Письма Плиния Младшего. Панегирик Траяну. - Гай Плиний Младший

Окончив школу грамматики, мальчик переходил в «университет»: риторскую школу. Ей можно предъявить много серьезных обвинений: она не давала основательных знаний ни в одной области, приучала не «доходить до самой сути», а искать эффектного, кричащего. Но было у нее достоинство неоспоримое: она учила понимать цену слова, его силу и вес: питомцы риторской школы знали, что слово бывает и оружием, которое страшнее меча, и драгоценным камнем, который при умелой отделке чарует своим блеском и своей игрой.

Риторская школа ставила себе цель специальную: подготовить хорошего судебного оратора. При империи, когда Август, по словам Тацита, «усмирил политическое красноречие» (Диал. 38), юноша уже не мог мечтать о том, чтобы «слово его управляло умами и успокаивало сердца» (Верг. Эн. I, 149—153); полем его деятельности оставался суд, и карьера судебного оратора была почетной и доходной: «чье искусство по славе своей сравнится с ораторским...чьи имена родители втолковывают своим детям; кого простая невежественная толпа знает по именам, на кого указывают пальцем?» (Тац. Диал. 7). Удачно провести в суде, тем более в сенате, защиту или обвинение, значило положить прочное основание известности и дальнейшей судьбе. И Плиний, окончив риторскую школу, где он учился под руководством знаменитого педагога того времени Квинтилиана, решил стать адвокатом. [Предварительно он отслужил обязательный срок военной службы: в качестве военного трибуна провел год в Сирии, где стоял его легион. Можно думать, что год этот прошел у него не столько в военных занятиях, сколько в беседах с местными философами и учеными.] Ему не было и 20 лет, когда его выступление в суде центумвиров (суд «ста человек», разбиравший имущественные и семейные споры) «обратило к нему уши людей, открыло его дверь славе» (1.18.3—4). В этом суде Плиний выступал много раз; он называл его «своей ареной» (VI.12,2). Адвокатом он был искусным и талантливым, о чем свидетельствует его обширная судейская практика; в минуту усталости он жаловался, что разрывается между множеством «центумвиральных дел» (II.14.1). Поэт Марциал, хорошо с ним знакомый и бывавший у него на дому, изображает молодого адвоката: целый день он погружен в судебные дела и только вечером разрешает себе передохнуть:

Целый день он Минерве строгой предан,Речь готовя для ста мужей2, (VII. 25),

[Перевод Ф. А. Петровского.]

т. е. для суда центумвиров. Своими судебными речами Плиний дорожил, тщательно — после выступлений — их обрабатывал, посылал друзьям для исправления и критики, готовил к изданию. Ни одна из этих речей не сохранилась, но в «Письмах» разбросаны замечания, позволяющие судить о том, что Плиний ценил в речах и чего от них требовал.

Замечания эти принадлежат человеку, уже хорошо знакомому с судейской обстановкой. По существу это советы молодым адвокатам. Судей надо убедить: поэтому все, что на пользу клиенту следует «вдалбливать, вбивать, повторять», разнообразя, однако, это вдалбливание: на разных людей надо действовать разным (I.20.2,12—13). Не надо гнаться за краткостью: «как всякая хорошая вещь, так и хорошая речь тем лучше, чем больше» (I.20.5). Плиний обосновывал это убеждение и примерами великих ораторов прошлого и наблюдением над воздействием речи на судей. Мало обращаться к разуму: надо затронуть чувство — речь должна дышать «силой, горечью, настойчивостью» (V.8.9). Следует учитывать значение, какое имеет манера оратора держаться, его вид, жесты, движения (II.19.2). Что касается стиля речей, то публика, слушавшая Плиния «у центумвиров», в большинстве своем любила «сладостно звучавшие слова», изысканные и высокопарные, так называемый азианский стиль, изобиловавший смелыми метафорами и поэтическими словами; за пышным словесным убранством часто пряталась убогая мысль. Современная Плинию молодежь увлекалась этим стилем, и сам он в молодости отдал дань этому увлечению, но с возрастом все больше склонялся к стилю простому и строгому и приветствовал возрастающий вкус к нему в кругах людей образованных.

Вершиной адвокатской деятельности Плиния были его выступления в Сенате, когда он выступал в роли защитника или обвинителя наместников разных провинций (II.11; III.9; IV.9; V.20). Все эти дела относятся к 100—103 гг., т. е. почти к концу судебной карьеры Плиния.

