Друзья поневоле. Россия и бухарские евреи, 1800–1917 - Альберт Каганович

Ухудшение отношения России к бухарским евреям в конце XIX века способствовало зарождению у эмирских властей надежды на восстановление прежнего порядка налогообложения транзитного товара русскоподданных бухарских евреев. Поэтому в 1901 году кушбеги Астанакул подал жалобу Игнатьеву, в которой сетовал на провоз ими транзитных товаров и денег без уплаты пошлин согласно договору[1496]. Русская администрация никак на сетования не отреагировала, поскольку договор, наоборот, предусматривал беспошлинный провоз, а кроме того, бухарские евреи были проводниками русской торговли в соседних странах, таких как Афганистан, Китай и Индия[1497]. Пошлины на их товары привели бы к удорожанию экспорта и импорта, в чем русская администрация не была заинтересована.

Подобная же ситуация сложилась и в вопросе обложения пошлинами товаров, продаваемых и покупаемых русскоподданными бухарскими евреями в самом эмирате. Опять-таки после смерти Кауфмана эмирские чиновники вновь стали брать с них двойные пошлины (не одну сороковую часть от стоимости, а одну двадцатую, подобно тому как брали с бухарскоподданных евреев). В августе 1883 года известие об этом возмутило даже отнюдь не симпатизировавшего евреям Николая Иванова, занимавшего в то время должность военного губернатора Зеравшанского округа. По его ходатайству управляющий канцелярией генерал-губернатора Нестеровский написал бухарскому кушбеги Мухаммади-бию письмо, в котором просил приказать «зякятчам [закатчи – таможенный чиновник] Шахрисябса и Карши не обижать наших торговцев и взыскивать с них закат в установленном мирным договором размере». В марте 1884 года кушбеги был вынужден вернуть евреям излишне взятую пошлину[1498]. Очевидно, взимание повышенного закята с русскоподданных бухарских евреев в эмирате случалось и в дальнейшем. На такую возможность указывает сообщение Логофета, что бухарские чиновники вопреки договору о дружбе облагают российские товары повышенными налогами, преувеличивая при этом их стоимость и невзирая на то, что они уже облагались налогами в другом бекстве[1499].

Похожая ситуация складывалась и вокруг взимания джизьи. Несмотря на то что после завоевания Туркестанского края большое число бухарских евреев стали русскими подданными, в эмирате еще несколько десятков лет продолжали считать их подданными Бухары. Поэтому, когда они приезжали в эмират, с них взыскивали джизью. В 1874 году на такой порядок пожаловался тот же Моисей Аминов. Тогда русская администрация вступилась за русскоподданных бухарских евреев и джизью с них брать прекратили[1500]. Однако после того, как Кауфман в 1879 году тяжело заболел, русскоподданные нехристиане – индусы и бухарские евреи – снова подверглись в эмирате обложению джизьей. Об этом в августе 1881 года военный губернатор Зеравшанского округа сообщил исполнявшему в то время обязанности генерал-губернатора Колпаковскому. Тот возразил: «…нам не следует вмешиваться в установившиеся в Бухаре порядки о взыскании джизьи, тем более что налог этот… относится только до проживающих в наших пределах индийцев и евреев, но не [до] наших подданных»[1501]. Тем самым он показал свою некомпетентность в правовом статусе бухарских евреев. Очевидно, до конца XIX века кто-то из последующих туркестанских администраторов пресек подобную практику в налогообложении русскоподданных бухарских евреев. В любом случае для толерантных к евреям туркестанских чиновников была характерна позиция Игнатьева по этому вопросу, изложенная в феврале 1897 года начальнику русского гарнизона в Чарджуе: «…русские подданные евреи, без всякого сомнения, могут в пределах Бухарского ханства пользоваться всеми теми правами и преимуществами, которые предоставлены вообще русским подданным по договору с Бухарой от 1873 г.»[1502]

Защищая русскоподданных бухарских евреев от произвола в среднеазиатских ханствах, большинство генерал-губернаторов, управлявших Туркестанским краем до начала XX века, видели в них в первую очередь русских подданных. Именно поэтому произвол мусульманских властей по отношению к этим евреям рассматривался в качестве проявления неуважения к России. Уже с конца 1870-х годов, во время тяжелой болезни Кауфмана и еще больше после его смерти в 1882 году, число таких проявлений увеличилось по отношению не только к русскоподданным евреям, но и к христианам, и даже к офицерам среди них. Очень показателен для этого периода инцидент 1884 года, когда эмир Музаффар пригласил русскую военную миссию для обучения эмирского войска, а затем арестовал ее членов и потребовал 20 тыс. рублей за их освобождение[1503].

