Друзья поневоле. Россия и бухарские евреи, 1800–1917 - Альберт Каганович

Куропаткин наверняка также осознавал, что русский судья будет не более снисходителен к бухарскому еврею, чем мусульманский, когда бы дело ни коснулось пресловутой «еврейской эксплуатации», что и проявилось в известном деле Давыдовых. Сам видевший в бухарских евреях больше евреев, чем туземцев, и потому желавший распространить на них внутренние российские законы, Куропаткин в вопросе подсудности отступал от такого подхода. Учитывая все это, позицию Куропаткина можно объяснить или стремлением не раздражать мусульманскую элиту – не лишать ее такого важного источника дохода, как взятки с судившихся бухарских евреев, или просто желанием досадить последним.

Слабой нашел позицию Куропаткина и Муравьев. В марте 1903 года министр юстиции ответил, что мусульманский суд, ведущий судопроизводство на основании постановлений шариата, не может быть для бухарских евреев народным, так как не обеспечивает равенства сторон перед судом. По поводу же опасений Куропаткина Муравьев выразил сомнение «в целесообразности такого порядка вещей, при котором ограждение туземцев от эксплуатации евреев достигалось бы путем умаления процессуальных прав последних»[1435].

В Туркестанском крае по этому вопросу была даже создана комиссия, которую возглавил все тот же Константин Нестеровский. Неожиданно для многих он поддержал не Военное министерство, а местную администрацию. В середине декабря 1902 года комиссия пришла к заключению, что «подчинение народному суду туземных евреев и вообще туземцев немусульман равносильно лишению их правосудия»[1436]. В середине 1903 года Совет туркестанского генерал-губернатора также рассматривал этот вопрос и, согласившись с выводами комиссии, нашел нежелательным подчинение бухарских евреев – русских подданных мусульманскому суду[1437]. Эти заключения не устраивали чиновников Главного штаба, и они прибегли к уже опробованной практике бюрократического торможения неугодных решений. Продержав копию резолюции Совета около пяти месяцев, в Главном штабе пожелали выяснить сложившуюся в Туркестанском крае судебную практику по гражданским и уголовным делам бухарских евреев – туземцев между собой и с мусульманами-туземцами. К июлю 1904 года были собраны такие сведения за 1901–1903 годы[1438]. Как оказалось, невзирая на попытки Военного министерства оставить евреев-туземцев в ведении народных мусульманских судов, многие мировые и окружные суды Туркестанского края de facto принимали такие дела к рассмотрению уже с 1901 года (см. таблицы 16 и 17).

Таблица 16

Количество разобранных за 1901–1903 годы дел бухарских евреев в народных (мусульманских) и мировых (русских) судах по областям[1439]

Вопреки сложившейся практике, Военное министерство продолжало препятствовать законодательному переходу судебных дел бухарских евреев в руки мировых судей. Отстаивая позицию министерства, новый военный министр Виктор Сахаров выдвинул в ноябре 1904 года в письме также новому министру юстиции Сергею Манухину такой слабый для вершителя государственного колониального дискурса аргумент, как традиционность подсудности бухарских евреев мусульманским судам. Сам ощущая зыбкость своего аргумента, Сахаров предлагал обсудить данный вопрос в Государственном совете, большинство членов которого надеялся убедить в своей правоте. Принимая это предложение, Манухин тем не менее заметил, что полностью поддерживает мнение своего предшественника[1440].

Таблица 17

Количество уголовных и гражданских дел между бухарскими евреями, рассмотренных в 1901–1903 годах в мировых и окружных судах Туркестана[1441]

Поняв, что Манухин не побоится открыто выступить в Государственном совете в защиту евреев и это приведет к принятию нежелательного решения, Сахаров вновь прибег к тактике проволочек. Он отказался от обсуждения данного вопроса в Государственном совете, заявив, что хочет обсудить его в рамках готовившегося нового проекта Положения об управлении Туркестанского края[1442]. Хорошо зная бюрократическую кухню, в условиях которой шла подготовка нового Положения[1443], Сахаров не мог не понимать, что таким решением «похоронит» этот вопрос. Притом ему, конечно, было ясно, что после длительной подготовки текста проекта начнется продолжительная борьба между несколькими министерствами и ведомствами, а также между туркестанскими администраторами, связанная с обсуждением многочисленных статей Положения и примечаний к ним. К слову сказать, новое Положение так никогда и не было разработано. Хорошо понимая значение предпринятого Сахаровым хода, присяжный поверенный бухарских евреев Самарканда Михаил Буковский попытался подать в Сенат жалобу на затяжку решения Военным министерством. Сенат отказался рассматривать эту жалобу, мотивируя свое решение тем, что она критикует вопрос государственного управления, который не может быть обжалован частным лицом[1444].