Теперь перед ним открывалась обычная дорога государственных магистратур, cursus honorum, который он прошел ровно, без перебоев, от квестора до консула (в 100 г.). При дворе его знали еще по дяде; Домициан к нему благоволил, и должность квестора Плиний получил по рекомендации императора как «кандидат принцепса». Он был уже претором (94 г.), когда близость его к кружку Тразеи, члены которого как раз в это время были или казнены или сосланы, вызвала подозрение Домициана; по словам Плиния, у императора уже лежал донос на него (VII.27.14), и только смерть принцепса избавила его от грозившей ему кары.

Плиний был лично известен Нерве еще до вступления его на престол, а через него и Траяну, наследнику Нервы. Он был назначен ими на должность префекта Сатурнова эрария (т. е. заведующего государственным казначейством), которую и занимал в течение трех лет. У Траяна было время ознакомиться с нравственными и деловыми качествами Плиния, и он знал, что делал, облекая Плиния экстраординарной должностью императорского легата в Вифинии, который должен был в своем лице объединить обязанности и куратора городов, следить за состоянием городских финансов — и наместника провинции: заботиться о поддержании порядка и спокойствия во вверенной ему провинции. Безобразное состояние городского хозяйства в городах Вифииии требовало вмешательства человека, в финансовых вопросах осведомленного. Плиний был как раз специалистом в этой области — после ряда бессовестных или неумелых наместников нужен был человек безупречно честный и строго выполняющий свой служебный долг — Траян и тут мог положиться на «своего Секунда»3. [3 Карьеру Плиния можно проследить по надписям, см. Эпиграфические памятники 1.]

Можно предположить, что после Рима и Италии, где были и закон и порядок, Плиния оглушил тот размах беззакония и беспорядка, которым его встретила Вифиния: бессмысленное разбазаривание городских средств: на постройку водопровода в Никомедии истратили миллионы и постройку забросили (37); в Никее не сумели выбрать для театра подходящего места, и еще недостроенное здание, поглотившее огромные деньги, пошло трещинами (39); в Клавдиополе вздумали строить баню в топкой низине (там же). Никакой заботы о городском благоустройстве: страшный пожар в Никомедии тушить нечем, в городе (столица провинции!) нет ни насосов, ни ведер для тушения огня (33); в Амастриде прекрасная большая площадь раскинулась по берегу «так называемой реки, а на самом деле отвратительной зловонной клоаки» (98); засыпать ее не приходит на ум городским властям. Пруса, по свидетельству Диона Хризостома, обезображена множеством развалин (Or. 47, 15), и Плиний, словно в подтверждение, говорит о «прекрасном доме, ныне лежащем безобразной руиной» (70); городских архивов нет или они в совершенном беспорядке: люди, присужденные к тяжким наказаниям, остаются в городах и несут обязанности городских рабов, но никакого документа об отмене вынесенного им приговора нет (31); высланные по приказу наместника из провинции продолжают в ней жить; Флавий Архип, присужденный за подлог «к рудникам», бежал из тюрьмы и спокойно проживает в родном городе (58). К этому надо прибавить вражду и соперничество между городами (Никомедии с Никеей, Апамеи с Прусой), ожесточенную борьбу партий внутри городов4, [4 Бессмысленная трата денег на строительство объясняется, может быть, в какой-то степени этой партийной борьбой. Партия выдвигала своего архитектора или инженера, мало беспокоясь о его профессиональной осведомленности, а просто «радея родному человеку». Настоятельные просьбы Плиния о присылке специалистов строительного дела объясняются именно его недоверием к специалистам местным, в неопытности которых он, видимо, убедился на деле. Траян отвечал отказом, не понимая, насколько основательны эти просьбы.] глухое волнение в обществе и народе, приводившее к созданию тайных обществ (гетерий), грозивших миру и спокойствию, — навести порядок в Вифинии было делом трудным.

Мы не знаем, какие решения по поводу разного строительства приняты были Плинием, но можно не сомневаться, что под его надзором зря тратить деньги перестали. И его забота о городском благоустройстве, к которому так привык глаз италийца, особенно заметна на фоне полного к нему равнодушия со стороны городских властей: он распорядился засыпать зловонную речку в Амастриде; принял противопожарные меры в Никомедии, выбрал в Прусе подходящее место для бани. Его проект о создании сплошного водного пути, по которому товары из глубины материка легко и дешево доставлялись бы к морю, свидетельствует об умной заботливости и внимании к нуждам населения (41 и 61). Он срезал ненужные расходы и постарался облегчить юлиополитам тяготы «дорожной повинности», обнаружив бóльшую заботливость о нуждах населения, чем Траян (77—78).