Бей, бей, барин! - злобно приговаривал Зыбин, руки которого были схвачены наручниками. - Хоть кнутами бей! Кнут не архангел, души не выймет, а правду скажет. Задохнешься ты нашей правдой!

Ехлаков тоже отпирался и отвечал на все вопросы упорным движением головы. Кулаки англичанина отскакивали от его постепенно темневших, отливавших красной медью скул.

- Азиат! - орал Никольсон, взбешенный упорством русских. - Татарин! Будешь у меня болтаться на рее!

Дошла очередь и до Киселева, старого матроса, доживавшего свой век в Петропавловске, в собственной избе, с женой камчадалкой. Киселев знает окрестности Петропавловска как свою избу, не раз видел в порту Магуда.

- Не могу знать! - ответил вполголоса Киселев и почувствовал облегчение оттого, что слово уже сказано и теперь он будет упрямо стоять на своем.

- Ах ты, шелудивый пес! - Магуд подскочил к Киселеву и сгреб в кулак его седой ус. - Кому же знать, как не тебе!

Магуд нанес старику удар в подбородок. Мир покачнулся. Воды залива взметнулись, встали холодной голубой стеной, а затем стена рухнула и глазам открылась дорога.

...Белая, усыпанная толченым известняком, схваченная дождями и зноем дорога у Никольской горы. Плотная лунная дорога, мерцавшая даже в беззвездные ночи.

Глаза Киселева были закрыты, но он ясно видел перед собой эту дорогу, ее ленивый, вольный изгиб, ее озорную игру с зеленой Николкой: то подойдет совсем близко, прильнет к мшистым скалам, то отбежит на много саженей, и вьется и манит белизной.

Новый удар потряс матроса.

Дорога разбилась на тысячи кусков, и каждый рассыпался пучком жарких искр, беснующихся, обжигающих мозг.

- Не ты ли всегда торчал на посту у арсенала? - закричал Магуд.

...Многие годы стоял он на часах у порохового погреба. В январскую пургу, когда снег заметает избы до самых крыш, и в теплые летние ночи. Как хорошо здесь летом! За Николкой прохладно дышит залив, огромный, как море. Гул шагов по сухой, звонкой дороге издалека извещает часового о путнике. Его не нужно бояться, думать, что он подкрадется к пороховому погребу и отнимет у старого матроса кремневое ружье. Тепло человеку среди своих!

От сильного толчка Киселев упал на колени. Он выплюнул кровь на светлые доски палубы и еще раз прохрипел:

- Не могу знать...

Зеркальная поверхность Култушного озера завертелась перед его глазами... Затем озеро исчезло, открыв полутемную избу и смуглое лицо пожилой камчадалки. Из-под длинных темных ресниц медленно ползут слезы, оставляя след на смуглом, нежном лице женщины, на котором старый матрос не замечает ни морщин, ни чересчур острых скул. Нежная, лучшая, как и каждая любящая женщина и мать...

- Не могу знать! - прошептал Киселев, сгибаясь и закрывая живот.

Удары падали тяжело, тупо. Киселев лежал на палубе - теперь было удобно бить сапогами.

Кровь хлынула из горла старого матроса, и он потерял сознание.

Когда Магуд оказался рядом с Удалым, тот плюнул в лицо удивленного американца. Магуд узнал своего старого противника. Гнев вернул Семену энергию и живость.

- Что, узнал? - прохрипел Удалой, смотря на него воспаленными, страшными глазами. - Оботрись, кат! Никуда ты от меня не уйдешь до самой смерти.

Магуд бросился к Семену, но Никольсон остановил его. Простое убийство не входило в расчет капитана. Пленных следовало возвратить на французский фрегат - Депуант не отменял своего приказа.

- Полегче, хватит, - сказал Никольсон, перехватив руку Магуда. - От него ничего не добьешься, уж мы пробовали...

Хотя пленные ничего не сказали, старшие офицеры эскадры, одобренные сведениями Магуда о гарнизоне Петропавловска, настаивали на высадке. Даже осмотрительный и осторожный Ла Грандиер, капитан "Эвредика", считал, что высадка неминуемо должна быть успешной.

Феврие Депуант поддался общему подъему. Ему тоже показалось теперь все таким простым, осязаемым, достижимым. Остатки сомнений исчезли.

- Мы будем завтракать в Петропавловске, - воодушевился Депуант. Прошу вас позаботиться обо всем, захватить провизию, вино, одеяла, тюфяки, аптечки... Материалы для заклепки русских орудий...

- Будет нелишним захватить и наручники для пленных, - вставил Никольсон. - Эта вещь часто совершенно необходима.