Дети Империи - Олег Измеров

— Спасибо! — Лиза восхищенно засияла. — Жаль, что я в рабочем, я так хочу вас расцеловать! Герр Виктор очень благородный, его надо любить без всякого контракта.

— Ладно. Встретите еще в жизни человека, которого будете любить искренне, горячо и без всяких контрактов. А когда у нас положен завтрак?

— Можно сейчас. Я побежала сказать кухарке. Спасибо, герр Виктор, спасибо!

— Да, Лиза, еще вопрос. Это правда, что в польской провинции сейчас ненавидят русских?

— Многие, да. Но это не так давно. Сейчас, когда с СССР другие отношения, и бильдфунк… на телезрении много рассказывают, что была Речь Посполитая, и Москва была польская, а потом все это как бы русские залили кровью.

— Конечно. Вы же видите, какие мы страшные.

— Так рассказывают, да… На UFA сняли кинокартину, "Тарас Бульба", очень страшно. Там у русских выбритые головы и хвост из затылка. В картине русский вождь Тарас Бульба осаждает польский город, жители умирают с голоду, и сын русского вождя принес немного еды в город дочери воеводы и за это Тарас Бульба его убил. А потом он заживо сжигал польских девушек в церквях и бросал в огонь младенцев, а евреев утопил в реке. Есть люди, которых это просто потрясает.

"Бедный Гоголь. Не ту рукопись сжег."

— Понятно. Лиза, если будут показывать, что русские людоеды, считайте, что это древний миф. Мне бы очень не хотелось, чтобы для моего завтрака кого-нибудь принесли в жертву.

— Герр Виктор веселый человек! Я побежала накрывать на стол.

Оставшись один в библиотеке, Виктор задумался.

Разговор с экономкой, конечно, вышел дурацким, хоть и не по его вине. Но почему они так хотят ему в постель бабу положить?

Рассмотрим факты, подумал Виктор.

Горничная знает, что в доме микрофоны и фотокамеры. Хотя, если здесь тотальная прослушка, догадаться несложно.

Экономка знает, что он, Виктор — русский, а не русскоязычный тибетец. Значит, она хотя бы частично в курсе операции. И если она так настаивает, значит, спецслужбы хотят, чтобы у него был контакт с женщиной.

Но почему?

Версия первая: склонить к переходу на свою сторону. Отпадает. В таком дебильном виде, как это предлагалось, это приведет скорее к обратному.

Версия вторая: выудить какую-то информацию. Ну, если он всю ночь будет рассказывать о нанотехнологиях или протоколе TCP/IP, это будет полный бред. Значит, информация должна быть довольно краткой и заведомо известна Виктору. Например, причины провала нейрофагов. Допускаем.

Версия третья: скомпроментировать. Но тут непонятно, в чьих глазах. МГБ его репутация неинтересна и после отправки обратно они могут вообще отрицать его существование. В его же реальности компромат автоматически списывается на фотошоп, даже если предъявят негативы. Хотя в ведомствах Гиммлера это могут и не знать… а, впрочем, если они всерьез рассматривают переброску фоток в наше время, то почему они не знают ничего о фотошопе? В общем, с этим вариантом неясно.

Версия четвертая: евгеника. Нацистам нужен биологический материал человека из будущего. Очень даже логично. Хотя могли бы при их общей незакомплексованности предложить более открыто.

В общем, до конца неясно, резюмировал Виктор. Он подумал о том, что с ним вообще здесь иногда с ним происходили такие вещи, которые трудно поддаются объяснению. Например, почему Ковальчук давал ему дерринджер с холостыми патронами. Дерринджер — не шумовое оружие, оно предназначено, чтобы стрелять на поражение. В нем всего два патрона, но мощных, с большой останавливающей силой, чтобы у нападавшего сразу возник травматический шок. Какой смысл заряжать его холостыми? Хотя… возможно, расчет как раз и строился на том, что нападающий подумает так же. Значит, Ковальчук считал, что нападающий будет умным и хорошо разбирается в оружии. А почему тогда холостыми? Вот тут кто его знает, может, нападающего надо было им живым брать, а может, просто боялись несчастного случая при обращении с оружием. Ладно, чего об этом рассуждать, дерринджера здесь все равно нет…

16. Ностальгия.

Это очаровательное создание появилось в доме сразу после обеда и сказало, что ее зовут Наташа.