Военное министерство горячо поддерживали в то время только народные судьи, опасавшиеся, что с уходом «еврейских» дел они лишатся одного из важных источников своих доходов. Казий Катта-Кургана обратился в июле 1905 года к начальнику уезда с просьбой вернуть все гражданские дела туземных евреев в ведение народных судов[1445].

Бухарские евреи Самарканда, продолжая добиваться передачи судебных дел между ними и мусульманами в ведение русских мировых судов, в октябре 1905 года подали еще одно прошение об этом. Несколько уездных начальников Туркестанского края, хорошо знакомых с мусульманскими народными судами, его поддержали. Еще раньше, в мае того же года, очередной туркестанский генерал-губернатор, Тевяшев, также высказался против подсудности бухарских евреев мусульманскому суду – в развернутом ответе на запрос начальника Главного штаба, вновь попытавшегося заручиться в местной администрации поддержкой позиции Военного министерства[1446].

Неизвестно, сколько еще Военное министерство стояло бы на страже дискриминационного статуса бухарских евреев в народных судах мусульман, если бы не законодательный прецедент по иску Нисана Пинхасова. Мировой суд отказался принять к рассмотрению его долговой иск к мусульманину, и тогда Пинхасов пожаловался в Ташкентский окружной суд. Там решили, что подобные дела должны подлежать компетенции русского мирового суда. Тогда уже ответчик-мусульманин пожаловался в более высокую инстанцию – Ташкентскую судебную палату. На заседании, состоявшемся 17 ноября 1906 года, члены судебной палаты постановили, что туземный статус – льгота бухарским евреям и они не должны из-за этого статуса вместе с прочими туземцами быть подсудными чуждому для них мусульманскому суду, несмотря на статью 211 Положения об управлении Туркестанского края 1887 года, не предусматривавшую для них исключения[1447].

Желая наконец покончить с вопросом о подсудности евреев-туземцев, новый туркестанский генерал-губернатор, Павел Мищенко, приказал своей канцелярии в июле 1908 года разослать копии постановления Ташкентской судебной палаты военным губернаторам трех коренных областей края (в Закаспийской и Семиреченской областях евреи-туземцы не числились) для руководствования данным документом. Таким образом, Военное министерство оказалось поставлено перед свершившимся фактом передачи русскому мировому суду прерогативы решения судебных вопросов бухарских евреев. Затягивать с определением их подсудности уже не имело смысла. Тем не менее в Военном министерстве не хотели мириться с поражением. Там надеялись, что вновь назначенный генерал-губернатор Самсонов не только поможет выселить бухарскоподданных евреев из Туркестана, но и поддержит военного министра, поэтому Главный штаб в июле 1910 года запросил его мнение о подсудности туземных евреев[1448].

К этому времени перед туркестанской администрацией встал еще и вопрос, имеют ли право народные судьи нотариально заверять сделки о недвижимости и долговые обязательства туземных евреев между собой и с мусульманами-туземцами. Часть таких сделок оформлялaсь в мусульманских народных судах, другая часть – в русских мировых. В 1906–1908 годах в народных судах Самаркандской области таких сделок было заверено на сумму 257 тыс. рублей, в то время как в русских мировых и окружных судах той же области – на 550 тыс. рублей. По этому вопросу в октябре 1909 года состоялось заседание Областного правления Ферганской области, на котором члены правления пришли к выводу, что евреи-туземцы не могут заключать сделки в народных судах, так как согласно решению Ташкентской судебной палаты от 17 ноября 1906 года евреи этой категории подсудны общим, т. е. мировым, судам[1449]. Военный губернатор Самаркандской области Галкин написал в 1909 году находившемуся в крае с ревизией Палену, что в мусульманских народных судах положение бухарских евреев является несправедливым. Исследовав судебную практику в Туркестане, тот и сам в 1910 году высказался о необходимости законодательно передать дела евреев-туземцев в ведение мировых судов. Одним из немногих туркестанских чиновников, поддерживавших Военное министерство, был Радзиевский. В докладе № 101 генерал-губернатору он заявил, что мировые суды «тенденциозно» решают вопросы между евреями-туземцами и мусульманами-туземцами в пользу первых. Прокурор Ташкентской судебной палаты Алексей Тизенгаузен, которому Самсонов поручил проверить высказанное Радзиевским обвинение, полностью его опроверг[1450].