Бухарский кушбеги (Библиотека Конгресса США, Отдел эстампов и фотографий. Коллекция С.М. Прокудина-Горского, LC-DIG-prok-11863)

Защищая русскоподданных бухарских евреев от религиозных ограничений в Бухаре, местная русская администрация в то же время тяготилась представлением их интересов в денежных спорах. Об этом писал в 1896 году туркестанскому генерал-губернатору Вревскому тот же Игнатьев. Сообщая, что русскоподданные бухарские евреи в эмирате ищут защиты и покровительства Политического агентства по своим разным, часто неблаговидным, денежным делам с бухарским правительством или с его подданными, он посетовал: «…на политическое агентство возлагается в этих случаях неприятная… обязанность защищать сомнительные интересы принятых в русское подданство бухарских евреев в ущерб интересов бухарскоподданных мусульман»[1504].

2. Контакты эмирского правительства и русской

администрации по вопросам проживания в Туркестане бухарскоподданных евреев и перехода их в русское подданство

Потеряв возможность взимать с русскоподданных бухарских евреев повышенные пошлины и налоги, эмирская администрация всячески старалась воспрепятствовать переходу евреев в русское подданство. Между тем переход этот начался еще в 1867–1868 годах, во время военных действий между Россией и Бухарой, когда большое число бухарских евреев бежало в Туркестан. Художник Верещагин, свидетель тех событий, писал: «Израильтяне, притесняемые в Бухаре и в независимых ханствах [в Хиве и Коканде], ищут более подходящего пристанища в русском Туркестане, рискуя при этом потерять голову, если их застигнут во время бегства. Из Бухары убежало столько евреев, что эмир, как говорят, пришел в неописанный гнев»[1505]. В последующие годы переселение бухарских евреев из Бухары в Туркестан продолжилось. Часть бухарских евреев – эмигрантов перестала платить эмиру джизью[1506]. Из-за роста числа бухарских евреев, принятых в русское подданство, эмирское правительство в конце XIX века начало препятствовать даже временному проживанию бухарскоподданных евреев на территории России[1507]. Все это происходило несмотря на то, что к тому времени (как мы знаем из второй главы) туркестанская администрация и сама ограничила последним въезд, разрешив приезжать только на год, да и то лишь по бухарским паспортам, визированным Политическим агентством в Бухаре после сбора сведений о «невредности» обладателя паспорта.

В 1891 году, в связи с делом Юсуфа Хаима Бабаева о вступлении в русское подданство, кушбеги Астанакул заявил политическому агенту в Бухаре Павлу Лессару, что эмирское правительство страдает от таких переходов потому, что «под именем одного перешедшего в русское подданство ведут свои дела все его родственники и близкие люди, и бухарские власти теряют возможность взыскивать с них совершенно законные сборы, например, закат с транзитных товаров, с получаемого золота и серебра и прочего»[1508]. В 1896 году под давлением бухарского правительства российский политический агент попросил генерал-губернатора высылать из Туркестанского края обратно в эмират бухарскоподданных евреев, своевременно не уплативших джизью[1509]. Впрочем, похоже, никаких выселений за этим не последовало.

Эмирское правительство раздражало не только сокращение налоговых поступлений, обусловленное переходом бухарских евреев в русское подданство, но и вытекавшее отсюда право на экстерриториальность, пользуясь которым на территории эмирата они переставали соблюдать ограничительные законы[1510]. Число русскоподданных бухарских евреев в эмирате постоянно росло и в конце XIX века достигло 715 человек[1511]. Несоблюдение ими традиционных ограничений в одежде бросалось в глаза бухарским мусульманам и подрывало авторитет эмира, так как указывало на его политическую зависимость. Это обстоятельство нашло отражение в другом месте письма за 1891 год от кушбеги к политическому агенту: «Принявшие подданство бухарцы, возвращаясь в ханство, большей частью становятся в ненормальных отношениях к своему прежнему правительству; под защитой русского подданства они за свое прежнее подчинение мстят вызывающими отношениями к местным властям и не признают бухарских обычаев и порядков, такое поведение, конечно, не может не подрывать престижа эмира»[1512]. В 1904 году политический агент в Бухаре Яков Лютш писал управляющему канцелярией туркестанского генерал-губернатора Георгию Федорову, что эмир Абдалахад противится переходу бухарских евреев в русское подданство[1513]. Негативное отношение мусульманских властей к несоблюдению русскоподданными бухарскими евреями ограничительных законов о евреях ярко проявилось в описанном выше случае с Нисимом Катановым.