Она была на вид лет тридцати, несколько ниже среднего роста, стройная и худощавая, но без той современной искусственной изможденности, свойственной фотомоделькам. Ее светлокаштановые волосы были коротко острижены "под мальчика", видимо, по французской моде. Макияжем она пользовалась очень осторожно, лишь несколько корректируя природный цвет. Тонкий прямой нос, аккуратные брови, выразительные серые глаза, щеки с несколькими чуть заметными веснушками, придающими ей немного детской непосредственности, небольшой рот, с губами, подкрашенными помадой неяркого оттенка — все это было подобрано между собой в какой-то точной гармонии. Одета она была в светлый жакет с белой блузкой и светлую плиссированную юбку, которые не бросались в глаза, но, тем не менее, выглядели достаточно стильно.

— Меня прислали к вам в качестве переводчика и секретаря, — сказала она Виктору без всякого намека на акцент, и протянула документы, из которых следовало, что ее полное имя — Натали Вольф.

— Виктор Еремин, можно просто Виктор. Переводчик, наверное, будет очень кстати, особенно так прекрасно говорящий по-русски.

— Так ведь я русская, урожденная Наталья Красновская. Во время гражданской мои родители эмигрировали в Париж, от них я унаследовала графский титул… К сожалению, родовые поместья остались в СССР, так что в этой жизни приходится устраиваться самостоятельно. Но я не сожалею об этом. Когда человек слишком много получает от жизни даром, это его развращает.

— Мы с вами сходимся во взглядах. Несмотря на то, что мой род оказался на стороне красных.

— Неужели? В это трудно поверить. Вы скорее похожи на человека, окончившего гимназию и университет. Хотя действительно, среди революционеров были и люди, окончившие университет.

"А ведь она права. Десять классов советской школы — та же гимназия, плюс институт, который сейчас имеет статус универа. Что она еще выведает?"

— Так вы прямо сюда из Парижа?

— Нет, после замужества я переехала в пригород Берлина.

Виктор заметил, что Наташа, однако, не носит кольца.

— Фрау Вольф приготовлена одна из гостевых комнат на втором этаже, — объявила появившаяся в дверях фрау Боммер.

— Спасибо. Я сейчас сама занесу свои вещи, их у меня немного, — ответила Наташа. — Мне зайти в кабинет для обсуждения планов работы?

— Знаете что, — подумав пару секунд, сказал Виктор, — после обеда я планировал прогуляться по саду, без этого в голову не приходят свежие мысли. Вы не возражаете, если мы обсудим работу во время прогулки? Погода солнечная.

— Как вы сочтете нужным.

— Кстати, вы обедали?

— Да, я заходила по пути в кафе.

— Тогда располагайтесь и я жду вас в саду.

Наташа проследовала в холл и на лестницу. Фрау Боммер подошла поближе.

— Герр Виктор иметь какие-нибудь замечаний или пожеланий?

— Никаких. Считайте, что утренний вопрос полностью исчерпан.

— Я могу быть свободная?

— Да, конечно. Данке шен. Ауфвидерзеен.

Виктор спокойно мерил шагами аккуратные серые дорожки и посматривал на небо, где с юга тянулась стая перелетных птиц. "Раньше здесь весна наступает, намного раньше. И что этим европейцам все время не хватает, что они лезут в передел мира?"

Захрустел гравий. Наташа, одетая в легкое серое пальто, спешила от двери дома, держа под мышкой кожаную папку, а на плече у нее висела дамская сумочка.

— Извините, я, наверное, долго возилась и заставила себя ждать…

— Все нормально. Наташа, это, скорее, я должен перед вами извиняться. Дело в том, что вас наняли в основном в качестве собеседницы. Но переводчик здесь тоже может понадобиться, и, к тому же, вы знаете обычаи рейха и можете объяснить и помочь объясниться.

— Не стоит извинений. Это не самое плохое, что могут предложить. Правда, от "самого плохого" я всегда отказываюсь.

— Естественно. Ваш супруг, наверное бы такого не понял.

— Возможно… Он погиб три года назад.

— Простите. Я не хотел напоминать…

— Ничего. Пауль Вольф был репортер "БФП", это здесь третий частотный канал. Может, слышали?

— Телерепортер?

— Да. Снимал военные сюжеты на Ближнем Востоке. Хорошие гонорары, известность, лучшее время в программе — это затягивало его, как морфий наркоманов. Арабы подстерегли группу машин, в одной из которых он ехал к месту съемок, и расстреляли из панцерфаустов и штурмовых винтовок. Никто не уцелел.

— Печально. Мои искренние соболезнования…

— Все уже в прошлом. Надо как-то жить. После Пауля остался коттедж, текущее содержание которого взяло на себя министерство пропаганды, некоторая пенсия… но все равно надо подрабатывать и копить.