Академия тишины (СИ) - Летова Ефимия

Сэр Джордас внезапно остановился и ухватил меня за плечи, так сильно, несмотря на своё недавнее состояние, так властно, что я вдруг почувствовала себя маленькой, беспомощной и слабой, и от этого словно подкосились колени, а голова закружилась ещё сильнее, предательски и… сладко. Одна его рука скользнула по моей шее, легла на затылок, удерживая голову, поглаживая кожу сквозь волосы.

— Вы так похожи на нее. Так невероятно похожи… — пробормотал сэр Джордас, глядя на меня почти черными пьяными глазами. — Но она была… она была необыкновенной. Она и ее дар, спрятанный так глубоко… такой живительный и разрушительный, такой… Ваш огонь до сих пор признает меня, вы же чувствуете это, верно? С самой первой секунды. Вы, Джейма… девочка моя, моя прекрасная, нежная, строптивая девочка…

Я ничего не успела сделать, не успела ни отстраниться, ни закричать, ни ударить — моя магия не хотела делать ему больно. Профессор Элфант сдавил мою шею, притянул к себе, провёл шершавой колючей щекой по моей щеке и поцеловал меня, совершенно иначе, чем я привыкла — почти грубо, почти болезненно, но настолько жадно, и сильно, что…

Демоны, я ему ответила.

Глава 59

Я вернулась к себе в комнату и увидела Мэй, уже проснувшуюся и безмятежно читавшую какую-то книгу, прямо в постели. Мэй подняла на меня глаза, спокойные, как водная гладь в безветренную погоду, и нахмурилась. Отложила книгу.

— Джейма? А тебя Габриэль искал… Что с тобой? Может, целителя позвать?

— Ничего! — меня действительно трясло, как от озноба, руки порывались прикрыть рот, до сих пор горящие, будто распухшие губы. Вымыться бы… Но идти в ванну не было сил, да и потом, абсурдным образом не хотелось касаться его стихии — после всего. Стянула с себя одежду, кое-как забралась под одеяло — и сжала зубами подушку так, что перья заскрипели. Кое-как отдышалась и приподняла одеяльную завесу:

— Не пускай ко мне никого.

— Никого? — переспросила Мэй. — Даже…

— Да! — выкрикнула я и снова ткнулась в подушку лицом, желая это самое лицо разбить вдребезги. — Никого, вообще никого. Скажи… что я устала и уже сплю.

Вообще-то Мэй была ни в чём не виновата, не обязана терпеть моё хамство, и я сделала над собой последнее усилие:

— Пожалуйста.

Кровать подруги тихонько скрипнула, а потом так же тихо заскрипела моя. Мэй присела рядом, не касаясь меня. Ненавязчиво, как и всё, что она делала.

— Хочешь, я сделаю так, что ты заснёшь до утра? Просто заснёшь, сразу, без снов. Я умею.

Уснуть и ни о чём не думать…

Не вспоминать произошедшее в лесу.

Не терзаться виной и отвращением к себе.

— Хочу, — сказала я, и мягкая, удивительно тяжёлая и горячая ладонь Мэй опустилась мне на лоб, прогоняя кошмары. Не навсегда. Только на одну ночь. Но и это было бесценным, не заслуженным мной подарком.

***

Вот так вот живешь. Переживаешь о чем-то. Тревожишься. Злишься. Думаешь, как тебе не везёт, как всё сложно. А потом происходит нечто, полностью переворачивающее твои представления о реальности — и ты понимаешь, как хорошо, спокойно и понятно всё было ещё вчера.

Было, но уже никогда не будет.

Вечность спустя после того, как сэр Джордас поцеловал меня там, в лесу, я всё же вырвалась от него и убежала, а пламя вилось вокруг меня, предательское жаркое счастливое пламя. Но даже если бы его и не было, я горела бы как факел — красные щеки, красные искусанные губы. Хотелось забиться куда-нибудь в нору, как раненый зверёк, а лучше — сдохнуть. Но вся наша магия, способная накладывать жуткие проклятия, пожирающие плоть у целого ряда поколений, способная властвовать над стихиями, поднимать мёртвых и даже, возможно, возвращать ушедших за край, не могла исправить один маленький краткосрочный эпизод.

Мне было стыдно. И страшно. И…

Сэр Джордас, возможно, был не в себе. Но я-то, я — у меня никаких оправданий не было. И быть не могло. В тот самый момент мне понравилось его целовать. Даже не так — понравилось, как он держал меня — сильно, уверенно, жестко, без возможности вырваться, так, будто от меня уже ничего не зависело. И сейчас мне было отчаянно, до глубины души мерзко.

Уйти из Академии я не могу. Точнее, конечно, могу, однако меня отчислят. И что дальше?

Пожаловаться сэру Лаэну? Ну да, к адептке пристаёт преподаватель. Это будет неправдой. Частичной, но неправдой. Адептка могла бы сопротивляться.

Адептка не сопротивлялась.

Идти на занятия, как будто всё нормально? Увидеть того же Ларса или, небо упаси…

Я беззвучно застонала и, для разнообразия, укусила собственное запястье. Как мне не хватало сейчас Джеймса, пусть он и повёл себя в нашу последнюю встречу как полный придурок! Лучше бы он оставался голосом внутри меня, но сейчас у братца своя собственная жизнь, темноволосая Ким, учёба… Искать его, показываться на люди… Нет. Не смогу.

Что бы он сказал? Ну, после того, как обозвал бы меня всеми своими милыми детскими ругательствами, дурой и балбеской?

О, Джей, я, конечно, испытываю братскую солидарность к разноглазику, но все же в сравнении с преподом он проигрывает по всем статьям… Да ты и сама это знаешь, верно? Иначе бы ты…

Я опять застонала. И это была неправда. Демонова мамаша! Может, по наследству от нее мне передалась ещё и развратность?

Если бы не она, сэр Джордас на меня бы и не взглянул — неприятная мысль. И как же мерзко, что мне она неприятна!

Я целовалась с человеком, у которого училась еще моя мать! Какая… пошлость.

Всё, всё из-за неё. И теперь я собираю себя по кусочкам на очередной самый обычный день, как на смертельную битву за спасение мира, только вместо оружия и доспехов — хладнокровие и самообладание. Пусть аристократическое воспитание прошло мимо меня, но хоть на что-то же я гожусь.

Тем более, что вчерашний инцидент был под влиянием магического истощения и порыва. Он больше не повторится.

…надеюсь.

***

Несколько дней прошли мучительно медленно, "хладнокровие и самообладание" никогда не были моими сильными сторонами, кажется, даже в столице я не так уставала. Главной моей задачей стало выдумывание всех возможных способов не оставаться наедине с Габриэлем. Конечно, это было глупо, но заставить себя даже просто обдумать происходящее, не то что прийти к какому-то определенному решению, пока не получалось, так что… Наверняка он заметил, что со мной что-то не то, не мог не заметить, но я старалась, как могла, компенсировать пожар внутри преувеличенной весёлостью и лихорадочной энергичностью, после которой ссылалась на неважное самочувствие и с невероятным облегчением ретировалась в свою комнату, где присутствие молчаливой и более чем тактичной Мэй было почти настолько же комфортным, как и полное одиночество.

Как же повезло, что в соседки мне не досталась ни Крида, ни Эрна — вряд ли тогда я смогла бы получить передышку хотя бы в собственном уголке! Отлежаться, убедить себя, что одно кратковременное помрачение рассудка ни о чём «таком» не говорит — и вернуться к прежней жизни и прежним заботам. Что такое один поцелуй в сравнении с жизнью и судьбой всей страны, к которым я теперь, похоже, имею непосредственное отношение? Что такое один эпизод по сравнению с двумя годами?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Устав придумывать предлоги и оправдания сегодня я просто сбежала ото всех, пожертвовав ужином. Не такая уж страшная жертва — последнее время у меня совершенно не было аппетита. Поздравила себя с тем, что никто, вроде бы, не обеспокоился моим исчезновением, а Мэй отсутствовала, значит, можно было раствориться в блаженной тишине и вожделенном одиночестве, я рыбкой проскользнула в комнату и стала закрывать дверь.

Она не закрывалась.

Несколько секунд я бестолково толкала её от себя, всё ещё погружённая в собственные мысли, пока не догадалась поднять глаза.

Нет, только не это!

Габриэль вошёл за мной, плотно закрыл дверь — печати ещё не были сняты, но я была уверена, что он и так проделал бы это абсолютно беззвучно. Сел на мою кровать и похлопал ладонью рядом с собой, жест, понятный безо всяких слов.